Забег мужчины закончился у массивной входной двери кирпичного цвета, украшенной золотым вензелем из буквы “Д”, тускло поблескивающим в свете взошедшей луны. Книзу от вензеля находился барельеф головы рогатого зверя, схожего с мифическим Минотавром, в нос которого было вдето большое медное кольцо, затёртое до блеска тысячами трогавших его рук.

В это время автомобиль засветился снизу, со стороны днища, желтоватым светом и абсолютно бесшумно, не оставляя после себя никакого следа, поехал дальше по подъездной аллее в сторону ангара, что виднелся невдалеке.

Брюнет, ни секунды не сомневаясь, уверенно поднял руку с тростью и стукнул рукоятью по носу зверя, словно щёлкнул. Зверь недовольно поморщился, открыл глаза и изучающе посмотрел на ночного посетителя. Одобрительно буркнул: «Хозяин». Дверь пошла рябью, как будто бы по воде разошлись круги от брошенного камня. Вместо массива дерева проявился свободный вход, в который и шагнул мужчина. Не успел он ступить второй ногой на мраморные плиты холла, как сверху вспыхнул свет, и справа от него материализовался словно из ниоткуда среднего роста поджарый мужчина в чёрном фраке, поблескивавший водянистыми бледно-голубыми глазами, что светились мягким светом, как и его волосы платинового оттенка.

— Доброй ночи, хозяин. Сегодня вы совсем поздно, — спокойным приятным голосом, только чуть приглушённо, сказал встречающий.

— И тебе, Этуаль. Как у нас дела? — спросил хозяин особняка, протягивая собеседнику своё серое драповое пальто, но не трость. Трость же он взял двумя руками за края и почти без усилий сжал её до размера обыкновенной ручки. После чего положил аксессуар во внутренний карман тёмно-серого приталенного пиджака, неспешно поправил воротник, расстегнул пуговицы. Светло-серую с жаккардовым узором жилетку и белую рубашку с шёлковым шейным платком, на котором была застёгнута английская булавка с бриллиантом размером с ноготок мизинца, он оставил наглухо застёгнутыми.

— У нас вылезли зубы, — ответил на вопрос то ли дворецкий, то ли личный слуга.

На эту странную фразу мужчина радостно улыбнулся и довольно кивнул.

— Спасибо, Этуаль. Иди, я тебя ещё призову. Подозреваю, что кое-кто совсем позабыл об ужине.

Тот, кого назвали Этуалем, невозмутимо посмотрел на хозяина дома и улыбнулся уголками губ, едва заметно. Замерцал серебристым светом и истаял вместе с верхними вещами хозяина. Брюнет, всё ещё улыбаясь, быстрым шагом направился к широкой лестнице, что двумя рукавами вела из противоположных сторон просторного холла на верхние этажи, и торопливо взбежал на второй этаж, туда, куда звало его сердце.

На последних шагах к заветной комнате он замедлился и степенно преодолел оставшееся расстояние. Остановился перед двустворчатыми резными дверьми, испещрёнными защитными моранскими рунами двенадцатого уровня защиты. Помедлил ровно два удара сердца и, толкнув правую створку, на цыпочках вошёл в полумрак явно детской комнаты.

Возле широкой кровати сидела женщина. Ну, как сидела. Она полулежала на кровати, уткнувшись лбом в скрещенные руки, а сама оставалась сидеть на небольшом креслице со спинкой, изогнутой полумесяцем. Женщина крепко спала. Мужчина тихонько подошёл к ней сзади, с нежностью глядя на хрупкую точёную фигурку, и перевёл взгляд на двуспальную кровать, в которой лежали два однополых младенца абсолютно одинаково выглядевших. Малыши, в отличии он женщины, не спали, а довольно гулили и дёргали ножками и ручками. Оба держали в руках по погремушке. При виде детей мужчина довольно ухмыльнулся и тихо сказал:

— Что, сорванцы, совсем утомили мать? — рождение близнецов стало для всех неожиданностью. Они виделись, как одно целое.

От его фразы, сказанной достаточно тихо, женщина тревожно вскинулась и первым делом дёрнулась в сторону малышей, но, увидев, что с ними всё в порядке, перевела затуманенный после сна взгляд на мужчину, окончательно просыпаясь.

— Калеб, дорогой, ты давно дома? — она подскочила и бросилась в раскрытые объятия мужа.

— Нет, только вернулся. Мирайя, любимая, ты совсем себя не бережёшь, — немного с укором в голосе сказал мужчина, прижимая женщину к себе и целуя с трепетной нежностью в уголок губ.

