Моя жилая палатка была рассчитана на нас двоих с бабушкой. Она состояла из двух половин: спальни и небольшого пространства перед ней, выполняющей роль некого буфера, где установили стол и несколько стульев, если понадобится кого-то принять. В одном из углов спальни, отгороженном от остального пространства, была оборудована ванная комната с туалетом. Пусть всё это было примитивным — стульчак с дыркой с моментальной магической очисткой, умывальный таз с кувшином, но я была поражена их наличием.

Две походные кровати оказались достаточно широкими и удобными. Вместо шкафа была установлена стойка с горизонтальной планкой. Там я развесила наш запас сменной одежды. Взяли мы немного — три смены, чтобы не обременять себя лишними вещами.

Несмотря на то, что бабушка была потомственной аристократкой и привыкла к жизни в роскоши и достатке, сейчас она без сомнения подчинилась необходимости и здравому смыслу.

Я переоделась в форму целителя. Перед тем, как мы отбыли сюда, профессор провёл со всеми инструктаж. Теперь каждый раз, возвращаясь со дежурства, я буду переодеваться в чистый комплект и в нём же ложиться спать, чтобы не тратить драгоценное время в случае подъёма по тревоге.

Гримуар Мирайи был со мной. Он так и лежал в саквояже, в котором прибавилось всяких нужных мелочей. Открыв замок саквояжа, я потянулась за зеркальцем и расчёской, попутно погладила тёплый бок книги. Я так и не открыла его. Не знаю, что мне мешало, но я даже не делала попыток. Открытие тайны отошло на второй план. Главной была тревога за Калеба. И кроме того, я загадала, что гримуар откроем мы вместе, когда всё образумится. Эта мысль грела меня невыносимо долгими холодными ночами без моего любимого.

— Профессор вернулся, — раздался голос бабушки от входа. Я с шумом захлопнула саквояж и шустро побежала к выходу.

Главный целитель госпиталя, на земной манер я его называла главцел, Августо Лоуренц встретил меня в палатке, похожей на мою. В первой комнате был установлен стол, на котором лежала карта той местности, где шли бои и где находились мы. Кроме профессора, здесь присутствовало несколько старших магов, пришедших с нами, и был ещё один человек, которому я страшно обрадовалась!

— Аластер!

Совершенно презрев все приличия, я бросилась к брату, который только успел перехватить меня и крепко обнять.

— Миледи Мирайя, как я рад видеть вас полной Стихий.

Брат улыбался более открыто, чем произносил приличную фразу приветствия.

— Но я не одобряю ваше присутствие так близко к линии фронта, — пожурил меня Аластер. Я недовольно поджала губы и осуждающе посмотрела на родственника.

Я с боем прорвалась сюда и старалась быть по максимуму полезной и послушной, чтобы у профессора не появилось повода отправить меня назад в Рочестер.

— Не вы один. Но, тем не менее, я здесь и собираюсь оставаться в лагере столько, сколько смогу быть полезной.

— Оставьте, лорд Аластер, — махнул в нашу сторону профессор. — Время всё расставит по своим местам. Итак, господа, к столу.

Все склонились над магической картой. Уменьшенные в сотни раз копии магов и единиц техники были расставлены в тех местах, где сейчас находились в реальности. Они двигались на своих позициях, позволяя рассмотреть всё в подробностях.

— Завтра с утра мы начнём контратаку, — Аластер ткнул тростью в несколько точек на местности, обозначая точки, где развернётся бой. — После этого станет понятно, в чью сторону перевесит чаша весов.

Совещание продолжалось ещё несколько часов. Меня отпустили. Точнее, настойчиво отправили в постель, и я, помня, что обещала подчиняться, нехотя побрела в свою палатку.

Стоило мне войти, как меня смели, сжали в крепких руках и втянули в поцелуй. Хватило сотой доли секунды, чтобы разобраться, что происходит, и кто так голодно и жарко целует мои губы, нетерпеливо и стремительно ощупывает всё, к чему может дотянуться. На меня резко обрушились чувства моего супруга. Дикая жажда, нетерпеливость, радость, от которой становилось легко и головокружительно хорошо.

