Я же просто был рядом. Смотрел со стороны, как она то расцветает от малой порции внимания отца, то, наоборот, гаснет, стоит ему позабыть о ней, увлёкшись очередным экспериментом или делом на службе у короля.

Прошло несколько лет, когда наступил переломный момент в их отношениях. Мирайя делилась со мной многим. Непонятно, почему она решила, что в их паре всё наладилось. Видеть свою любимую, сияющую от счастья, — прекрасно, но очень больно, если знаешь, что причина в другом мужчине. Я не выдержал и уехал. Вернулся, когда она забеременела тобой. Для нашей семьи это было событием! Ещё одна Мелфи в нашем роду!

Но когда я вернулся, то увидел совсем другую Мирайю. Из солнечного человечка, деятельного, увлекающегося, с миллионом идей, которые непременно тут же нужно было проверить или применить на практике, она превратилась в свою тень. То отец, то дядя часто уезжали в то время. Ты же учишься на целителя и наверняка знаешь, что близнецы могут заменять друг друга во время беременности жены одного из них. Поэтому проблем с беременностью не было. Ты крепла, как положено, не доставляя хлопот.

Но вот эмоциональное состояние Мирайи желало лучшего. К тому времени она осознала, что отец никогда её не полюбит. Я не выдержал её тоски и отчаяния. Мы нередко оставались наедине, прогуливались окрестностями, и однажды я признался ей в своих чувствах. Мирайя не оттолкнула меня, не испугалась моего признания. Она сказала то, что перевернуло мой мир окончательно: «Я уже не надеялась при жизни услышать подобные прекрасные слова. Как жаль, что время нельзя повернуть вспять. Скольких бы ошибок можно было избежать, если бы я выбрала другого Мелфи.»

С момента того разговора она позволила мне любить себя, не таясь перед ней.

Аластер окончательно замолчал. А я вглядывалась в его профиль и видела мужчину, идущего рядом с Мирайей по замковому парку. Молодые люди держались за руки и болтали о всякой ерунде. Большая ива в дальней части парка склонила ветви к самой земле, и Аластер потянул женщину под её полог, скрывая пару от посторонних глаз. Несдержанно и резко он прижал её к толстому шершавому стволу и поцеловал голодно и нетерпеливо. Мирайя ответила ему, позволяя себе раствориться в чувствах того, кто мог унять мятежное сердце. Молодые любовники прижимались всё ближе, крепче становились объятия... Но несдерживаемая страсть схлынула, стоило обоим почувствовать существенный толчок. Это впервые толкнулся ребёнок, отрезвляя молодых людей. Радость и сожаление — вот что испытывали оба, ощущая мои движения под своими руками.

Рассказ брата оказался для меня слишком тяжёлым. За канвой слов я видела чувства молодых людей. Мне приоткрылось понимание поступка Мирайи. Её смерть была не только спасением меня, она решила так завершить свой жизненный путь, осознав, что обречена быть с любимым рядом, но не вместе. На Зоураке не существует разводов.

— Мирайя! — этот голос я узнаю из множества. Калеб звал меня, приближаясь к нам по коридорам мавзолея.

Я быстро утёрла слёзы и переглянулась с братом. На его лице застыл вопрос: расскажу ли я Калебу. Я отрицательно покачала головой. Аластер не был тем, кто желал отнять мою силу. То, что он влюбился в мою мать, — не преступление. Уж я-то знаю, насколько порой чувства неподвластны голосу разума.

— Калеб, мы здесь, — ответила супругу и, поднявшись со скамьи, пошла ему навстречу.

К этому времени он сам нашёл нас. Окинул беглым взглядом помещение и увидел, возле чьей урны мы стоим.

Мужчины молча поприветствовали друг друга.

— Мы сбились с ног, разыскивая вас, — с укором сказал мой муж, заложив руки за спину.

— Прости, — я подошла поближе и потянулась к нему. Калеб обнял, и я прижалась лбом к его плечу. Это успокаивало. — Мы заговорились. Аластер рассказывал о том, какой была Мирайя.

— Но мы уже собирались возвращаться, — подал голос Аластер и направился к выходу. Мы с супругом последовали за ним.

