— Знаешь, я всегда буду рядом, если понадоблюсь.

На что она ответила:

— Что, если ты мне понадобишься сегодня?

Клинт сказал, что это единственное, чего он не может сделать. Если бы он переспал с ней, было бы от чего чувствовать себя виноватым, но он отказался от этого, так что все было в порядке. Разве нет?

Может быть, но почему он так и не рассказал Лиле о встрече? Он не мог вспомнить, и он не был обязан защищать то, что произошло пятнадцать лет назад. С таким же успехом она может потребовать, чтобы он объяснил, почему он избил Джейсона на заднем дворе Буртеллов всего лишь за шоколадный молочный коктейль.

— И что с этого? — Спросил Клинт. Он не мог удержаться, добавив — скажи мне, что это еще не все, Лила.

— Нет, это не все, — сказала она. — Ты собираешься сказать мне, что не знал Шеннон Паркс?

— Ты знаешь, что знал, — сказал Клинт. — Уверен, я упоминал ее имя.

— За между прочим, — сказала Лила. — Но это было немного больше, чем мимолетное знакомство, не так ли?

— Да. Так и было. Мы оба попали в систему усыновления. Некоторое время мы поддерживали друг друга на плаву. Иначе один или оба утонули бы. Это Шеннон заставила меня прекратить драки. Она сказала, что если не перестану, то кого-нибудь убью. — Он взял Лилу за руку. — Но это было много лет назад.

Лила выдернула руку.

— Когда ты в последний раз ее видел?

— Пятнадцать лет назад! — Клинт почти что плакал. Это было нелепо.

— Шейле Норкросс как раз пятнадцать.

— На год моложе меня… — сказал Джаред. Если бы ей было восемнадцать или девятнадцать лет, ее рождение было бы до брака его родителей. Но моложе…

— И имя ее отца, — сказала Лила, тяжело дыша, — это Клинтон Норкросс. Так записано в ее школьном деле.

— Как ты раздобыла ее школьное дело? — Спросил Клинт. — Я не знал, что эти документы доступны широкой общественности.

Впервые жена выглядела смущенно, а не сердито… и при этом как-то менее похожа на незнакомку.

— Ну вот, ты все опошлил. — Щеки Лилы покрылись румянцем. — Ладно, может быть, это было подло. Но я должна была узнать имя отца. Твое имя, как выяснилось. Тогда я поехала, чтобы посмотреть ее игру. Вот где я была вчера вечером, в спортзале Кофлинской старшей школы, на игре любительской лиги, наблюдая за тем, как твоя дочь бросает мяч в корзину. И это не только твое лицо и твое имя.

Сирена прогудела, и вся команда любительской лиги Терехокружья побежала к боковой линии. Лила сошла с трибун и поискала взглядом Шеннон.

Она увидела, как Шейла Норкросс кивнула одной из своих подруг по команде, самой высокой девушке. Они обменялись специфическим рукопожатием: ударились кулаками, сплели пальцы и хлопнули руками над головами.

Это был Кул Шейк.

И это был тот момент, когда сердце Лилы разбилось. Ее муж был волком в овечьей шкуре. Все ее сомнения и неудовлетворенность внезапно обрели смысл.

Кул Шейк. Она видела, как Клинт и Джаред делали это сто раз. Тысячу раз. Удар, Сплетение, Хлопок. В её головке прокрутилось целое слайд-шоу: Джаред, взрослеющий с каждым нажатием кнопки — становится выше и выше, волосы темнеют, вот он делает Кул Шейк с отцом. Клинт научил его и всех мальчиков команды из Младшей Лиги, в которой играл Джаред.

Он также научил и ее.

Около полуночи по Центральному времени, разразился конфликт между небольшой группой Бандюков и гораздо большим количеством Кровавых в Чикагском баре под названием Большая Медведица Стоуни. Он распространился оттуда, вылившись в общегородскую войну уличных банд, которую новостные сайты Интернета по-разному охарактеризовали как апокалиптическую, беспрецедентную и «охренительно огромную». Никто никогда не узнает, кто из членов, какой банды на самом деле зажег спичку, которая начала то, что стало известно как Второй Великий Чикагский Пожар, но он начался в Западном Энглвуде и распространился оттуда. К рассвету большая часть города была в огне. Реакции полиции и пожарной службы практически не было. Большинство копов и кудесников шланга сидели дома, либо пытаясь уберечь своих жен и дочерей ото сна, либо наблюдая за их спящими в коконах телами, и надеясь на чудо.

