Конечно, теперь я гораздо лучше владею своим природным арсеналом. Черт, да после того же Пазузу Палач для меня вообще не противник. Но проблема в том, что его нельзя шинковать в клочья. Он ведь мне нужен целым… или хотя бы его мозг.

Может, еще можно решить дело миром? Мы ведь с Палачом когда-то неплохо потусовали вместе. Недолго, правда…

Но нет. На этот раз Палач настроен недружелюбно. Он ведет себя точно так же, как при нашей первой встрече — молча пытается меня убить.

Я начал злиться. Пока что слабо, но Рабан сразу же недовольно заворчал. Однако мне сейчас было не до него — я едва успевал увертываться от ударов Палача, ломая голову, как его остановить, при этом не изуродовав. Кислоту применять нельзя, яд на него не подействует…

Еще немного, и я выйду из себя. А этого нельзя допустить.

— Твою мать, придурок, заканчивай! — рявкнул я, на секунду прекращая носиться по стенам. — Ты же Искусственный Интеллект, утырок [цензура]! Какого хрена ты опять тупишь?!

Вместо ответа Палач вырвал из стены какую-то штуковину, похожую на кондиционер, и швырнул ее в меня. Я в долю секунды переместился метром левее, и штуковина бесславно разбилась на кусочки. Из соседней комнаты донесся возглас досады. Похоже, Игошин видит, что тут происходит… ну правильно, вон камеры по углам.

Я вскарабкался на потолок и повис там, как пришпиленный. Палач поднял голову и уставился на меня. Поняв, что не сможет дотянуться даже в прыжке, он одним быстрым движением отломил ножку стула и метнул ее на манер дротика.

На этот раз я не стал даже уворачиваться. Моему чешуехитину нипочем даже пули — что мне какая-то деревяшка? Всей нечеловеческой силы Палача не хватит, чтобы ранить меня столь легковесным снарядом.

— Вот где у тебя мозги? — прохрипел я, перехватывая ножку в воздухе и двумя быстрыми взмахами шинкуя ее в мелкие кубики. — У тебя что, процессор сгорел или что там у тебя в башке? Ты же мне говорил, что не хочешь работать по программе! Говорил или нет?!

Палач, собиравшийся швырнуть в меня вторую ножку, неожиданно остановился. Его рука замерла, не закончив броска. На неподвижном, чуть голубоватом лице ничего не отражалось, но он все равно стал выглядеть как-то… неуверенно?

— Это же я, придурок! Я, твой друг! Добрый яцхен! — терпеливо произнес я. — Давай, вспоминай, как мы магазин одежды вместе грабили, как от ментов драпали, как беляши кушали, как на поезде катались! Вспоминай, скотина! Ты не обязан подчиняться программе!

— Палач желает… — неожиданно произнес Палач.

— Ну!.. — подался вперед я.

— Палач желает…

— Убить яцхена! — неожиданно раздалось из микрофона в углу. Голос Игошина.

— Палач желает убить яцхена, — покорно закончил Палач и резко подался назад.

Он наполовину погрузился в стену. Словно рыба в воду. Его тело взметнулось кверху — он как будто «поплыл» по твердой поверхности. В мгновение ока взлетев к потолку, он изогнулся и «поплыл» уже по горизонтали — прямо на меня.

Сто пятьдесят килограммов живого веса врезались в меня со скоростью мотоцикла и заключили в стальные объятия. Я клацнул зубами, едва сдерживаясь, чтобы не превратить Палача в груду кровавых потрохов и металлической стружки. Уж не знаю, чего в нем больше.

Но я все же сдержался. Вместо атаки я хлестнул Палача крыльями, вывернулся, когда он на миг ослабил хватку, и сиганул в сторону. Черт, как же мне, оказывается, сложно сражаться с тем, кого нельзя убивать! Парализовать его хвостом не получится — он же робот, сволота такая. Пытаться оглушить бесполезно по той же причине. Да и вообще физически Палач гораздо сильнее. Пусть рук у меня целых шесть, но для кулачного боя они пригодны плохо — этими пальцами надо резать, а не дубасить.

— Даю последний шанс, — угрожающе произнес я, выпуская все когти. — Либо прямо сейчас кончаешь дурить и вспоминаешь, кто ты есть, либо я тебе отрежу голову. Тебе какой вариант больше нравится?

