Бобби, казалось, говорили они. Пока еще не поздно, казалось, говорили они.

Подъем наконец-то закончился. Через редкие деревья Жанетт увидела лису, сидящую в высохшей траве на заснеженной поляне. Она вдохнула воздух. Запах керосина, совершенно неожиданный и, казалось бы, ни к чему не привязанный, заполнил её нос и рот.

Жанетт вышла на открытое пространство и увидела нечто, чего не могло быть. И это нечто укрепило её уверенность в том, что она больше не находится в Аппалачах, которые она всегда знала.

Это был белый тигр, шкура которого была покрыта черными, похожими на плавники, полосками. Он поднял голову и заревел, словно лев из Эм-Джи-Эм.[375] За ним возвышалось дерево — Дерево — поднимающийся от земли клубок из сотен скрученных стволов, над которым шапкой разрастался фонтан ветвей, покрытых листьями и лишайником; казалось, оно было живое из-за беспрестанного шевеления огромного количества тропических птиц. Большая красная змея, блестящая и сверкающая, свисала с одной из ветвей.

Лиса подскочила к зияющему расколу в стволе, кинула плутоватый взгляд на Жанетт, и исчезла в глубине. Это был туннель, который вел в обе стороны. Туннель, который выведет ее обратно в мир, который она покинула. Тот, в котором ждал Бобби. Она начала к нему приближаться.

— Стой, где стоишь. И подними руки.

Женщина в желтой клетчатой рубашке на пуговицах и синих джинсах стояла в траве, поднявшись с колен, наставив пистолет на Жанетт. Она обошла стороной Дерево, которое было, у основания, примерно размером с жилой дом. В руке, которая не держала пистолет, у нее была канистра с синей изолентой посредине.

— Не шевелись. Ты новенькая, не так ли? И твоя одежда говорит о том, что ты из тюрьмы. Ты, должно быть, заблудилась. — Специфическая улыбка коснулась губ миссис Желтая Рубашка — бесполезная попытка смягчить странность ситуации — Дерево, тигр, пистолет. — Я хочу тебе помочь. Я помогу тебе. Мы здесь все друзья. Я Элейн, поняла? Элейн Наттинг. Просто позволь мне сделать это, и мы поговорим.

— Что сделать? — Спросила Жанетт, уверенная в том, что знает, почему же еще воняло керосином? Женщина готовилась сжечь Невероятное Дерево. Если оно сгорит, то дороги обратно к Бобби не будет. Эви почти так и сказала. Этого нельзя допустить, но как остановить эту женщину? Она находилась, по крайней мере, в шести ярдах, слишком далеко, чтобы на нее наброситься.

Элейн опустилась на одно колено, внимательно наблюдая за Жанетт, затем отложила пистолет в сторону, в грязь (но близко) и быстро отвинтила крышку канистры с керосином.

— Первые две я уже разлила. Мне просто нужно замкнуть круг. Чтобы быть уверенной, что огонь пойдет вверх.

Жанетт сделала пару шагов вперед. Элейн схватила пистолет и встала на ноги.

— Стой!

— Ты не можешь это сделать, — сказала Жанетт. — Ты не имеешь права.

Белый тигр сидел рядом с расколом, впитавшем лису. Он шевелил хвостом туда-сюда и наблюдал с полузакрытыми глазами цвета блестящего янтаря.

Элейн облила керосином дерево, окрасив его в темно-коричневый цвет.

— Я должна это сделать. Так будет лучше. Это решит все проблемы. Сколько раз мужчины причиняли тебе боль? Много, я думаю. Я работала с такими женщинами, как ты, всю свою сознательную жизнь. Я знаю, что ты не сама попал в тюрьму. Это мужчина тебя подтолкнул.

— Дамочка, — сказала Жанетт, обидевшись на мысль, что один взгляд на нее может рассказать кому угодно все, что угодно. — Ты меня не знаешь.

— Может быть, не знаю лично, но я права, не так ли? — Элейн вылила последний керосин на корни и отставила канистру в сторону. Жанетт подумала, ты не Элейн Наттинг, ты Элейн Натс.[376]

— Был человек, который сделал мне больно, это да. Но я огорчила его куда больше. — Жанетт сделала шаг в сторону Элейн. Она находилась в пятнадцати футах от неё. — Я убила его.

— Я тебя поняла, но не подходите ближе. — Элейн махала пистолетом из стороны в сторону, словно этим пыталась отогнать Жанетт. Или стереть ее.

