Ах, да ты собаколов — конечно красивый собаколов, но, тем не менее, собаколов. Здесь нет никаких беглых собачек, сэр, так что никаких проблем.

Или есть? Тяжело быть полностью уверенным. Может ли этот парень быть другом полуобнаженной гарпии из трейлера? Лучше быть ее другом, чем ее врагом, предполагал Гарт, но гораздо, гораздо лучше, избегать ее вообще.

— Она послала тебя? — Спросил Гарт. — Я ничего не видел. Скажи ей это, ладно?

— Я не знаю, о чем ты говоришь! Я пришел сюда один! Теперь открывай! — Человек снова кричал.

— Зачем это? — Спросил Гарт, а после добавил — ни за что — для лучшего восприятия.

— Сэр! Я просто хочу с вами поговорить.

Собаколов пытался понизить голос, но Гарт мог видеть, как он сжимает зубы, борясь с необходимостью — да, необходимостью — продолжать кричать.

— Не сейчас, — сказал Гарт.

— Кто-то сбил кошку. Человек ехал на зеленом Мерседесе. У вас ведь есть зеленый Мерседес?

— Это печально. — Имея в виду кота, а не Мерседес. Гарт любил кошек. Он любил свою футболку с изображением Флеймин Груви,[66] которая валялась на полу у лестницы. Гарт воспользовался ей, чтобы очистить капли крови с крыла своей машины. Сейчас тяжелые времена. — Но я ничего об этом не знаю, и у меня тяжелое утро, и поэтому вам придется уйти. Извините.

Стук, и дверь затряслась в лутке. Гарт попятился. Парень пнул её.

Через глазок Гарт увидел, что вены на шее собаколова натянуты.

— Моя дочка живет на холме, ты, тупица! Что, если бы это была она? Что, если бы ты наехал на моего ребенка, а не на того кота?

— Я звоню в полицию, — сказал Гарт. Он надеялся, что прозвучит убедительнее, чем казалось ему самому.

Он отступил в гостиную, опустился на диван и взял свою трубку. Сумка с наркотой была на журнальном столике. Снаружи послышался звон битого стекла. Раздался металлический скрежет. Сеньор Собаковод крошит его Мерседес? Сегодня Гарту было все равно. (В любом случае он был застрахован.) А что там с той бедной девушкой-наркоманкой. Ее звали Тиффани, она была такой испорченной и милой. Она мертва? А что если люди, которые напали на трейлер (он предположил, что странная женщина могла быть частью банды) убили ее? Он сказал себе, что Тифф, какой бы милой она ни была, не его проблема. Лучше не зацикливаться на том, чего нельзя изменить.

Сумка была из синего пластика, так что камушки казались синими, пока вы не доставали их. Это, вероятно, было бестолковой данью уважения Тру Мейвейзера сериалу Во все тяжкие.[67] Теперь никаких больше даней уважения от Трумэна Мейвейзера, бестолковой или какой-либо другой, только не после сегодняшнего утра. Гарт достал камушек, бросил его в чашу своей трубки. Неважно, что Сеньор Собаколов делает сейчас с Мерседесом, теперь вовсю звенела сигнализация автомобиля: бип, бип, бип, лишь бы он убрался.

Телевидение показывало кадры из светлой больничной палаты. Две женские фигуры лежали под больничными покрывалами. Тонкие белые коконы, покрывали головы женщин. Похоже было на то, что они носили осиное гнездо, которое начиналось от подбородка. Гарт поджег камушек, всосал дым, удержал его.

Бип, бип, бип.

У Гарта была дочь, Кэти. Ей было восемь лет, гидроцефал, она жила в одном очень красивом заведении, недалеко от побережья Северной Каролины, достаточно близко, чтобы ловить морской бриз. Он заплатил за все, что мог. Для девочки было бы лучше, если бы ее мать присмотрела за деталями. Бедная Кэти. Что он там сказал о девушке-наркоманке? О, правильно: лучше не зацикливаться на том, чего нельзя изменить. Легче сказать, чем сделать. Бедный Гарт. Бедные старушки с головами, застрявшими в осиных гнездах. Бедный кот.

