И тогда я, вновь заглянув в волшебное зеркало гадалки, кивнула и пробормотала:

— Согласна.

Не давая мне ни мгновения на раздумья, мужчина крепко ухватил меня за руку и потащил за собой. Оказалось, что за одним из плетёных ковров палатка имеет второй выход. Мы вынырнули из-под полога позади торговых рядов, среди куч сваленного кое-как мусора, в котором шныряли крысы. До причала отсюда было рукой подать. Мой новый покровитель огляделся по сторонам и удовлетворённо фыркнул, не заметив никого поблизости.

Я ни о чём не думала — странное, незнакомое чувство. Вместо обычного течения мыслей внутри звенела пустота. Горячая сильная рука сжимала моё запястье, а я только и успевала переставлять ноги, когда мы бежали по скрипучему настилу из старых досок. Ступив на корабль, я опасливо оглянулась назад. Никто не гнался следом, никто не кричал: «Держите беглую рабыню!» Всё случилось так легко и быстро, что голова не переставая кружилась от волнения, а перед глазами плыли яркие пятна — жёлтое солнце, зелёные деревья, алые цветы, синее небо.

Тёмная полоса воды отделяла борт корабля от берега, а узкий трап казался мостиком, переброшенным через пропасть. Неужели вот так, внезапно и по чистой случайности, я окажусь предоставлена сама себе и стану хозяйкой собственной жизни? Я никогда не думала, что способна на побег, не замышляла его.

Вскоре мы отчалили, но мне не дали посмотреть на удаляющийся причал. Капитан контрабандистов, которым и был черноволосый мужчина, затолкал меня в крохотную каюту и приказал сидеть тихо.

— Выйдем в море — выпущу, — пообещал он, гремя тяжёлой связкой ключей.

— Как вас зовут? — успела спросить я, прежде чем дверь захлопнулась и щёлкнул замок.

— Я Джус, — с некоторой неохотой буркнул мужчина и тут же поправился: — Капитан Джус!

Моего имени он не спросил, и это было понятно. Имя рабыни ровным счётом ничего не значит. Я села на узкую койку и слушала, как Джус отдавал матросам команды, перемежая их отборной бранью и угрозами. Несмотря на то, что нас разделяла дверь, я всякий раз вздрагивала от резких окриков. Судно, поскрипывая, разворачивалось. Кроме голосов то и дело слышался топот башмаков, звон якорной цепи, хлопанье парусов. Нас провожали громкие возгласы чаек и удаляющийся плач флейты, на которой играл мальчишка на базаре — почему-то я различала этот звук среди остального шума так долго, что мне начало мерещиться, будто он играет в моём сознании.

Осмотревшись в скудно обставленной каюте, я приникла к крохотному окошку, ведущему на палубу. В него был виден только борт корабля и ящики с неизвестным грузом — массивные, обитые полосками железа. Иногда кто-то из команды пробегал мимо, но я не успевала разглядеть ни одного лица. Судя по чёрным, как уголь, волосам и смуглой коже, контрабандисты принадлежали к какой-то южной народности, но говорили на общем языке так свободно, словно выросли в Веллирии или на островах.

Постепенно бешеное биение сердца и лихорадочное головокружение улеглись, и я поняла, что прихожу в себя в прямом смысле этого слова. Час или около того меня — Элинеи — словно и не было в этом теле. Теперь же в сознание больно и неотвратимо вонзилось понимание произошедшего.

— Нет, — прошептала я.

Нет, нет, всё это мне только снится! Просто сон слишком красочный и яркий, поэтому я верю в него. Зеркало гадалки, черноволосый капитан, качка и шум разбивающихся о борт волн. Я сжала кулаки, потрясла головой, но не проснулась. Бросилась к запертой двери, к оконцу, в которое можно было разве что высунуть руку — сама я не пролезла бы.

Моя милая хозяйка, добрая призывательница Адриана, должно быть, с ног сбилась, разыскивая меня на базаре Бухты радости! А что скажет советник Фоули, когда узнает о моём побеге? При мысли о том, что я больше никогда их не увижу, мне стало по-настоящему страшно. Выходит, за эти недели, прожитые на Асфе, я крепко привязалась к моей новой семье.

