Как и всегда в сложных ситуациях, Сталин задал вопрос: «Каким же должен быть выход из положения в сложившихся условиях?» И сам же на него ответил: «Выход состоит прежде всего... в переходе от индивидуального хозяйства к коллективному... Выход состоит, во-вторых, в том, чтобы расширить и укрепить старые совхозы, организовать и развить новые крупные совхозы. Выход состоит, наконец, в том, чтобы систематически поднимать урожайность... индивидуальных крестьянских хозяйств».

«Нет гарантий, — заявил он, — что саботаж хлебозаготовок со стороны кулаков не повторится... Более того, можно с уверенностью сказать, что пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок. Чтобы восстановить хлебозаготовки на более или менее удовлетворительную основу, нужны другие меры. Какие именно меры? Я имею в виду развертывание строительства колхозов и совхозов...»

Были ли альтернативы? Да, конечно, были, хотя проведенный уже в наше время анализ и показал, что продолжение нэпа не позволило бы поднять обороноспособность страны и что годовой прирост валового продукта уже очень скоро опустился бы ниже прироста населения. Затем началось бы обеднение населения, и кончилась бы вся эта эпопея не выступлением оппозиции, а всенародным бунтом.

Конечно, все это только теоретические рассуждения уже после «драки». Но и с ними можно при желании поспорить. Ведь, по большому счету, дело было не в нэпе, а в людях, которые его проводили. Что же касается исполнителей, то они оставляли желать много лучшего практически на всех советских, государственных и партийных уровнях. А кадры, как утверждал сам Сталин, решают все.

И мы имели то, что имели, во многом из-за того, что у руля государства не стояли грамотные и умные люди, которые во главу угла ставили бы не идеологию, а мировой экономический опыт и экономические законы. Тогда бы, наверное, не была бы создана, пусть временно, и мощная, но, по большому счету, стоявшая на глиняных ногах индустрия, которая рухнула всего через каких-то четыре десятка лет. Да и не могли большевики по-другому. Насилие всегда и везде лежало в природе их государства, и ждать от них иного было в высшей степени бессмысленно.

На состоявшемся в середине ноября 1929 года пленуме Центрального Комитета было заявлено, что темпы коллективизации превзошли самые оптимистические прогнозы. После чего пересмотру подверглись все цифровые показатели пятилетки и было признано, что создавать колхозы можно пока и без необходимых машин.

Ударил пленум и по правым, провозгласив их окончательное банкротство. Почувствовавший силу Сталин сбросил маску и резал правду-матку в глаза. А заключалась она в том, что Бухарин и его школа были объявлены «выражением давления мелкобуржуазной стихии, паникой перед обострившейся классовой борьбой, капитулянтством перед трудностями социалистического строительства».

12 ноября Бухарин, Рыков и Томский написали заявление о «снятии разногласий», но каяться в своих ошибках отказались. На этот раз с ними не церемонились. Их поведение было заклеймено как «фракционный маневр», и Бухарин был выведен из Политбюро с ярлыком «застрельщика и руководителя правых уклонистов».

Рыкова, Томского и так и не успокоившегося Угланова пообещали изгнать отовсюду в случае продолжения ими борьбы. И, уже понимая, что все бессмысленно, те признали свои взгляды ошибочными. Таким образом, в Политбюро не осталось противников Сталина, и он стал фактическим руководителем Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК партии, являясь одновременно и генеральным секретарем. А если сказать проще, верховным правителем Советского Союза.

Теперь уже никто не мог помешать Сталину в создании полностью бюрократического управления страной. И никто не посмел даже возразить, когда под самый новый год он приказал приступать к уничтожению кулаков и выполнить пятилетку в четыре года. Так начиналась одна из самых трагических эпох в истории нашей страны — эпоха Великого перелома...