Красивая репортерша стояла на тротуаре перед собравшейся толпой. Честно говоря, она была в порядке и со вторым размером. С третьим — ну просто девушка мечты. Она сделала пластику носа? Ух ты, если это так — в чем Гарт не был вполне уверен, ему нужно было рассмотреть поближе — это было превосходно, действительно выглядело очень естественно, с довольно милым кончиком.

— ЦКЗ[68] выпустил бюллетень, — заявила она. — Не надо ни при каких обстоятельствах пытаться снять нарост.

— Назовите меня сумасшедшим, — сказал Гарт: — но у меня на неё встает.

Устав от новостей, устав от парня из службы контроля за животными, устав от сигнализации автомобиля (он предполагал, что отключит её, как только парень из службы контроля за животными решит применить свой дурной темперамент где-то в другом месте), устав от фиксации на том, чего не может изменить, Гарт листал каналы, пока не нашел рекламу о том, как обрести шесть кубиков на животе всего за шесть дней. Он попытался записать номер, начинающийся с 800, но единственная ручка, которую он нашел, не писала на коже ладони.

Общее население округов Макдауэлл, Бриджер и Дулинг составляет примерно семьдесят две тысячи душ, пятьдесят пять процентов — мужчины, сорок пять процентов — женщины. Это на пять тысяч меньше по сравнению с последней полной переписью населения США, официально придав Трехокружью статус «зоны с оттоком населения». Были две больницы, одна в округе Макдауэлл («Отличный сувенирный магазин!» гласил единственный пост в разделе комментариев на сайте больницы Макдауэлла) и гораздо большая в округе Дулинг, где проживало самое большое количество населения — тридцать две тысячи человек. Еще во всех трех округах, в общей сложности, было с десяток мелких клиник, плюс два десятка так называемых «клиник боли» в сосновом лесу, где выдавались различные опиоидные препараты, на основании рецептов, выписываемых прямо на месте. Когда-то, прежде чем большая часть шахт сыграла в ящик, Трехокружье было известно как Республика Мужчин без Пальцев. В эти дни оно превратилось в Республику Мужчин Потерявших Работу, но была и светлая сторона: большинство из тех, кому не исполнилось пятидесяти, имели все пальцы, и прошло десять лет с тех пор, как последний человек погиб в шахте под завалом.

Утром, пока Эви Доу (так записала Лила Норкросс, потому что арестованная женщина не назвала фамилию) посещала трейлер Трумэна Мейвейзера, большинство из четырнадцати тысяч женщин в округе Дулинг проснулись, как обычно, и начали свой день. Многие из них видели телевизионные репортажи о распространяющейся заразе, которая сначала называлась Австралийской сонной болезнью, затем Женским сонным гриппом, и, в конце концов, гриппом Авроры, названным в честь принцессы Уолта Диснея, о которой говорится в сказке Спящая Красавица. Мало кто из женщин Трехокружья, которые видели эти сообщения, были ими напуганы; в конце концов, Австралия, Гавайи и Лос-Анджелес были далеко, и хотя репортаж Микаэлы Морган из дома престарелых в Джорджтауне вызывал умеренную тревогу, и Вашингтон, округ Колумбия, находился в географической близости — меньше суток езды — Вашингтон все-таки был большим городом, и большинство людей в округе, возводили его в совершенно другую категорию. Кроме того, не многие люди в этом районе смотрели Америка Ньюс, предпочитая Добрый день Уиллинг или Эллен Дедженерес.[69]

Первое знамение, что что-то может быть не так даже здесь, в Божьей стране, пришло вскоре после восьми часов утра. Оно прибыло к дверям больницы Святой Терезы в лице Иветт Куинн, которая косо припарковала свой древний Джип Чероки на обочине и ворвалась в приемный покой с девочками-близняшками, лежащими у неё на руках. Их крошечные, завернутые в коконы лица, упирались в груди Иветт. Она кричала, как сирена пожарной машины, заставляя забегать врачей и медсестер.

— Кто-нибудь помогите моим детям! Они не просыпаются! Они вообще не просыпаются!