Пульс учащается, долбит виски. Чувство тревоги сдавливает горло. Смотрю Макару в глаза и забываю, как говорить. Горящие глаза напротив пугают. Макар переворачивает меня на спину и нависает сверху. Чувствую его руку на своей шее, проводит тыльной стороной вверх до щеки.

— Отпусти свои мысли. Их все видно в твоих глазах, — хрипло произносит. А я не могу отпустить, и поймать при этом их тоже не могу. Падаю вместе с ними, — Тебя не было в моих планах еще совсем недавно, а теперь схожу с ума от одного твоего взгляда, — его зрачки так расширены, что вижу себя в них.

Смотрю на его губы, в горле пересыхает.

— Я не могу, — упираюсь руками в его плечи, в попытке оттолкнуть.

— Всё ты можешь, просто боишься, — он наклоняется и целует щеку в том месте, которого касался только что. Если от пальцев я ощущала тепло, то губы просто горящие. Поцелуи поднимаются по скуле выше, до самого уха, — Не стоит, я не обижаю, обещаю тебе. Никогда, — слышу шёпот, но смысл доходит не сразу. Мне так отчаянно хочется верить, — Не сопротивляйся, я остановлюсь, если ты попросишь, но не сейчас, — влажный язык касается ушной раковины. Нутро разрывается в клочья. И моё и Макара, я чувствую это совершенно точно.

Руками касаюсь его затылка и тянусь губами к его, касания едва ощутимы, словно боится мне сделать больно. От этих мыслей хочется плакать, забота обезоруживает.

— В губы будет попозже, потерпи, еще пока что припухшие, — у меня перед глазами темнеет, кожей ощущаю, что Макар улыбается.

Укладываюсь удобнее и обнимаю Макара, как мне кажется, очень крепко. Становится очень страшно от мысли, что он сейчас может встать и уйти. Будто чувствуя это, он начинает покрывать моё лицо поцелуями. Могут ли нежные чувства убить? Сейчас мне я отвечу — да. Полностью отключают способность дышать. Тяну ладонь к его волосам, потребность в касаниях неудержима, глажу его затылок, ощутимо прижимая пальцы к корням волос. Макар тяжело душит, немного откидывая голову, прижимая ее крепче к моей ладони. При этом открывая доступ к своей шее, тут же тянусь губами, целуя бьющуюся жилку. Ощущения потрясающие, чувствовать его учащенный пульс под своими губами.

— Ия, — смотрит в глаза, одной рукой возвращая на место, — Лежишь и не дергаешься. Я так долго ждал, что сейчас от одного твоего касания кончить могу.

Я и до этого не знала куда себя деть, сейчас же… Закрываю глаза, и отдаюсь ощущением. Отсутствие споров Макар воспринимает знаком согласия. Чувствую, как спускает с плеча ткань платья, при желании его полностью можно стянуть через низ, вырез сзади позволяет сделать это без проблем, понимаю это не только я, потому что в следующее же мгновение Макар оголяет грудь, непроизвольно напрягаюсь, раздетой быть при ком — то непривычно.

— Расслабься, твой страх убивает, — с надрывом произносит Макар, я тут же киваю изо всех сил стараясь выполнить просьбу.

Боже, он же не виноват, что у меня сомнений в себе и в правильности своих решений в голове больше, чем на ней же волос. Ладонь Макара касается груди, едва касаясь, ведет от одного соска до другого. По телу проходит дрожь. Он усмехается. Делает обратное движение, последствия повторяются. Ладонь сжимает правую грудь, почти — что до боли, я настолько напряжена, острота ощущений зашкаливает. В какой — то момент ощущаю прикосновение губ ко второму соску. Нежно целует, немного обхватывая губами, играет с ним языком. Мозг взрывается. Не знаю. сколько проходит времени, перед тем как Макар начинает его посасывать. Это финиш. Мой эмоциональный перебор. Будто тебя запирают в комнате полной воды, ты барахтаешься, прижимаясь ртом к потолку, но воздуха все равно нет. Безысходность.

— Эй, малыш, ты чего? — открываю глаза и вижу взволнованного Макара, вглядывается в мои глаза, — Больно где — то? — понять его вопроса не могу, отрицательно качаю головой, — Ну а чего ты тогда? — его пальцы касаются моих щек, сначала одной, затем и второй. Только тогда до меня доходит причина его беспокойства.

— Все в порядке, — тянусь прижаться к нему, такому большому и теплому.

Макар перехватывает меня одной рукой и прижимает к себе, сам же при этом откидывается на спину.