Инстинкт самосохранения у Палача все-таки есть. Он снова замер и в совершенно человеческом жесте склонил голову набок. Все микрофоны снова заорали голосом Игошина, требуя выполнять приказ, и Палач как-то странно задергался. Кажется, в его электронном мозгу шла нешуточная борьба.

— Палач… желает… действовать…

— Убей его!

— …желает… действовать… по воле…

— Убей его!!!

— …действовать… по воле… самого…

— УБЕЙ!!!

— …по воле… самого… Палача!

Закончив эту короткую, но эмоциональную речь, Палач стал дергаться еще сильнее, а я на всякий случай приготовился порезать его на кусочки. Я не жестокий, просто предусмотрительный.

— Па-лач… сво-бо-ден… — проскрежетал Палач и медленно завалился набок. Из его левого уха повалил густой дым.

Я подошел поближе и потыкал его кончиком хвоста. Он не шевелился. Лежал неподвижно, словно мертвый. Мне показалось, что он улыбается. Скорее всего, просто губы изогнулись в последней судороге.

— Вот и Спартак так же закончил… — задумчиво произнес я. — Ну и что с этим типом случилось?

— Короткое замыкание из-за внутреннего конфликта, — сухо произнес вошедший в лабораторию Игошин. — Он был Искусственным Разумом и обладал собственной волей, но кроме того в него была заложена и программа. Когда доминировала программа — Палач действовал согласно ей, когда доминировала собственная воля, он действовал так, как хотел сам. Пока собственные желания Палача не слишком противоречили программе, он работал в целом нормально. Но когда программа и… кхм… душа, если хотите, стали требовать взаимоисключающих действий… сами видите. Процессор перегорел.

— Не знал, что у роботов есть душа, — заметил я.

— Ее и нет, — раздраженно ответил Игошин. — Я употребил это выражение в переносном смысле.

— Да вы много чего употребили в переносном смысле, доктор, — вежливо заметил я. — Меня, например… пытались употребить в переносном смысле. Это хорошо, по-вашему?

— Но вы же не человек, — возразил Игошин. — Вы даже не животное. Вы искуственно созданное существо. Я не думаю, что по отношению к вам действуют общепринятые моральные нормы.

— Весьма спорный вопрос. Но даже если так… слушайте, вы что, серьезно надеялись, что Палач сумеет меня убить?

— Нет, — спокойно сказал Игошин. — Он должен был только отвлечь вас, пока я готовлю фулминатор.

— А это вкусно? — заинтересовался я, поворачиваясь к Игошину.

— Не очень, — нажал на кнопку тот.

В руках доброго доктора была довольно странная фиговина, похожая на… черт знает на что. Какое-то дикое нагромождение деталей. Судя по виду, весила эта дура килограмм пятнадцать — Игошин с явным трудом удерживал ее в руках.

Больше я ничего не успел заметить, потому что этот гребаный фулминатор… выстрелил в меня страшной силы электроразрядом. Я не успел увернуться — даже яцхен не способен увернуться от молнии. Меня шарахнуло током так, что я упал на восьмереньки и весь затрясся. Невыносимая, мучительная боль… а Игошин уже выстрелил еще, и еще, и еще… эта сволочь не дает мне даже шевельнуться!

— Этот прибор проходит у нас как проект «Зевс», — любезно оповестил меня Игошин. — Экспериментальная модель, разработанная нашими коллегами из оружейного отдела. Всего лишь прототип, к тому же еще недоработанный, но для вас, полагаю, этого должно хватить. Если мне не изменяет память, электричество — ахиллесова пята яцхенов.

— Сука… — прохрипел я, скрипя зубами.

— А вы полагали, я не просмотрел память Палача? — покачал головой Игошин. — Я узнал о вашем с ним знакомстве и опасался, что рано или поздно нам доведется встретиться. Должен вам заметить, я только что выиграл в русской рулетке — сразу после активации фулминатор может попросту взорваться. Шанс неудачи составляет примерно двадцать два с половиной процента.

— Кхрррррр… — только и смог выдавить я.

— Но теперь он уже активирован, так что я могу стрелять сколько угодно, — издевательски сообщил Игошин. — Пришлось пойти на смертельный риск, но в данной ситуации это было необходимо. Вы со мной согласны, Олег Анатольевич?