— Но его мать, ей так и сидеть в подполье всю жизнь?

— Он ее простил.

Я прямо обалдел, услыхав такую новость.

— Как вы добились этакого милосердия с его стороны?

Президент, страшно довольный, потер руки.

— Эти ваши ангелы — решительно крайне практичные существа. Не я убедил Рауля, а Стефания. Раз черный ангел, этот самый Сатана, так набезобразничал, она призвала архангела Гавриила, его белое «альтер эго», который починил все обратно. Вот видите, дорогой мой Мишель: надо, надо доверять Раю. То зло, что он производит, он же сам способен переработать в добро.

Что на это можно сказать? И вообще, кто я такой, чтобы прекословить главе государства? Как раз Рауль смог бы найти возражения, но его-то здесь не было! По уважительным причинам. Что же до Стефании, Розы и Амандины, то вот у них не было никаких уважительных причин раскрывать, понимаешь, кому ни попадя, мой секретнейший секрет.

Ладно, в общем, пришлось поддаться большинству голосов.

Вот так мы и вошли в наш новый период развития, этап «шоу-бизнеса». Мы приступили к чтению курса лекций по всему миру, там и сям рассказывая о наших встречах с ангелами, архангелами, серафимами, джиннами и даже чертями. Поначалу мы давали свои выступления сообща, то есть, Стефания, Амандина, и мы с Розой. Но потихоньку выяснилось, что только Амандина обладала настоящим даром к экзерсисам в таком жанре.

Восхитительная медсестра, когда-то бывшая чуть ли ни немой, а потом просто сдержанной, оказалась наделена настоящим ораторским талантом. Вообще часто бывает, что самые молчаливые становятся замечательными ораторами, если только дать им возможность.

Амандина умела донести до людей свою страсть к танатонавтике. С изумлением, так и сквозившем в ее словах, она рассказывала о Рае, куда она все чаще и чаще поднималась ради поисков Фредди (до сих пор тщетных) и дискуссий со Святым Петром. Кроме того, ее недавнее превращение во вдову придавало ее словам еще больше доверия. Молодая вдова не может лгать на тему, которая касается ее самой так близко, тем более что ее супруг был лучшим хореографом танатонавтических запусков!

Лекции Амандины превратились в самые настоящие представления. В белом круге прожекторов возникала она на сцене, вся в черном, а хор пел увертюру из Carmina Burana[35]. Белокурый ангел в вороньем теле, она все больше и больше напоминала тот самый фантом, с которым я сталкивался при каждом моем межзвездном полете.

Однажды вечером, когда она уже заканчивала свое выступление, один из журналистов поднял руку.

— Я что-то не совсем понял насчет «взвешивания душ». Вы действительно хотите сказать, что на том свете они вроде как подсчитывают очки, минусы там, плюсы?

С ответом она не торопилась.

— Да. Существование немножко напоминает аттестат зрелости. Пока не сдашь экзамены, будешь все время оставаться на второй год.

Аудитория загудела.

— Хорошо, пусть так, — продолжил журналист, — но сколько же надо плюсов и минусов, чтобы закончить свой цикл реинкарнаций?

Ох, видно, святой Петр не скупился на свои ключи. Амандина выдала точные цифры:

— Шестьсот очков. Согласно шкале, введенной тремя судьями-архангелами, надо набрать шестьсот очков, чтобы больше не пересдавать экзамен свой жизни.

В зале шум, гам и всеобщее оживление. Жизнь — это просто огромный учебный кабинет, где, по сути, надо получить как можно больше хороших отметок, стремясь при этом свести к минимуму число плохих оценок и нулевых очков?

Этот «школярский» образ судьбы многих сильно разочаровал. Но, по меньшей мере, такой подход был вполне логичен.

— Один-единственный благой поступок может сразу принести шестьсот очков, — уточнила Амандина.