— Калеб, — простонала я одновременно с тем, как супруг выдохнул моё имя.

Первая волна эйфории схлынула и, отлепившись друг от друга, мы с мужем стали рассматривать друг друга, словно видели впервые. Я поспешно скользила взглядом по усталому лицу, отросшим прядям волос, которые непокорно спадали на лоб, по отросшей к вечеру щетине.

— Как ты здесь оказался? — я продолжала цепляться за его плечи, крепко прижимаясь и чувствуя своего супруга каждой клеточкой, своими Стихиями.

— Меня здесь нет, — улыбнулся Калеб и стал торопливыми поцелуями покрывать лицо. — Я готовлюсь к завтрашней атаке, закрывшись в своей палатке.

Он вымученно застонал и оторвался от меня.

— Я соскучился по тебе, любовь моя. Как я мог не увидеть тебя, если ты так близко? Но мне пора возвращаться.

Объятия на мгновение стали ещё крепче, пока не распались, и мой муж не отступил. По связи неслось удовлетворение от нашей встречи и сожаление, что нужно так поспешно уходить.

С трудом подавив желание вцепиться мужу в руку и не отпускать, я осталась на месте. И только прошептала вслед исчезающему силуэту:

— Храни тебя Стихии.

Меня ещё долго потряхивало от пережитых эмоций. И, что главное, теперь я чувствовала своего мужа. Пусть в отдалении, приглушённо, но связь восстановилась. Хотя я подозреваю, что дело было в том, что до этого мой заботливый супруг выстраивал барьер между нами, чтобы не беспокоить меня лишний раз.

Третий день шли бои.

Госпиталь был переполнен ранеными магами, как нашими, так и вестероссцами. Как-то так получилось, что доставив одного очень молоденького мага, в котором одна из наших целительниц признала своего родственника с сопредельной стороны, мы решили помогать всем нуждающимся в помощи. Только выделили для них отдельный корпус и приставили для охраны пятерых магов.

Мои Стихии пели во мне, с охотой отзываясь на любые мои эксперименты. Кроме того, мне пришлось вспомнить всё, чему я когда-либо училась по хирургии. Я ассистировала профессору на операциях. Ведь были раны, нанесённые технологическим оружием, которые не сразу поддавались заживлению заклинаниями, но требовали быстрого реагирования, чтобы маг не истёк кровью или не умер от болевого шока. Чем слабее был маг, тем больше он терялся в случае собственного ранения. Раненые порой забывали, что сконцентрировав магию внутри себя, они могут помочь сами себе, запустив процесс регенерации. Хвала Стихиям, не так часты были войны на Зоураке, чтобы об этом помнили.

После очередной операции я вышла из операционной и, покачиваясь от усталости, присела на длинную лавку. День был ясным и солнечным, несмотря на усиливающийся мороз.

Я вдохнула холодный воздух, наслаждаясь его свежестью, как вдруг почувствовала необоснованную ярость. Хотелось просто разнести всё вокруг. До нас долетел отзвук раската грома, и земля под ногами мелко задрожала, тревожа деревья и ссыпая с их веток снег. Птицы с громким гомоном поднялись в воздух и закружились в хаотичном движении. Из леса стала выскакивать живность и, обминая охранный контур, понеслась подальше от горы.

Все, кто мог, вывалились из палаток на улицу.

— Звук шёл от пещер Тысячи голосов! — закричал один из раненых магов и, застёгивая китель на ходу, припустил в сторону портала.

— Нашим нужна помощь!

Слышались крики согласия со всех сторон. Я увидела герцогиню Виленийскую, разыскивающую меня взглядом, но решение уже было мною принято.

— Адель! — крикнула ей. — Или ты идёшь со мной, или остаёшься здесь. Я должна встать в строй рядом с мужем.

Бабушка только качнула головой в сторону портала, и мы обе к нему рванули.

— Я знаю, — сказала она, как только мы оказались рядом. Крепко схватила меня за руку.

— Если бы я могла тогда, то тоже была бы рядом с Феликсом. Вперёд, внучка! Женщины рода Виленийских никогда не отсиживались за спинами своих избранных.