Не к семье, к хозяевам — да. Я знала своё место. Но были и другие, кого я не хотела терять, с кем совсем не планировала расставаться. Простодушная Вера, хитрый убийца-змей, толстяк Вилли… Все они относились ко мне как нельзя лучше, а я отплатила им предательством.

К тому же госпожа Адриана ждёт ребёнка. И ей, потерявшей уже двоих детей, противопоказано волноваться. Я отчаянно забарабанила в дверь кулаками в надежде, что Джус услышит меня.

— Эй, выпустите меня! Я не хочу, я передумала! Мне нужно вернуться на Асфу!

Но никто не пришёл. Корабль, набирая скорость, всё меньше раскачивался на волнах. В каюту проник холодный морской ветер, и я поняла, что ни о каком возврате не может быть и речи. Мы уходили в открытое море.

«Иногда приходится рисковать, чтобы выправить линию жизни», — сказал мне однажды Хисс.

Я до боли прикусила губы и заставила себя думать, прекрасно понимая, что нужно было делать это раньше. Но со мной что-то произошло, что-то, отчего я временно потеряла рассудок. Страх и сильнейшее чувство вины долго не давали мне сосредоточиться и вспомнить. Прошло, наверное, больше часа, прежде чем я сумела восстановить последовательность событий в Бухте радости.

Вот один из охранников Адрианы оставляет меня под деревом, а следом… что следом? Я вижу своё отражение в зеленоватом сумраке амулета. Он зажат в цепкой сухой руке женщины.

— Гадалка, — выдохнула я. — Её зеркало было зачарованным.

Легче от этого открытия мне не стало, но теперь я по крайней мере понимала, что со мной случилось. Я скорчилась на жёсткой кровати и пыталась найти хоть какой-то выход. Как жаль, что драгоценный дорогостоящий миралит совсем не защищает своего обладателя от злой магии! Всё, на что способен этот материал, — предотвращать использование дара. Дара, о котором я ничегошеньки не знала и не умела им пользоваться.

Если Джус сдержит своё слово и снимет с меня ошейник при помощи своего знакомого колдуна, то я найду способ вернуться к Адриане и Мартейну хотя бы для того, чтобы вымолить у них прощение. Дар, каким бы он ни был, должен мне в этом помочь! Когда я так решила, мне стало чуточку легче. Главное, чтобы хозяйка не переживала о моей судьбе, ей никак нельзя тревожиться.

Не знаю, сколько времени прошло с момента отплытия, наверное, я задремала и потеряла счёт, потому что, когда я очнулась, в окошке висели лёгкие сумерки. Меня разбудили громкие песни, которые распевали пьяные матросы. Хотелось пить и есть. В углу каюты было лишь грязноватое ведро, его использовали как ночной горшок, но никаких признаков наличия воды или пищи не наблюдалось.

Я подёргала дверь, и тут, к моему удивлению, заржавленный замок отперли с другой стороны.

— А-а, уже ждёшь меня? — расплылся в улыбке капитан контрабандистов, грубовато толкнув меня в живот.

Я испуганно отскочила назад. От Джуса разило ромом, но на ногах он стоял крепко.

— Вы обещали выпустить меня! — Как ни старалась я придать уверенности голосу, он прозвучал не громче мышиного писка.

— Я обещал? — изумился капитан, коротко расхохотавшись. — Когда это?

— Когда закрывали каюту, — не сдавалась я.

— Какая глупышка, — проворчал Джус и, одним движением ухватив меня за талию, прижал к дощатой стене каюты. — Неужели ты хочешь стать добычей дюжины пьяных матросов? Они же разорвут тебя в клочки, не успеешь и ахнуть!

Ничего подобного мне и в голову не пришло за все часы нашего плавания! Только теперь, когда капитан навалился на меня всем своим немалым весом и запустил грубую ладонь в вырез платья, я забилась, как пойманный в сеть зверёк. Две верхние пуговки оторвались от ворота и обиженно запрыгали по полу. Джуса это ужасно позабавило, и он рванул на мне тонкую ткань, обнажая грудь. Я вскрикнула и изо всех сил постаралась оттолкнуть его от себя.

— Ну-ну, не стоит кричать, сюда же сейчас вся команда сбежится, — весело предупредил меня капитан.

У меня похолодело внутри. Разве, просыпаясь сегодняшним утром, я могла помыслить о том, что к вечеру окажусь на чужом корабле в открытом море, да ещё и в окружении толпы голодных мужчин?!