– А почему у всех только дубины? – поинтересовался я.

– Духовному сословию запрещено проливать кровь, – ответил дю Шевуа. – Мы используем только дробящее оружие.

– Как твое мнение, фра Роже, продержимся? – спросил плечистый епископ.

– Продержимся. Должны продержаться до…

– До чего? – устало спросил я. – Всех все равно ж не перебьем…

– Известно ли тебе, что уныние лишь по случайности не вошло в число смертных грехов? – сурово спросил дю Шевуа. – Нам не требуется истреблять всех этих несчастных. И если поможет Господь, то и не придется.

– Это в смысле?.. – не понял.

– Известно ли тебе, что сегодня за день?

– М–м–м… Воскресенье вроде?..

– А число?

– Двадцать… или тридцать… блин, я со счета давно сбился.

– Двадцать девятое июня. День святых апостолов Петра и Павла. Праздничный день.

– Угу. Здорово. Давайте тогда праздновать, что ли?

– Не юродствуй. Помнишь ли, что я рассказывал о том, как сам некогда был болен шатиризмом?

– Приблизительно.

– Помнишь, что я говорил насчет того, что человека, еще не обратившегося в полного шатира, можно исцелить? Как меня исцелили.

– Помню.

– А известно ли тебе, как это делается?

– Нет, об этом речь не заходила. И как?..

– Всего–навсего обычная индульгенция. Отпущение грехов. Шатиризм – это такая болезнь, которая взрастает на твоих собственных поступках и деяниях. Чем их больше, тем легче шатиру тебя поглотить и занять твое место. Грехи – та лазейка, которая дает демону власть над человеком. А безгрешная душа неподвластна нечистой силе. Именно так в свое время исцелили меня – отпустили грехи. Когда душа очищается, шатир отступает прочь, лишаясь лакомой пищи. Так можно исцелить и других.

– Круто! – оценил я. – Значит, еще не все потеряно?

– Не все. Тех, кто еще не превратился, еще можно вернуть обратно.

– Только вот проблема в том, что их до хрена и больше… Замонаетесь каждому персонально грехи отпускать…

– А каждому персонально и не надо. Папа – наместник Господа на земле. В его руках ключи Царствия Небесного. Что он свяжет на земле, то будет связано и на небесах, что он разрешит на земле, то будет разрешено и на небесах. А сегодня еще и праздничный день. Если объявить всему народу общую индульгенцию, это очистит души и изгонит из них бесов.

Я почувствовал резкое облегчение. Не все, значит, потеряно. Пазузу еще можно будет показать ядреный кукиш.

– Тогда чего ждем–то?! – возмутился я. – Давайте быстрее уже!

– Не все так просто, рожа демонская! – вспылил кардинал. – Думаешь, это тебе детские игрушки?! Раз–два, волшебный стишок прочитал – и готово?! Чтобы выдать индульгенцию целому городу, Его Святейшеству вначале нужно полностью очиститься самому. Сейчас он молится в надежде на озарение. И мы даже приблизительно не знаем, как долго это продлится. И именно поэтому я тебя сюда и позвал.

– Слушаю.

– Ни одна тварь и близко не должна подойти к собору, пока Его Святейшество не будет полностью готов. Понял? Мы должны выиграть время. Любой ценой.

Чего ж тут непонятного? Выглянув из собора, я понял, что выиграть время действительно жизненно важно. На ватиканский холм надвигается целая армия шатиров – их уже многие сотни. Двухметровые уроды с глазами навыкате прут, как прибойная волна.

Однако в их действиях появилась некая упорядоченность. Это уже не просто тупая звериная орда – монстры выстраиваются в шеренги, почти как настоящие солдаты. Ими словно кто–то управляет… хотя почему словно? Ими действительно управляют, и нетрудно догадаться – кто. Пазузу решил попробовать себя в роли главнокомандующего.

И он явно собирается стереть Ватикан с лица земли.