Жанетт сделала еще один шаг вперед.

— Некоторые люди говорят, что он этого заслужил, даже те, кто когда-то были его друзьями. Да, они смогли в это поверить. Но прокурор не поверил. Более того, я в это не верю, хотя то, что я была не в своем уме, когда это произошло, настоящая правда. Правда так же то, что никто мне не помог, когда я нуждалась в помощи. Так что я убила его, и я бы очень хотела, чтобы я этого не хотела. Настоящее зло исходило от меня, а не от него. Я должна с этим жить. И я знаю… — еще один шажок, маленький — … я достаточно сильна, чтобы взвалить на себя свою долю вины, ясно? Но у меня есть сын, который нуждается во мне. Ему нужно знать, как поступать правильно, и это то, чему я могу его научить. Я не буду помыкать кем-либо, мужчиной или женщиной. Если в следующий раз, Дон Петерс попытается заставить меня ему дрочить, я не убью его, но я… Я попытаюсь выцарапать ему глаза, и если он ударит меня, я отвечу. Я не хочу быть боксерской грушей. Так что ты можешь взять то, что думаешь, что знаешь обо мне, и засунуть туда, где солнце не светит.

— Я думаю, ты сошла с ума, — сказала Элейн.

— Что, нет женщин, которые хотят вернуться?

— Я не знаю. — Глаза Элейн сместились. — Наверное, есть. Но они ошибаются.

— И ты решила принять решение за них?

— Если ни у кого нет смелости, — сказала Элейн (совершенно не догадываясь, как мужу не нравится этот ее голос), — тогда да. В этом случае все зависит от меня. — Из кармана джинсов она достала длинноствольную пьезо зажигалку, которую большинство людей использовали для розжига углей в барбекю. Белый тигр смотрел и мурлыкал — ровный рокот, словно двигатель работает на холостом ходу. Жанетт показалось, что какой-либо помощи с этого направления не будет.

— Думаю, у тебя нет детей, не так ли? — Спросила Жанетт.

Женщина выглядела больной.

— У меня есть дочь. Она — свет моей жизни.

— И она здесь?

— Конечно же, она здесь. Она здесь в безопасности. И я намерена делать все, чтобы так и было.

— А что она об этом говорит?

— Что она говорит, не имеет значения. Она просто ребенок.

— Ладно, а как же все те женщины, которые оставили там своих ммальчишек? Разве они не имеют право воспитывать своих детей и беречь их от опасности? Даже если им здесь и нравится, разве они не несут ответственность?

— Видишь, — сказала, ухмыляясь, Элейн, — одного только этого утверждения достаточно, чтобы я поняла, что ты глупа. Мальчишки растут, чтобы становиться мужчинами. А от них все неприятности на земле. Они те, кто проливает кровь и отравляет землю. Нам здесь лучше. Здесь есть младенцы мужского пола, да, но они будут другими. Мы научим их быть другими. — Она тяжело вздохнула. На лице появилась ухмылка, как будто женщина глотнула веселящего газа. — Этот мир будет добрым.

— Позволь спросить тебя еще раз: ты хочешь закрыть дверь в прошлую жизнь для всех других дам, даже не спрашивая их?

Улыбка Элейн дрогнула.

— Они могут не понять, поэтому я… я сделаю…

— Что ты можешь сделать, дамочка? Кроме бардака? — Жанетт сунула руку в карман.

Лиса вернулась и села рядом с тигром. Красная змея перелезла через одну из кроссовок Жанетт, но она даже не взглянула вниз. Эти животные не нападут, она это понимала; они были из того, что какой-то проповедник, еще в тусклые дни своего оптимистичного церковного детства, называл Мирным Царством.

Элейн щелкнула выключателем зажигалки. Пламя колебалось на кончике.

— Я принимаю ответственное решение!

Жанетт вытащила руку из кармана и бросила горстку горошин в другую женщину. Элейн вздрогнула, подняла руку с пистолетом в инстинктивном защитном движении и отступила назад. Жанетт мгновенно пересекла оставшееся между ними расстояние и схватила ее за талию. Пистолет вывалился из рук Элейн и упал в грязь. Но она сохранила зажигалку. Элейн вытянула руку, пламя на кончике зажигалки перекинулось на узел смоченных керосином корней. Жанетт ударила Элейн запястьем об землю. Зажигалка выскользнула из руки, и улетела, но слишком поздно — мерцающие синие язычки пламени танцевали по одному из корней, продвигаясь к стволу.