— Галлюцинации, — сказала она. — Это плохо. — Она сняла рацию с плеча. — Линни? Ты здесь? Ответь.

— Здесь, Шериф. — Голос был дребезжащий, немного ломающийся, но это из-за статических помех. — Что… сделать для тебя?

Звук линии электропередач — бззз — был опять различим. Лила не понимала, как он мог исчезнуть. А он исчезал? Ребята, она была напутана.

— Неважно, Линс, я свяжусь с тобой, когда все прояснится.

— Ты… порядке, Лила?

— Норма. Скоро поговорим.

Она еще раз посмотрела через плечо. Просто дуб. Большой, но все же просто дуб. Она начала отворачиваться, а потом еще одна блестящая зеленая птица сорвалась вверх с дерева, направляясь на запад в предзакатное солнце. В ту сторону полетели и другие птицы.

Лила закрыла глаза, а потом резко открыла их. Никаких птиц. Конечно же, нет. Она все это себе представила.

Но следы? Они привели меня сюда.

Лила решила, что не будет беспокоиться ни о следах, ни о дереве, ни о странной женщине, ни о чем-либо другом. Что сейчас ей нужно сделать — вернуться в город, не заснув. Возможно, пришло время посетить одну из прекрасных аптек Дулинга. И если там ничего не будет, всегда остается шкафчик с уликами. И еще…

И еще что? У нее была какая-то мысль, но истощение её развеяло. Или почти развеяло. Она поймала её прямо перед тем, как та развеялась почти полностью. Король Кнуд,[145] вот эта мысль. Король Кнуд командовал волнами, но они не отступали.

Некоторые вещи просто невозможно сделать.

7

Сын Лилы тоже очнулся. Он лежал в грязной канаве на дальней стороне дороги. Он был мокрым, ему было больно, и что-то упиралось ему в спину. Чувствовалось, как пивная банка. Все это было достаточно плохо, и ко всему этому, у него была компания.

— Норкросс.

Это Эрик.

Эрик, гребаный, Бласс.

Джаред держал глаза закрытыми. Если бы они поняли, что он в бессознательном состоянии — может быть, даже мертвый — они бы сбежали, как трусливые придурки, которыми они и были.

Может быть.

— Норкросс! — На этот раз за его именем последовал легкий пинок ботинком в бок.

— Эрик, пойдем отсюда. — Еще один придурок. Кент Дейли, голос плачущий, на грани паники. — Я думаю, он в отключке.

— Или в коме. — Тон Курта, казалось, указывал на то, что это не будет таким уж трагическим результатом.

— Он не в коме. Он притворяется. — Но сам Эрик тоже нервничал. Он наклонился. Глаза Джареда были закрыты, но он почувствовал запах туалетной воды Эрика — Акс. Боже, парень в ней купается? — Норкросс!

Джаред лежал неподвижно. Боже, если бы только где-то рядом проезжал полицейский автомобиль, даже тот, который водила его мать, несмотря на все те разъяснения, которые ему необходимо будет давать. Но подкрепление прибывает только в кино.

— Норкросс, я пну тебя по яйцам, если ты не откроешь глаза, и я уж, блядь, постараюсь попасть.

Джаред открыл глаза.

— Ладно, — сказал, улыбаясь, Эрик. — Не хочешь, как хочешь.

Джаред, который чувствовал, что он серьезно поврежден — как машиной, которая его сбила, так и этими парнями, — ничего не сказал. Казалось, самое мудрое решение.

— Мы ничего не сделали той убогой старушке, да и ты не выглядишь так уж плохо. По крайней мере, кости не торчат из штанов. Так что мы квиты. После того, как ты отдашь мне свой телефон, само собой.

Джаред покачал головой.

— Ты такой мудак. — Эрик говорил с любезной снисходительностью, словно щенку, который только что наделал на ковер. — Курт? Кент? Держите его.

— Господи, Эрик, я не уверен, — сказал Кент.

— Я уверен. Держите его.

Говорит Курт:

— А что, если у него внутренние повреждения?

— У него их нет. Машина едва задела его. А теперь держи.

Джаред пытался выскользнуть, но Курт прижал одно плечо, а Кент прижал другое. У него все болело, а колено больше всего, и не было никакого смысла бороться с этими парнями. Он чувствовал себя вялым. Он предполагал, что это может быть результатом шокового приземления.