Свое 50-летие Сталин отметил с невиданным до сей поры на просторах бывшей Российской империи размахом, и отдавшаяся новому царю огромная страна билась в праздничной истерии. Было ли оно искренним? И да, и нет. Потому что каждый смотрел на нового вождя со своей колокольни. Партийцы средней руки славили человека, который даровал им высокие должности с хорошими окладами, лечением, машинами и пайками. С ближайшим окружением все было тоже ясно.

Да и кто, как не Сталин, убрал из партии всех этих троцких, каменевых, бухариных и прочих интеллектуалов, расчистив дорогу «каменным задницам» и первым маршалам? Ради этого можно было и историю переписать, чем и занялся Ворошилов в посвященной юбиляру статье «Сталин и Красная Армия». Да и кого ему было еще славить? Не Троцкого же с его прямо-таки римской по отношению ко всякой бездарности прямотой. Это надо же договориться! Может командовать от силы полком! А всеми Вооруженными силами Союза Советских Социалистических Республик не хотите ли, Лев Давидович? Не хотите? Ну что же, дело ваше...

Пройдет всего несколько лет, и в бездарно проведенную финскую кампанию Сталин наконец-то познает истинную цену своего первого маршала. И это познание дорого обойдется. Нет, не Сталину, а тем тремстам тысячам бойцов, которые по милости Ворошилова будут убиты на линии Манергейма, замерзнут и умрут. Что же касается самого Сталина, то отныне он вообще не будет ни за что платить. Расплачиваться за него будут другие. Потерянными должностями, искалеченными судьбами, загубленными жизнями...

Но все это будет потом, а пока сладостный фимиам начал литься на вождя со всех концов огромной страны задолго до круглой даты. Как и всегда в таких случаях, часто доходивший до нелепости и окончательно зарапортовавшийся Ярославский «вспоминал», как в ответ на запрос Троцкого из Брест-Литовска Ленин телеграфировал ему: «Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным».

Впрочем, Ярославскому и этого показалось мало, и он поведал, как Ленин дал Троцкому еще одну телеграмму: «Сейчас приехал Сталин, обсудим с ним и сейчас дадим вам совместный ответ».

«С первых же дней твоей работы профессионального революционера, строившего под руководством Ленина первые ячейки большевистской организации, — говорилось в приветственном послании ЦК и ЦКК, — ты проявил себя как верный, лучший ученик Ленина. Из непосредственных учеников и соратников Ленина ты оказался самым стойким и последовательным до конца ленинцем. Ни разу на протяжении твоей деятельности ты не отступал от Ленина как в своих теоретических принципиальных позициях, так и во всей практической работе».

При этом забывалось, как Ленин в 1915 году просил сообщить ему имя «чудесного грузина», который, как теперь выяснялось, строил под его руководством «большевистские ячейки».

Но... все это были мелочи, и, в конце концов, поступившие в адрес «дорогого вождя» здравицы решили выпустить в свет отдельной книгой. 21 декабря вышли специальные выпуски газет с восхвалениями в адрес «великого Сталина», ставшего преемником Ленина на посту «руководителя и вождя партии».

ЦК и ЦКК приветствовали Сталина как «лучшего ленинца, старейшего члена Центрального Комитета и его Политбюро». Была опубликована официальная биография Сталина, которая заканчивалась следующими словами: «В эти годы, последовавшие за смертью Ленина, Сталин, наиболее выдающийся продолжатель дела Ленина и его наиболее ортодоксальный ученик, вдохновитель всех главнейших мероприятий партии в ее борьбе за построение социализма, стал общепризнанным вождем партии и Коминтерна».

Так, в сумрачные декабрьские дни 1929 года началась та сложная и для многих страшная эпоха, которую назовут «периодом культа личности Сталина»... Приложил ли он сам руку к его созданию? Да, конечно, приложил. Но опять же из тени. Потому и отметил свой юбилей по-скромному, в кругу друзей. А то, что хотел сказать, за него сказали другие.