Танатофобия продлилась почти шесть месяцев. Шесть месяцев вынужденного безделья и одних и тех же споров в тайском ресторане мсье Ламберта. Полгода блужданий по Пер-Лашез. Полгода пыли, копившейся на нашем танатодроме. Растения в пентхаузе оплели рояль. Мы почти не видели Люсиндера. Даже Версинжеторикс, его пес, был мрачен. Амандина занялась кулинарией и пыталась нас утешить, готовя эпикурейские блюда. Мы играли в шашки, шахматы. Но не в карты, потому что никто не хотел видеть туза пик — предвестника смерти!

Проблеск надежды, на который так рассчитывал Рауль, сверкнул из места, откуда мы его меньше всего ждали. Не из Соединенных Штатов, где, как мы знали, НАСА занимается сверхсекретными исследованиями, не из Великобритании, где после Билла Грэхема могли остаться подражатели, хотевшие пройти по его стопам. Наше спасение пришло из Италии.

Мы знали о существовании в Падуе высококлассного танатодрома, но полагали, что — как и наш собственный — он сейчас впал в спячку. Так вот, хотя итальянцы и заморозили свою программу, они все же не до конца забросили старты. 27-го апреля они объявили, что смогли запустить человека за первую коматозную стену и что их танатонавт, вернувшись в свою телесную оболочку, дал гораздо более обнадеживающие свидетельства, чем Жан Брессон.

Парадоксально, но журналисты, с ходу поверившие устрашающим рассказам Жана Брессона, проявили скептицизм по поводу восторга и оптимизма итальянцев.

Итальянский танатонавт в действительности был танатонавткой. Ее звали Стефания Чичелли.

Рауль долго разглядывал ее портрет в одном из выпусков Corriere della Sera[12]. Эта улыбающаяся молодая женщина объясняла в посвященной ей статье, что после Моха 1 она обнаружила гигантскую, залитую сумерками, черную равнину, где ей пришлось бороться с чрезвычайно агрессивными «пузырями воспоминаний». Пораженные коллеги подвергли ее опросу под «сывороткой правды», но ее утверждения остались теми же.

— Выходит, она не врет, — сказал я.

— Разумеется, нет! — вскинулся Рауль. — Тем более, что ее рассказ во всех деталях последователен.

Я задумчиво помалкивал.

— Я тебе говорю, Брессон просто-напросто столкнулся со своим прошлым и оно оказалось таким страшным, что он просто не смог его вынести.

Амандина знала, что наш каскадер никогда не проходил сеансы психоанализа. Иногда она даже думала, что ему бы это не помешало, так как Жан тщательно скрывал свое прошлое. Мы решили провести расследование и выяснили, что Жан в детстве был сильно травмирован психически. Он окружил себя коконом молчания, но вся его защита разлетелась на куски при проходе через Мох 1. В своей памяти он хранил настолько мрачные воспоминания, что не смог выдержать шок.

Амандина помчалась его ободрять. Но как и прежде, Брессон и в этот раз отверг все контакты с окружающим миром. Он не реагировал на неоднократный стук в дверь своей крепости, а телефон он уже давно отсоединил раз и навсегда.

Охваченные любопытством, мы пригласили итальянку в Париж для вручения медали Почетного Легиона танатонавтов, учрежденного Люсиндером. Церемония проходила без барабанного боя и завывания фанфар. На этот раз мы предпочли не поднимать шума в прессе.

Стефания Чичелли оказалась толстенькой, невысокой женщиной с симпатичным младенческим лицом. Ее черные вьющиеся волосы падали до поясницы. Джинсы и рубашка, казалось, вот-вот затрещат по швам, но очарования ей было не занимать благодаря свежим пухлым щечкам и детской улыбке.

Уже в аэропорту она нас обняла, словно говоря, что все мы принадлежим к одной большой семье, семье «танатонавтов, не страшащихся смерти». Потом она залилась таким могучим смехом, что трудно было устоять на ногах.

Мы потащили ее в тайский ресторан. Люсиндер предпочел не появляться, решив подождать и посмотреть, что к чему.

