Когда они совсем уйдут, думал Маленький Лоу, ему придется покончить с собой. Он этого не боялся. Чего он боялся, так это сдохнуть от тоски в какой-то медицинской палате, пойдя по пути Большого Лоу, будучи прикованным к инвалидной коляске, посасывая Рэбел Йелл и кислород из баллона в течение последних лет жизни, задохнувшись до смерти в собственных соплях. Мэйнарду, с тем зачатком мозговой активности, который он имел, вероятно, понравится времяпровождение в тюрьме в течение нескольких следующих десятилетий. Он был совсем не похож на Маленького Лоуэлла Гринера-младшего. Он был неспособен долго держать кулаки сжатыми, чтобы оставаться в игре.

Потом, когда они ожидали досудебных слушаний, дерьмо превратилось в Шинолу. Благослови Боже Аврору, корабль их спасения.

Спасение прибыло в четверг во второй половине дня, в тот день, когда сонная болезнь добралась до Аппалачей. Лоуэлл и Мэйнард сидели, закованные в наручники, на скамейке возле зала заседаний в здании суда Кофлина. И прокурор, и их адвокат должны были приехать часом раньше.

— Какого хрена, — объявил придурок из полицейского департамента Кофлина, который их охранял. — Это глупо. Мне не достаточно платят, чтобы нянчиться с этими маленькими ублюдками, убивая на это весь день. Я загляну и посмотрю, что там делает судья.

Через армированное стекло напротив их скамейки, Лоуэлл видел, что судья Уэйнер, единственная из трех должностных лиц, которые сочли нужным явиться на слушание, опустила голову между руками, словно решила немного вздремнуть. На тот момент ни один из братьев не имел ни малейшего представления об Авроре. Так же как и придурок-полицейский.

— Надеюсь, она откусит ему голову за то, что он ее разбудил, — заметил Мэйнард.

Это было не совсем то, что произошло, когда потрясенный офицер сорвал маску из паутины, которая выросла на лице достопочтенной судьи Регины Альберты Уэйнер, но, как говорится, сойдет для сельской местности.

Лоуэлл и Мэйнард, прикованные цепью к скамейке, наблюдали за происходящим через армированное стекло. Зрелище было потрясающим. Судья, не более пяти футов вместе с каблуками, поднялась в праведном гневе и ударила полицейского, скажем аллилуйя, в грудь ручкой с золотым пером. Это откинуло ублюдка на ковер, и она воспользовалась преимуществом, схватив свой судейский молоточек и ударив его в лицо, прежде чем у него появился шанс отползти в сторону или крикнуть Ваша честь, я возражаю. Затем судья Уэйнер отбросила свой молоточек, села, опустила голову на скрещенные руки и вновь заснула.

— Брат, ты это видел? — Спросил Мэйнард.

— А то.

Мэйнард покачал головой, заставив немытые сгустки длинных волос летать.

— Это было удивительно. Будь я псом.

— Суд, блядь, отложен, — согласился Лоуэлл.

Мэйнард — первенец, названный в честь дяди в тот момент, когда его родители были уверены, что ребенок умрет еще до захода солнца в день его рождения — имел бороду пещерного человека и широкие тупые глаза. Даже когда он бил кулаками по какому-то бедному сукиному сыну, они, как правило, смотрели ошарашенно.

— И что нам теперь делать?

То, что они сделали, так это били вновь и вновь, пока не сломали ручки скамеек, к которым были прикованы, а затем вошли в зал судебных заседаний, оставляя за собой щепки от разрушенной древесины. Осторожно, чтобы не побеспокоить спящую судью Уэйнер — паутина, сгущаясь, кружилась вокруг ее головы — они забрали ключи у полицейского и отстегнули наручники. Братья также реквизировали у мертвого урода пистолет, шокер и ключи от пикапа марки Джи-Эм-Си.

— Посмотри на это дерьмо, — прошептал Мэйнард, указывая на новое покрытие судьи.