— Ты права, надо остыть. Точка невозврата уже слишком близка.

Прижимаюсь к нему одетому оголенной грудью, сил натянуть платье — нет. Лицом утыкаюсь в шею. Макар сдавливает в объятьях. Его ладонь гладит спину вдоль позвоночника. Если меня спросить, когда мне в последний раз было так приятно и в тоже время спокойно, я уже и не вспомню.

Сквозь сон слышу голос Макара. Говорит приглушенно, но грубо. Немного вздрагиваю, он меня прижимает крепче к себе, давая понять, что он рядом и защитит.

— В общем, ты понял. Плачу я не за то, что ты ищешь, а за то, что найдешь, — следом, судя по характерному звуку, разговор прерывается, — Разбудил? — спрашивает и касается губами лба. Так не бывает, ведь точно.

— Нет, я не поняла, как уснула.

— Плакала — плакала, и уснула, — произносит Макар и откашливается.

— Извини, пожалуйста. Я не специально, — произношу ему куда — то в шею, он обнимает еще крепче.

— Всё нормально. У тебя телефон звонил пару раз. Ты так сладко спала, будить не стал.

— Сын, скорее всего. Долго спала?

— Часа полтора, — стараюсь выбраться из кольца его рук, Макар отпускает.

Поднимаясь, забываю, что одета порядком… условно. Макар ловит запястья и тянет на себя, целует грудь и ослабляет хватку. Я же просто сгораю, наблюдая за его действиями. Мне подобная открытость никогда свойственна не была. Даже когда мне было семнадцать, и любовь к Егору была главным «хобби» моей жизни, особо откровенных вещей я не делала.

— Краснеешь улетно, — говорит Макар и подмигивает. Выглядит он откровенно довольным собой.

Ещё бы, не сильно — то я и ломалась. Стоило только увидеть меня в крови перепачканной и после этого захотеть в гости прийти. Ждала его и в тоже время не верила, зачем это может быть надо такому человеку как Макар? Не хочу даже думать об этом.

Плетусь в прихожую, параллельно натягивая платье на плечи, в зеркале замечаю свой вид и резко отворачиваюсь. Странно для моего возраста так сильно смущаться. Телефон звонит снова, отвечаю мгновенно.

— Привет, мой родной. Как отдыхается?

— Мама! — какой же он шумный, спросонья звонкий голос Егора колоколом в моей голове отдается, — Как я соскучился! Почему ты трубку не берешь? Я звонил. И видео тебе отправили. Ты посмотрела? — тараторит.

— Малыш, я уснула. Сейчас посмотрю.

— Аня сказала, ты плохо себя чувствуешь? Опять голова? — по голосу кажется, что мой малолетний сын собрался меня ругать.

— Уже лучше, упала на днях. Представляешь, на электросамокате задели, — усмехаюсь. Егору они очень нравятся.

— Хорошо, что ты мне не купила, — резюмирует вполне себе серьезно, — Уже зажило? Когда ты приедешь?

— Егор, я не знаю. Мы же с тобой договаривались, что вы без меня отдохнете.

— Ну, ты же свободна, — сын давит интонациями. Я очень хочу к нему, но внутренне меня тормозят тревожные чувства, я будто бы знаю, что не стоит ехать туда.

***

Ия стоит рядом с комодом, прижав телефон плечом к уху. Пальцами водит по лепесткам цветов. Картина меня завораживает. Реально дар речи теряю. Второй раз за день. Платье прекрасно подчеркивает тонкую талию и узкую спину, которая виднее в вырезе. Когда касался её думал, сдохну от счастья. Судя по диалогу, сын упрашивает маму приехать.

— Скажи ему, что к ночи приедем, — приблизившись, шепчу ей на ухо.

Ия поднимает голову, взгляды в зеркале встречаются. Еле заметно кивает. Следом обещает сыну приехать. В голове крутится мысль — она уникальна. Разница между Ией домашней и Ией на работе — колоссальная. Сейчас я вижу нежный хрупкий цветочек. Когда ехал сюда, даже не думал, что она может быть такой. До этого я видел ее только замкнуто — отстраненной. К концу их беседы я уже обнимаю их, за талию, прижимая к себе. Она же откидывает голову мне на плечо и прикрывает глаза. В зеркале, висящем напротив нас, наблюдаю за тем, как подрагивают её ресницы. Этот момент определенно точно будет в моей памяти на всю жизнь. Эмоции, испытуемые, передать нереально. Я просто чествую, что такая она только для меня и со мной.