– Должно быть, этот твой дядя Ваня реадизайнер высочайшего уровня. – хмыкнул я, садясь в подъехавшую машину. – Раз он так хорош в своем деле.

– Кстати, нет. – внезапно вместо Ники ответила Чел. – Практически все сигмастеры – обычные люди, без склонности к реадизу, стало быть.

– Да ладно! – я выпучил глаза. – А как тогда они это делают?!

– Талант, стало быть. – Чел пожала плечами. – Я не спрашивала.

– Зато я спрашивала. – ухмыльнулась Ника. – Правда не у дяди Вани, но мне все равно ответили. У сигмастеров просто природный талант, какая‑то невероятная интуиция, которая позволяет им создавать рисунки, которые подходят конкретному человеку и его реадизу. Сигмастер сначала долго смотрит на тебя и на твои способности, а потом выдает один‑единственный вариант рисунка. И этот вариант работает.

– А место, где колоть? Сам выбираешь?

– Нет, это делает тоже мастер. – ответила Чел. – Тоже по каким‑то своим принципам, как и сам эскиз.

– А у тебя тоже есть сигма? – я перевел взгляд на аэромантку.

– У всех есть, я же говорила. – фыркнула Ника.

А Чел только кивнула, ухватилась за нижний край своего короткого топика и потянула его вверх.

Ну охренеть теперь! Судя по тому, что из‑под ткани проступила мягкая округлость груди, Чел тоже не носила белья! Сейчас Ника это увидит, и что тут начнется!..

Но Чел вовремя остановилась – даже сосок не мелькнул. Только нижняя половина груди, и под правой, наполовину скрываясь под ней – витиеватый рисунок мягкими волнистыми линиями. Он был выполнен белым цветом и местами как будто мерцал – то пропадал, уступая место телесному цвету, то появлялся снова. Из‑за этого казалось, что сигма Чел двигается.

Ника ничего не сказала аэромантке, но я на всякий случай повернулся к ней и поспешил сменить тему:

– А твоя как?

Вместо ответа Ника выгнулась на сиденье и слегка стащила с себя облегающие красные джинсы, под которыми, как водится, ничего не было. Сигма на ее тазовой кости блестела свежей ярко‑красной краской, словно была вырезана по живому. А еще она, кажется, немного изменилась.

– Не "кажется", а так и есть. – кивнула Ника, подтягивая джинсы. – С каждым годом ведь силы реадизайнера растут… Ну, если не запускать себя, конечно. Вот и сигме приходится расти и усложняться, чтобы соответствовать.

– Занятно. – оценил я. – Я одного только понять не могу. Ты говорила, что сигмы делаются твоим собственным рабочим телом, верно?

– Так и есть. Кусок рабочего тела выносится как бы наружу тебя, что обеспечивает лучший контроль над ним, ведь он уже снаружи тебя. Сложно объяснить, но это как через деревянную стену вывести на улицу стальную пластину и по ней холод будет пробираться в жилое помещение.

– Это ладно. – я махнул рукой. – Но как вообще делать татуировки рабочим телом? Я еще понимаю, твоей кровью… А как Чел набить татуировку воздухом?

– А для этого и нужен везиум. У сигмастеров целые мастерские, напичканные оборудованием специально для того, чтобы запечатывать рабочее тело в… "чернилах". Если бы не это, если бы сигмастера могли работать с минимум иструментов, было бы проще перекинуть одного такого к тебе в Кирославль, чем тащить тебя по дарговым пустошам.

– Так а запечатывают‑то как?

– Откуда я знаю? – Ника пожала плечами. – Если тебе интересно, завтра сам у дяди Вани и спросишь. Кстати, мы приехали.

– Но я еще не все спросил! – запротестовал я.

– Потом доспрашиваешь. – отмахнулась Ника, вылезая из машины. – Говорю же, приехали.

– Как‑то быстро. – вздохнул я, вылезая из машины тоже и оказываясь возле небольшого трехэтажного здания с вывеской "гостиница". – И как‑то… Не круто.

– Привыкай. – звякнула колокольчиком Чел, вылезая следом за мной. – Это Винозаводск, ресурсный поселок, стало быть. Это не город с его высокими небоскребами. Здесь всех жителей тысяч десять хорошо если наберется. И те – простые люди. А реадизайнеры тут редкие гости, только если за сигмой приезжают.

– И почему же так?