У входа в склеп обнаружилась совершенно замёрзшая Китти. Девушка не решилась войти внутрь, но и не ушла, дожидаясь меня. Из благодарности за такую преданность я попросила Калеба согреть её магией. Сама не решалась. Китти не маг, а я не была полностью уверена в своих знаниях. К практике на не магах меня ещё не допускали.

— Достаточно просушить и согреть её одежду, — прокомментировал мою просьбу Аластер, который шёл позади нас. — Так ты не повлияешь на жизненные процессы не мага.

— Можешь попробовать, — согласился Калеб и встал у меня за спиной, страхуя от неожиданностей.

Маленькая трость тут же оказалась у меня в руке и развернулась в полноценную. В этот раз я решила использовать заклинание, а не чистые Стихии. Заклинания заучивались наизусть достаточно легко. Они были составлены так, что рифмовались, и звучали как короткие двустишия или четверостишия.

Стоило мне произнести заклинание сушки, как с кончика трости сорвалась зелёная дымка и тонкой плёнкой окутала одежду служанки. От ткани стал подниматься белёсый дымок. Уловив момент, когда одежда просохла, я резко оборвала магическую нить, подпитывающую магическое действие.

Китти раскраснелась и уже не выглядела синей сосулькой. Меня она благодарила несколько раз, пока уже не стала раздражать, и я пресекла это.

Семейный ужин проходил в главном зале, там, где я впервые села за один стол с новой семьёй. Тогда я ощущала некую чужеродность обществу, собравшемуся за ужином, и неловкость, прислушиваясь к разговорам на непонятные для меня темы. Сейчас же я стала частью этого мира и с лёгкостью могла поддержать любую из тем. И каждый из магов, сидящих за столом, играл какую-то роль в моей жизни и имел значение.

Пока мы с Аластером отсутствовали, в замок приехала тётушка Алоиза со своим супругом. С её появлением атмосфера в замке менялась, становилась более лёгкой и домашней. Порой этой деятельной женщины было слишком много, но мне это нравилось.

Ужинали мы неспешно. Все присутствующие за столом собрались здесь ради одного из Мелфи — Аластера. Но ни у кого не было постного, трагического лица, в том числе и у виновника этих сборов. Наоборот, мужчины подшучивали, размышляя над тем, насколько служба поможет закалить характер наследника. Я даже поперхнулась, когда сообразила, что мне это застолье напоминает проводы в армию на Земле. Никто не воспринимал указ короля, как наказание. Как приключение, как возможность проявить себя, как новый жизненный опыт — именно так. Если вспомнить, сколько живут маги, то действительно, любое отклонение от привычного течения жизни будет восприниматься, как приключение. Когда я увидела всё это собственными глазами, моё сердце успокоилось. Я перестала корить себя за то, что не вмешалась в процесс определения наказания и не обратилась к монарху с прошением о помиловании.

После ужина мы с Калебом не остались со всеми. Супруг уже переговорил с моим отцом и получил разрешение на посещение родового источника, чтобы там провести ритуал, благодаря которому магия рода Демийских будет восприниматься, как дружественная.

Графиня Алоиза, услышав это, тут же стала вспоминать, как она со своим супругом проводила такой ритуал. Одна из её фраз меня насторожила:

— Мирайя, ты только не переживай, всё закончится благополучно.

Я уже открыла рот, чтобы спросить, как вообще всё происходит, но мой муж уже потянул меня за руку к выходу.

— Калеб, — догоняя своего стремительно шагающего супруга, я принялась его расспрашивать, — как проходит ритуал?

— Увидишь, — коротко ответил он и сверкнул на меня огнём своих глаз.

Маг был совершенно спокоен. Я же от неизвестности и недоговорённости нервничала.

На подступах к источнику перед нами материализовался Фюльгья.

— Маленькая Мирайя, что за хвост ты за собой тащишь? — Хранитель заступил вход.

Я оглянулась, не понимая, что он имеет ввиду, и озадаченно посмотрела на Калеба. Вроде бы никакого хвоста у меня не было. Супруг, иронично выгнув бровь, молчал.