— Нет времени, — сказал Маленький Лоу. Дверь в конце зала — открывшаяся с помощью пропуска ублюдка — вела во второй зал. Они вышли в открытую дверь комнаты персонала, при этом ни один из десятка мужчин и женщин, находящихся внутри — копы, секретари, адвокаты — не обратили на них никакого внимания. Все их взгляды были прикованы к Америка Ньюс, где странные и ужасающие кадры показывали какую-то телку из амишей, запрыгнувшую на стол и откусившую нос человеку, разбудившему ее.

В конце второго зала был выход на стоянку. Лоуэлл и Мэйнард прогуливались в лучах яркого солнца и свободного воздуха, большого, как жизнь, и были счастливы, как гончие собаки после спаривания. Джи-Эм-Си мертвого полицейского был припаркован неподалеку, в его центральной консоли был хороший запас компакт-дисков c дерьмовой музыкой. Братья Гринеры сошлись на Бруксе и Данн,[336] затем последовал старый добрый Алан Джексон.[337]

Они погрузились и стремглав полетели к соседнему кемпингу, где и припарковали Джимми Мака позади заставы лесников, которая была закрыта из-за сокращений бюджета несколько лет назад. Замок на двери заставы соскочил с первого тычка. В гардеробе висела женская форма. К счастью, она была на крупную даму, и по приказу Лоуэлла, Мэйнард в нее втиснулся. Одетому таким образом человеку, было легко убедить водителя Шевроле Сильверадо, стоящего на парковке у кемпингов, отойти на пару слов.

— Что-то не так с моим разрешением на кемпинг? — Спросил Сильверадо-мэн Мэйнарда. — Новость об этой болезни заставила меня занервничать, скажу я вам. Кто о подобном слышал? — После чего, глядя на бирку на груди Мэйнарда — Скажите, а по кому вам досталось имя Сьюзан?

Маленький Лоу дал на этот вопрос исчерпывающий ответ, выйдя из-за дерева и с помощью полена, предназначавшегося для розжига барбекю, раскроив череп Сильверадо-мэну. Тот был примерно роста и веса Лоуэлла. После того, как Лоу переоделся в одежду Сильверадо-мэна, братья завернули тело в брезент и положили его в заднюю часть своего нового автомобиля. Они перенесли сюда компакт-диски мертвого полицейского и поехали в охотничий домик, который одним дождливым днем присмотрели еще задолго до всего этого. По дороге они завели спор из-за остальных компакт-дисков, сойдясь на том, что этот Джеймс Макмертри,[338] вероятно, был коммунистом, но Хэнк III[339] был просто бомбой.

Оказавшись в салоне, они чередовали прослушивание радио с полицейской рацией, которую они забрали в надежде получить инсайдерскую информацию, касающуюся реакции полиции на их побег.

Изначально Лоуэлл счел полное невнимание к вышеуказанному побегу несколько нервным. Однако, на следующий день, сонные события феномена Авроры — которые объясняли грубое обращение леди судьи с копом из Кофлина и дерьмо на ее лице — приобрели характер такой всеобъемлющей катастрофы, что тревога Лоуэлла испарилась. У кого было время для двух окружных преступников на фоне массовых беспорядков, авиакатастроф, ядерных кризисов и людей, сжигающих сонных цыпочек?

2

В понедельник, когда Фрэнк Джиари планировал атаку на женскую тюрьму, Лоуэлл лежал на заплесневелом диване в охотничьем домике, вгрызаясь в вяленую оленину, и визуализировал свои дальнейшие шаги. Хотя власти в настоящее время пришел конец, она вскоре будут восстановлена в той или иной форме. Более того, если все будет складываться так, как ему казалось, что это будет складываться, власть, скорее всего, будет беспредельная, это означает, что настанет чистый Дикий Запад, типа: вздернуть немедленно, вздернуть повыше, вопросы задавать будем позже. О братьях Гринерах вряд ли забудут, а когда о них вспомнят, законники будут рады стараться, чтобы надрать им задницу.

Новость по радио изначально заставила Мэйнарда впасть в уныние.

— Это гребаный конец, Лоуэлл? — Спросил он.

Пошлые голубые мыслишки залезли в голову Лоу… об открывающейся возможной альтернативе. Он вспомнил какую-то старинную песню о том, что птички делают это, пчелки делают это, и даже обученные блохи делают это.[340]