— Расскажи мне, что ты видел, — сказал Фрэнк. Он и Дон Петерс стояли позади Скрипучего колеса, где все наконец-то начало сходить на нет — вероятно, потому, что запас алкоголя у Пуджа Марона был не велик. — Конкретно, что видел ты.

— Я был в Будке, понятно? Это руководящий центр тюрьмы. У нас пятьдесят разных камер. Я наблюдал за, как они её называют, мягкой камерой, куда они поместили новенькую. Она значилась как Ева Блэк, хотя я не знаю, настоящее ли это ее имя или просто…

— Неважно. Что ты видел?

— Ну, она была в коричневом топе, как и все вновь прибывшие, и она заснула. Мне было интересно посмотреть, как волокна появляются из ее кожи, потому что я слышал об этом, но не видел. Только этого не произошло. — Дон схватил Фрэнка за рукав рубашки. — Слышишь, что я говорю? Никакой паутины. Ни одной ниточки, хотя к тому времени она спала. Как только она проснулась — ее глаза широко раскрылись — и она посмотрела прямо в камеру. Как будто она смотрела прямо на меня. Думаю, она реально пялилась на меня. Я знаю, это звучит безумно, но…

— Может быть, она и не спала. Может быть, она притворялась.

— Вся такая расслабленная, руки в стороны? Не выйдет. Поверь мне.

— Почему она там? Почему не в городской тюрьме?

— Потому что она безумна, как церковная мышь, вот почему. Убила пару торгашей метом голыми руками!

— Почему ты сегодня не в тюрьме?

— Потому что пара крысоебок подставили меня! — Вспыхнул Дон. — Одна блядь подставила меня, а потом, вторая блядь уволила! Начальница тюрьмы Коутс и ее приятель мозгоправ, муж шерифа! Наверняка женился на ней для того, чтобы получить работу в тюрьме! Это должна была быть гребаная сделка, потому что он не отличит свою задницу от дверной ручки!

Дон погрузился в историю своего невинного распятия, но Фрэнку было наплевать на то, что по утверждениям Коутс и Норкросс, сделал Петерс. В тот момент ум Фрэнка был лягушкой на горячих скалах, прыгающей с одной идеи на другую. Высоко подпрыгивая.

Женщина с иммунитетом? Прямо здесь, в Дулинге? Это казалось невозможным, но теперь у него был рассказ о ее пробуждении уже от двух человек. Если и была Нулевая пациентка,[230] она должна же была быть где-нибудь, ведь верно, так почему бы не здесь? И кто сказал, что по всей стране и миру не было других женщин с иммунитетом? Важно то, что если это было правдой, эта Ева Блэк могла бы натолкнуть на способ лечения. Врач (может быть, даже его новый приятель Гарт Фликингер, если Фликингер может ещё рассуждать здраво и трезво) может быть в состоянии найти что-то в ее крови, какое-то отличие, и это может привести к… да…

Вакцина!

Лечение!

— …подбросил улики! Как будто я хотел иметь дело с какой-то убийцей мужа, которая…

— Помолчи минутку.

На удивление, Дон это сделал. Он уставился в лицо более высокого человека с блестящими от выпитого глазами.

— Сколько охранников сейчас в тюрьме?

— Офицеров, так мы их называем, я точно не знаю. Не очень много, все настолько плохо. Зависит от того, кто придет на смену, а кто нет. — Он скосил глаза, пока считал — мерзкое зрелище. — Может быть, семь. Восемь, если считать Хикса, девять, если добавить мистера Мозгоправа, но эти двое просто пердячий пар.

— Что насчет начальника тюрьмы?

Глаза Дона сместились в сторону.

— Я почти уверен, что она отошла ко сну.

— Ладно, и сколько из находящихся на службе — женщины?

— Когда я уходил, там были Ван Лэмпли и Милли Олсон. А, и еще Бланш Макинтайр по-прежнему может быть там, но она просто секретарь Коутс, и она ничего не решает.