— Мы тебя так ждали. У нас вылезло по одному зубу, — она победно улыбнулась, оборачиваясь в сторону близнецов. — Я же тебе говорила, что температура из-за зубов. Но, Калеб... — Мирайя тревожно нахмурилась и замолчала. Мужчина напрягся, ожидая услышать какие-то ужасы, связанные с малышами.

— Что случилось? — не выдержал он и, бегло оглядев своих детей, не увидел никакой опасности.

— В них проснулась магия, — немного неуверенно сказала женщина. — Так рано... Ты же говорил, что в вашем роду это происходит в пятилетнем возрасте.

— Да, обычно. Но с чего ты реши... — он не договорил, потому что уже сам увидел подтверждение. Две погремушки, которые малыши до этого держали в ручках, теперь плавали над ними в воздухе, совершенно не поддаваясь притяжению земли.

Женщина устало положила голову на грудь мужу, обняв его за талию.

— Вот. А днём они пускали разноцветные пузыри, вместо слюней, — мягкая улыбка коснулась чётко очерченных правильных губ, и она вздохнула с облегчением, словно присутствие мужа стёрло все тревоги.

— Этуаль! — позвал мужчина элементаля воздуха, который тут же материализовался рядом с супружеской парой.

— Да, милорд, — учтиво склонил голову Этуаль.

— Почему ты не сообщил мне днём? — строго спросил милорд, словно знал, что Этуаль в курсе всего разговора.

— Миледи Мирайя запретила тревожить вас понапрасну. Сказала, что со всем справится сама, — сдал тот миледи мужу.

— Сама, значит, — хмыкнул милорд, поглаживая жену по напрягшейся спине. — Всегда и во всём сама. Да, любимая? А как же обещания во всём быть вместе, решать сообща, и в горе, и в радости?

Мирайя виновато посмотрела на мужа, но не оправдывалась, а только смущённо улыбнулась.

— Этуаль, кто твой хозяин?

— Вы, милорд. Но миледи — моя первая хозяйка, — невозмутимо сообщил элементаль. — Ужин накрыт на двоих. Не тревожьтесь. Я побуду с детьми.

Этуаль взмахнул рукой, и лёгкий поток воздуха плавно опустил игрушки в детские ручки. Малыши активней загулили. Над ними медленно завертелся небольшой красочный калейдоскоп с цветными картинками, отвлекая внимание малышей на себя. Мирайя хотела подойти к детям, но муж молча настойчиво потянул её к выходу.

За дверью Калеб всё же сказал, чтобы унять тревогу любимой:

— Этуаль справится. Идём, поедим. Я голоден, как гарг во время жора.

Кивнув, Мирайя взяла мужа под руку, и они отправились в обеденный зал, пересекая коридор, устланный мягкой ковровой дорожкой, которая поглощала звуки их шагов. На входе их встречал слуга, вытянувшись по стойке смирно и смиренно ожидая семейную пару, чтобы обслужить за столом.

Накрытый на две персоны стол в нарушение принятого этикета был сервирован не в противоположных торцах, как принято для супружеских пар в других домах, а рядом. Муж сам помог присесть жене за стол и устроился на соседнем стуле. Перед супругами стояли чаши для омовения рук, которыми они сразу и воспользовались, а слуга тут же забрал сосуды. Хозяин жестом отпустил прислугу, а сам принялся ухаживать за женой, накладывая ей в тарелку несколько кусочков дичи и сочные дольки тамжики, красного кисло-сладкого сочного овоща. Мирайя внимательно следила за его действиями, чему-то улыбаясь.

— Милорд Калеб Демийский, первый магистр Зоурака, глава Тайной канцелярии Его высочества Варта Демийского, вы неплохо справляетесь с ролью слуги, — всё же озвучила она то, что казалось ей забавным.

— Дорогая, неужели вы ещё не поняли, что во мне много скрытых талантов, — милорд стремительно подался к женщине, обнимая и усаживая её на свои колени, отчего та тихонько взвизгнула от неожиданности и рефлекторно обхватила рукой его крепкую шею. Калеб тут же воспользовался удобной позой и напористо и жадно поцеловал жену. На какую-то долю секунды она замешкалась, а затем не менее страстно стала отвечать на поцелуй мужа. Нацеловавшись до припухлых губ, супруги отстранились друг от друга, стараясь выравнять сбившееся дыхание и глядя в глаза пары.