Ополчение тоже выстраивается колоннами. Брат Ральф кутается в рясу, раздает всем сухие указания. Осуществляет общее руководство. Огров разделил на две части и отправил на фланги, из цвергов сформировал центральную защитную линию, эльфийских лучников выдвинул вперед, рыцарскую конницу отдал на попечение королю Гастону.

Французский король сейчас рядом с боевым конем, в окружении лучших своих рыцарей. Стоит на коленях, воткнув меч в землю так, что тот стал подобием креста. Сложив молитвенно руки, читает вслух надпись, серебром выгравированную на клинке.

– Во Имя Спасителя нашего, Господа Вселенной, – тихо прочел король Гастон. – Во Имя Матери Иисуса. Во имя Иисуса Всемогущего, Сына Бога. Спаситель.

Дочитав молитву, король–рыцарь благоговейно коснулся губами навершия рукояти. Наверное, у него там и в самом деле какая–то святыня. Чьи–то мощи.

Выдернув меч из земли, Гастон Первый позволил себе улыбнуться. Приблизил лицо вплотную к рукояти и прошептал так тихо, что даже я услышал с превеликим трудом:

– Не подведи меня и в этом бою, хорошо?

Король Гастон не единственный здесь, кто читает молитву. Кардинал дю Шевуа тоже громко вещает:

– Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой и, все преодолев, устоять. Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие.

Король Гастон запрыгнул на коня. Шатиры уже идут в наступление. Их собралось несколько тысяч, они выстроились стройными колоннами и медленно движутся вперед. Больше времени на подготовку нам не дадут.

– За мной, мои верные подданные! – звонко прокричал король Гастон, привставая на стременах. – Покажем этим тварям, что рыцарство еще живо! Враг не поднимется на холм Ватикана!!!

Что шатирами руководят, стало ясно с первых же минут боя. Собственно, это было ясно еще до его начала, но теперь стало еще яснее. Монстры разделились на две группы и двинулись вперед, обходя ватиканский холм с юго–востока. На северо–западе наступать неудобно, там все слишком застроено.

Ватиканские войска пока что стоят неподвижно. У нас очень хорошая позиция. Брат Ральф выстроил вверенную ему армию вогнутой внутрь дугой – пешие воины стоят в центре с копьями, эльфийские лучники вытянулись цепью по флангам.

Видя расположение противника, шатиры на минуту приостановились. Авангард подался назад, делая попытки перестроить боевой порядок. Однако сзади на них напирает бурная масса других таких же шатиров. Похоже, Пазузу все–таки плохо справляется с одновременным контролем такого количества чудищ – в его войске возник беспорядок, даже хаос.

Так прошло несколько минут. Шатиры движутся как–то странно – то бешено рвутся вперед, то вдруг останавливаются, двигаются назад или выстраиваются в линию. Отряды то группируются вместе, то вновь рассыпаются вдребезги.

Видимо, Пазузу сейчас пытается ими командовать – но они слушаются только до тех пор, пока чувствуют руку хозяина. Как только нажим ослабевает, шатиры тут же превращаются в кровожадных зверей. Их точит безумная злоба, неутолимая ярость. Точит с такой страшной силой, что шатир умирает уже через два–три месяца после «рождения». Их происхождение неестественно и срок жизни очень короток.

Но пока в этих безобразных телах стучат сердца, они будут рвать и грызть всех, кого увидят.

Авангард двинулся вперед. Едва не касаясь руками земли, сутулые двухметровые фигуры поперли на противника. Брат Ральф кивнул отцу Сардо, а тот крикнул:

– Horta! Бtл macл!

В небесах словно разразился ливень. Ливень из стрел. Эльфы открыли ураганный огонь, стреляя с такой силой, что многие шатиры отлетели назад, валясь наземь. Всю первую шеренгу уничтожили мгновенно, одним залпом. Шатиры заревели, захрипели, их выпученные глаза налились кровью.