— Телефон. — Эрик щелкнул пальцами. — Передайте его.

И это был тот парень, с которым Мэри собиралась на концерт. Вот этот парень.

— Я потерял его в лесу. — Джаред посмотрел на него, стараясь не плакать. Плакать было худшим решением.

Эрик вздохнул, опустился на колени и обшарил карманы Джареда. Он нащупал прямоугольник айфона в правом переднем и вытащил его.

— Почему ты такой мудак, Норкросс? — Теперь голос звучал нетерпеливо и капризно, типа, почему ты портишь мне настроение?

— Если здесь и есть мудак, то это не я, — сказал Джаред. Он сморгнул, чтобы не капнули слезы. — Ты собирался нассать ей в ухо.

— Нет, не собирался. Ты даже думаешь отвратительно, Норкросс. Это была шутка, — сказал Курт. — Парень шутил.

Кент с нетерпением, как если бы они на самом деле вели разумную беседу, а не сидели на нем, удерживая:

— Да, это был просто мужской разговор! Мы просто прикалывались. Знаешь, как в раздевалке. Не смеши меня, Джаред.

— Я собираюсь дать ему уйти, — заявил Эрик. Когда он говорил, то выстукивал по экрану телефона Джареда. — Из-за Мэри. Я знаю, что она твоя подруга, но вскоре она будет намного больше, чем просто мой друг. Так что — здесь ничья. Расход. — Он закончил выстукивать. — Теперь: стираем видео из облака, а затем разбиваем телефон. Все, готово.

Серые камни торчали из канавы, глядя на Джареда, как серые язычки, как будто смеющиеся над ним. Эрик ударил айфон Джареда об них полдюжины раз, разбив экран и отправив в полет кусочки черного пластика. Он бросил то, что осталось на грудь Джареда. Остатки скатились в грязную канаву.

— Видео пропало, и я не должен был этого делать, хотя бы ради Мэри, но мне нужно, чтобы ты понял, что для подлых сук всегда есть последствия. — Эрик встал. — Ты понял?

Джаред ничего не сказал, но Эрик кивнул, как будто бы тот согласился.

— Хорошо. Отпустите его. Кент и Курт встали и отступили. Они выглядели настороженно, как будто ожидали, что Джаред встанет в стойку и начнет качаться из стороны в сторону, как Рокки Бальбоа.[146]

— Для нас все кончено, — сказал Эрик. — Мы не хотим больше иметь ничего общего с этой заплесневелой старой пиздой, ясно? И тебе не советуем. Пойдемте, парни.

Они оставили его в канаве. Джаред держался, пока они не ушли. Затем он положил руку на глаза и заплакал. Когда эта часть была закончена, он сидел, скользил пальцами по остаткам своего телефона в кармане. (Еще несколько осколков пластика отпали, когда он это делал.)

Я неудачник, думал он. Эта песня Бека[147] была написана как с меня. Их было трое против одного, но все же — какой же я неудачник.

Он похромал домой, потому что дом был тем, куда вы идете, когда вас ранили и избили.

Глава 10

1

До 1997 года Святая Тереза имела уродливые шлакоблочные здания, которые больше походили на городское жильё, чем на больницу. Затем, после того, как пошли протесты из-за сноса Спека и горы Лукаут, произведенного из-за желания Угольной компании Рауберсона добраться до залежей, последняя осуществила амбициозный проект. Местная газета, управляемая либеральным демократом — синоним коммуниста для большинства граждан, поддерживающих республиканцев — написала об этом: «это тоже, что заткнуть рот деньгами». Большинство же жителей Трехокружья просто этим пользовались. Посетители называли больницу Большая Пчелиная Парикмахерская, из-за того, что здесь была даже посадочная площадка для вертолета!

В большинство будних дней, две стоянки — маленькая перед крылом Неотложной помощи, и побольше — напротив главного здания больницы — были заполнены, максимум, наполовину. Когда сегодня днем Фрэнк Джиари взял на себя роль водителя скорой, обе были забиты, и поворот перед главным входом также был заблокирован. Он увидел Приус со смятой крышкой багажника, куда влетел джип Чероки, который следовал за ним. Разбитые стекла задних фар блестели на мостовой, как капли крови.