– Патрон, да Пазузу по сравнению с ним хомячок!.. – в ужасе простонал Рабан. – Эта тварь будет покруче Йог–Сотхотха! Надо сматываться, пока не поздно!

– Кто это такой? – чуть слышно прошептал я.

– Это Ррогалдрон.

Ну что тут скажешь? Новость из разряда тех, которые порой приводят к испачканным штанам. У меня нервы крепкие, навидался я всякого, к демонам мне не привыкать, так что в панику впадать не собираюсь. Но морозец по спине пробежал, врать не стану. Сами представьте себя на моем месте.

Итак, вот он какой, значит. Ррогалдрон, Темный Падишах Голюса. На вид – редкостная гадость. Огромный, жирный, лоснящийся, капающий слизью. Вместо ног толстый подергивающийся хвост, как у личинки. Головы нет совсем – на груди огромная круглая пасть с тремя рядами зубов, по бокам туловища двенадцать красных глаз–вишенок. В правой руке длинный золотой трезубец… хотя нет, скорее четырезубец. Четыре зубца.

– Здравствуйте, Ррогалдрон Батькович, – осторожно произнес я, изо всех сил стараясь не шевелиться. – Как здоровье, как детки? Надолго ли к нам?

Лучше его не раздражать. Не знаю, чего он сюда приперся, но пока я это не выясню, буду вежливым и миролюбивым, как дипломат на официальном приеме.

Может, он просто так заглянул, на огонек? Узнает последние новости, посидит в кафетерии, выпьет чашечку эспрессо – и домой, в Голюс?

Хорошо было бы…

– Ты… – медленно прогудел Ррогалдрон, обращая ко мне все двенадцать глаз. – Ты… Кто ты есть?

– Можно просто Олег, – быстро ответил я. – Будем знакомы. Я тут проездом. Случайно.

– Это ты убил Моего слугу?

Странно он разговаривает. Пасть вообще не шевелится – так и остается открытой во всю ширь. Языка внутри не видно. Трубный голос явно исходит не изо рта, а откуда–то… черт его знает, откуда. Прямо из–под пола, что ли? Такое впечатление, что за Ррогалдрона говорит кто–то другой, находящийся где–то у меня под ногами.

И тут до меня дошел смысл вопроса. Я бросил быстрый взгляд на бренные останки эль Кориано и вежливо переспросил:

– Слугу?.. Вы вот про этого прокисшего товарища?.. – указал на труп я.

– Да.

– А я… ну, я как бы не знал, что он вам служил, Ррогалдрон Батькович…

– Мне. Ведомый гневом, гордыней и завистью, этот человек заключил со Мной договор. Я оставил на его лике Свой знак, – пошевелил пальцами–щупальцами Ррогалдрон. – Я дал ему могущество и способ исполнить задуманное. Я свел его с демоном–чужаком, вторгшимся в этот мир из–за Кромки. Я помог этому демону сбросить былые оковы и отдал его в услужение Моему слуге. Убив его, ты тем самым призвал Меня.

– Шибко извиняюсь. Откуда ж я знал?

– Не имеет значения, знал ли ты. Произошедшее произошло и уже не изменится. Я здесь.

Мысленно я обругал эль Кориано по матери. Нехорошо так об усопшем, но покойничек оказался даже большей гнидой, чем я думал. Не только с Пазузу скорешился, но и к самому Ррогалдрону в шестерки записался.

И после этого еще смел кого–то обвинять в нехорошем поведении. Бывают же нахалы на свете.

Хотя, конечно, Гитлер тоже искренне верил, что борется за правое дело…

– Ррогалдрон Батькович, а можно поинтересоваться вашими дальнейшими планами? – осторожно спросил я. – Вы что делать планируете по поводу случившегося?

– Карать, – равнодушно ответил Ррогалдрон.

Вот дерьмо. А я так надеялся, что он хряпнет рюмку за упокой своего сотрудника и этим ограничится. Но не судьба, видно.

– А кого карать? – грустно уточнил я. – Меня?

– Тебя. И весь этот город. Я уничтожу его полностью.

– Э, Ррогалдрон Батькович, не надо рубить сплеча! – запротестовал я. – Меня – ладно, понятно, где–то даже справедливо. Хотя я извинился. Вы это учтите, когда будете принимать окончательное решение. Если кто–то извиняется, его надо прощать. А город в любом случае ни при чем! При чем тут город? Вы уж помягче как–нибудь, Ррогалдрон Батькович! Может, просто штраф возьмете?..