Много лет прожив в Монпелье, Стефания безупречно говорила по-французски с очаровательным налетом солнечного итальянского акцента. Она принялась одну за другой поглощать порции вермишели с черными шампиньонами. С набитым ртом, она перемежала свои фразы приступами бурного смеха. Я никогда еще не видел, чтобы Рауль так внимательно кого-то слушал.

Забыв про свою тарелку, весь поглощенный услышанным, он буквально пожирал ее глазами.

Стефания резюмировала свои открытия. За первой стеной находится сумрачная, тлетворная зона, где не следует долго задерживаться. Словно черти, там на тебя набрасываются пузыри воспоминаний, стремящиеся не дать пройти к благотворному свету. И все же Стефания, проникшая туда с твердым намерением вернуться, не позволила себя захватить ни свету, ни демонам прошлого.

Всегда заинтересованный в технике взлета, — в конце концов, это моя епархия, — я спросил, чем она пользовалась при старте.

— Тибетская медитация плюс «ракетоносители» с облегченной дозой хлорида калия. У меня нет никакого желания отравлять себе печень!

— Тибетская медитация! — воскликнул Рауль.

Чуть не подавившись, он выплюнул три желтоватых побега сои, деликатно прикрыв рот ладонью, и затем спросил:

— Вы… мистик?

— Ну разумеется, — расхохоталась танатонавтка. — Переход в смерть представляет собой действо в принципе религиозное, по меньшей мере, духовное. Токсичное вещество позволяет стартовать, но как можно двигаться дальше без духовной дисциплины? Как можно правильно взлететь, не веря в Бога?

У нас отвисли челюсти. До сих пор нам удавалось не подмешивать религию в свои научные эксперименты. Естественно, нас с Раулем интересовали всевозможные античные мифологии и религии мира, но на практике мы не хотели отягощать себя предрассудками, лежавшими в истоках всех легенд и верований.

Кстати, Рауль, по большому счету, был атеистом. Он этим даже гордился, считая, что атеизм — это единственная позиция, возможная для современного человека, желающего во всем придерживаться научного подхода. С его точки зрения, прогресс заключался в скептицизме, а не в мистицизме. Бога не отвергают, поскольку его просто не существует.

Со своей стороны, я был скорее агностиком. Другими словами, я признавал свое невежество. Даже атеизм казался мне религиозным взглядом. Утверждая, что Бога нет, атеизм тем самым проповедует определенную точку зрения на материю. Я таким нахальством не обладал. Если Бог когда-нибудь снизойдет до того, чтобы проявиться перед нами, жалкими земными тварями, я без сомнения изменю свое отношение. А тем временем я подожду и посмотрю.

Мой агностицизм соответствовал моему видению мира, который был одним лишь огромным вопросительным знаком. Так как у меня не было никакого мнения о Боге, я не притворялся, что о мире или людях я знаю больше. Я до сих пор не понял смысла происходящих вокруг нас событий, которые мне казались совершенно случайными. Тем не менее, у меня иногда возникало впечатление, что природа наделена своим собственным разумом, суть которого от меня ускользала.

Рауль накинулся на Стефанию с расспросами:

— Так вы кто?

— Тибетский буддист!

— Буддист?

— Это вас беспокоит?

— Нет, нет, нисколько, честное слово! — заизвинялся он, стремясь не раздражать нашу пышнотелую коллегу. — Даже наоборот, тибетская мифология — моя страсть! Только я никогда не представлял себе такого тибетского буддиста, как… как вы!

— А я вообще никогда не видела тибетских буддистов. Вы первая, с кем я встречаюсь, — неторопливо высказалась Амандина.

Стефания уговорила еще три полновесных кусочка цыпленка под соусом из шоколадного молока с кориандром.

— Мы, тибетские буддисты, не сидели сложа руки, пока вас заинтересует смерть. Вот уже свыше пяти тысячелетий, как мы размышляем над этой темой. "Бардо Тодоль ", наша книга мертвых, представляет собой настоящий учебник, как пережить Near Death Experience. Я декорпорировала с выходом на тот свет, когда еще никто и слыхом не слыхивал о вашем Феликсе Кербозе!