– Давай до номера дойдем, и я объясню. – вздохнула Ника, открывая дверь гостиницы.

Внутри оказалась простенько, но чистенько – тут явно не привыкли привечать дорогих и именитых гостей, эта гостиница была для простых людей без претензий. Тем не менее, я не удивился, когда понял, что номер Ники – самый дорогой из всех, какие только есть в этой гостинице. В нем опять было две комнаты, и я не удивлюсь, если он вообще был всего один такой.

– Ресурсный поселок это, по сути, ферма или шахта или еще что, в зависимости от материала, который он производит. – объяснила Ника, запустив нас в номер. – С защитным периметром, само собой. Он живет тем, что добывает ресурсы, которые нужны городам для жизни. Если бы не ресурсные поселки, города давно бы уже вымерли банально от голода – внутри стен просто нет места для того же сельского хозяйства. Ну и металлы всякие, понятное дело, не выйдет добывать там, где их банально нет.

– Ага. – я сел на диван и положил сумку с луком под рукой. – А тут добывают, стало быть, везиум? Что вообще такое этот везиум?

– Минерал, стало быть. – Чел села рядом. – Белый, легко крошащийся, растворяется в воде. В виде порошка привлекает даргов.

– Ну, это я уже в курсе. – хмыкнул я. – А еще он для чего используется?

– Хорошо горит. Очень хорошо горит, даже лучше, чем каменный уголь. – продолжила Ника, садясь между нами. – Порошок можно вдохнуть и он на некоторое время усилит реадизайнерские способности, но это крайне вредно. Легкие забиваются, и вывести его потом из них практически невозможно.

– Какая интересная штука. – оценил я. – А главное – многофункциональная.

– Многофункциональная – точно. – отметила Чел. – А вот то, что это главное – вот это не совсем верно, стало быть.

– Ты о чем? – повернула к ней голову Ника.

– Самое главное в везиуме, оно же, стало быть, и самое интересное – это то, что этот минерал нигде и никогда не упоминался в истории до того момента, пока на планете не появились дарги и в людях впервые не проявился реадиз. – Чел пожала плечами. – Вот что самое интересное.

– О как, а я и не знала. – Ника безразлично пожала плечами. – Интересно, Прорыв когда‑нибудь перестанет удивлять людей?

– Прорыв? – удивился я.

– Да, так называют тот момент, когда все началось. Дарги, реадиз, везиум. – Ника махнула рукой. – Все.

– Это случилось в один момент?

– Да кто ж знает. – как на идиота, посмотрела на меня Ника. – Или ты думаешь, когда первые дарги напали на первые попавшиеся на пути поселения людей и сравняли их с землей, там был кто‑то, увлеченно конспектирующий все происходящее? Сведений о Мутных Веках крайне мало, и те порой друг другу противоречат. Главное, что люди все же научились пользоваться реадизом раньше, чем полностью вымерли.

– Может, это и была цель? – я повернул к Чел, которая, кажется, знала больше, чем Ника. – Ну, чтобы люди вымерли… Как думаешь?

– Звучит не очень умно. – призналась Чел с улыбкой. – Дарги же охотятся на людей. Стало быть, люди им нужны. Без людей дарги вымрут.

– И что, никаких идей насчет того как и почему эти твари вообще появились? – я развел руками в недоумении.

– Сотни идей! Сотни! Тысячи теорий, стало быть! – широколо улыбнулась Чел. – Но все при более или менее внимательном рассмотрении не выдердживают критики. Так, конспирология сплошная. Ты вполне можешь придумать свою теорию появления даргов и в абсолюте она не будет выглядеть более смехотворно, чем любая другая.

– Спасибо, не интересует. – признался я, поворачиваясь к Нике. – А вот кое‑что другое очень даже интересует.

– М? – мурлыкнула Ника, положив руку мне на колено и слегка сжав когти.

– Ты сказала, что сигмы делают рабочим телом реадизайнера.

– Ага, и?

– А мне‑то ее чем будут делать?

На следующий день в шесть утра мы уже стояли на другом конце Винозаводска, перед узеньким домиком в три этажа, зажатым между двумя другими домами повыше. Всего в один подъезд, всего в одну квартиру на этаж, этот невзрачный доходяга от мира зданий скрывал в своей середине то, что нам нужно. Мастерскую дяди Вани, занимающую собой целых две комнаты из трех.