– Нет. Если уж Я явился сюда, то свершу акт устрашения. Это будет уроком смертным червям. Назиданием на будущее. Этим городом Я ограничусь, ибо Мне чужда бессмысленная жестокость, но его Я уничтожу целиком и полностью. Керлай’крлай’алй’кльиллья’рл’айль’йлья’хышшщь’лльоёё.

– Это что значит? – не удержался я.

– Просто древнее изречение. Хорошо подходит к случаю.

– А перевод можно?

– Я не смогу выразить это в понятных тебе словах. Просто знай, что это изречение доказывает неизбежность Моей кары и бессмысленность попыток ее избежать. Я начну с тебя, маленький демон. Готов ли ты предстать перед Вечностью?

– Не готов, – с удивительной скоростью ответил я. – Требуется подготовка.

– Сколько времени тебе нужно?

– Чтобы предстать перед Вечностью?.. Вечность! Быстрее подготовиться не получится.

– Я дам тебе сорок ударов сердца, – равнодушно произнес Ррогалдрон. – Можешь готовиться в течение этого времени.

– У меня нет сердца!

– Уже только тридцать ударов.

– А можно выбрать, какой смертью умереть? – отчаянно спросил я.

– Нет.

– Почему?

– Потому что вы всегда выбираете смерть от старости. Мне нетрудно это устроить, но однообразие начинает надоедать. Каждый раз с удивлением спрашиваю Себя – неужели смертные черви настолько плохого обо Мне мнения, что надеются обхитрить этой седобородой уловкой? Видно, история ничему их не учит.

Настроение упало ниже плинтуса. Я ведь как раз и рассчитывал заказать смерть от старости.

Ничего не поделаешь, каждый мнит себя первооткрывателем…

– Твое время истекло, – холодно сообщил Ррогалдрон.

Я дернулся, сам толком не зная, что собираюсь делать. А в следующий миг меня накрыло теплой волной слабости. Такой легкой, расслабляющей, даже приятной слабости. Ноги подкосились, руки отнялись. Я упал на пол, не в силах шевельнуться. Рабан, мой единственный шанс спастись, ускользнуть в другой мир, вообще не подает голоса.

Мысли мчатся со свистом. Большая часть тела уже не чувствуется. Жизнь просто улетучивается. Наверное, что–то подобное испытываешь, сидя с перерезанными венами в горячей ванне. Я где–то слышал, что это самый приятный способ самоубийства.

Скорее всего, я сейчас умру. В последнее время эта мысль стала до смешного привычной. Представляю себе Смерть, раз за разом являющуюся за одним яцхеном, расчехляющую косу… но в последний момент досадливо удаляющуюся.

Но в этот раз, похоже, старуха с косой все–таки получит свое. Что ж, одно утешение – я сделал все, что мог. Мне не в чем себя упрекнуть – знал, на что иду. Поступал совершенно осознанно, прекрасно понимая, что вряд ли выживу.

Пришло время посмотреть, что ждет на другой стороне. Очень хочется надеяться на что–нибудь хорошее.

Слышишь ли Ты меня сейчас, Господи? Найдется ли в садах Твоих уголок для одного ничтожного яцхена?

Думаю, скоро мы это выясним.

Этот бурный поток мыслей промелькнул за какую–то секунду. Хорошо хоть, вся прошедшая жизнь перед глазами не пронеслась – не особо хочется смотреть повторный показ. Мне и премьерного вполне хватило.

– Оставь тварь сию, ибо нет власти твоей над ней, – послышался холодный голос.

Я с трудом сконцентрировал взгляд и внезапно понял, что снова могу двигаться. Через обвалившуюся стену переступил человек в белой рясе с низко надвинутым капюшоном. Следом за ним – еще восемь монахов–доминиканцев, молча рассредоточившиеся вдоль стен.

Ррогалдрон обратил к новоприбывшим взгляд всех двенадцати глаз. Разверстая пасть даже не шевельнулась, но зал вновь наполнился трубным ревом:

– Я Ррогалдрон, из шести Темных Падишахов Голюса. Кто ты есть, что осмеливаешься противостоять Мне?

– Я простой великий инквизитор, – бесстрашно шагнул вперед Торквемада, откидывая капюшон. – И мне нет дела до того, кто ты и что ты. Ты враг нашего Господа и нашей Церкви, и это все, что потребно знать ордену святого Доминика. Аутодафе.

Ррогалдрон замолк. Мне показалось, что он ужасно удивлен. На несколько секунд в зале повисла гробовая тишина.