Вздохи облегчения. Оказывается, чтобы спастись, достаточно раз в жизни повести себя хорошо! Но тут лекторша дополнила и эту информацию:

— … Точно так же, один злой поступок может свести на нет всю вашу жизнь. «Одним махом можно погибнуть или спастись, стоит только совершить какой-то поступок, в тот момент кажущийся совершенно пустячным», — вот что сказал мне один из ангелов. Взвешивание ведется очень точно, и судьи занимаются чрезвычайно долгими подсчетами. Если уж на то пошло, только один покойник из шести тысяч набирает шестьсот очков и превращается в чистый дух. Большинство проваливают экзамен и должны поэтому перевоплощаться.

Посыпались новые вопросы:

— А животные на том свете тоже есть?

— Да, причем, если они хорошо вели себя в своем животном цикле, то их перерождают людьми. Люди стоят на самой высокой ступеньке реинкарнации, так как лишь они одни владеют абстрактным мышлением.

— Означает ли это, что мы все были животными, пока не стали людьми?

— Разумеется. Эволюция идет от минерала к растению, от растения к животному, от животного к человеку, от человека к чистому духу. Таков смысл жизни.

Амандина только что раскрыла все секреты мира, а вопросы все еще продолжали литься потоком:

— А регрессия возможна?

— Очевидно, да. Если вести себя очень плохо в ходе своего существования, то превратишься в менее развитую форму жизни. Из человека сделают животное. Но здесь речь идет о крайне редких случаях.

— Так что же происходит с людьми плохими, но не настолько, чтобы их опускали до животной стадии?

— Перевоплощаются в человека с особенно тяжелым существованием, в котором надо доказать все свои лучшие стороны. Если откровенно, то Ад тоже существует и он здесь, на этой земле. Те, кто ведут себя плохо, рождаются в странах, где царят войны или эпидемии. Они становятся бедняками, больными, увечными… В этих ужасных условиях у них больше возможностей себя реабилитировать. Они могут пожертвовать собой ради других, причем самым убедительным образом. Им легче продемонстрировать свою добрую волю.

Журналист тут же вскинул руку.

— А вы когда-нибудь слышали, что все, кто родился в семьях богатых ближневосточных шейхов, до этого вели себя примерным образом?

Амандина вздохнула.

— Это было бы слишком просто. Можно быть несчастным, даже возмутительно несчастным, в самой середине богатой нефтяной семьи. А можно быть счастливым, очень счастливым, в тепле и солидарности бидонвилей стран третьего мира. В конце концов, именно в так называемых «наиболее развитых странах» уровень самоубийств выше всего.

Озадаченная аудитория поплелась на выход.

Рауль отказался от мысли найти свою мать, которая, не ведая о его внезапной перемене настроения, по-прежнему пребывала в бегах. Он говорил меньше, но, казалось, все время был охвачен гневом. Лишенный анестезирующего эффекта алкоголя, он с каждым днем становился все мрачнее и горше. После столь длительного стремления найти своего отца, нынче он даже и не пытался отыскать свою мать. Судя по всему, это был хорошо известный в психоанализе синдром. Еще раз эдипов комплекс сыграл свою шуточку. Если не считать, что у Рауля все было наоборот. Он влюбился в отца и хотел убить мать.

Стефания что было сил пыталась его утешить и между ними происходили длиннейшие беседы. Со мной Рауль был молчалив, как если бы сильно стыдился своего недавнего поведения.

Нынче Амандина изображала из себя звезду. Она стала нашей танатонавткой № 1. Она летала туда-сюда между Соломенными Горками и Раем, где Св.Петр, с которым она особенно подружилась, именовал ее «моя маленькая инициаточка».

Акции Люсиндера, судя по предвыборным опросам, росли с каждым днем, а мы с Розой в это время всех себя посвятили составлению полной географии Рая. Что находится после зоны взвешивания душ? Далеко не раз мы пытались пройди туда, но так и не смогли обогнуть гору света, чтоб заглянуть ей за спину: уж очень коротки у нас пуповины. И поскольку Роза к тому же была беременна, никто из нас не хотел рисковать ее жизнью ради сакрального знания.