Ватанабе усмехнулся, на этот раз искренне, похлопал по нагрудному карману, достал оттуда неизменные темные очки и сказал:

— Твой брат оказался дураком.

— Он приезжал за крестом? — сделав над собой усилие, спросил Томас.

Оглянувшись на Мацухаси, неподвижного и беспомощного, Ватанабе позволил себе улыбнуться еще раз.

— Ты бросаешь мне обвинения, которые ничем не можешь подкрепить. Твой брат был таким же. Скулил о том, что нужно похоронить подобающим образом какие-то… человеческие останки. — Покачав головой, Ватанабе презрительно фыркнул. — Странное занятие для священника, правда? Желание вернуть мертвецов, имена которых он даже не знал, в какую-то дыру под землей в другом конце света? — Он закатил глаза, показывая, какой это абсурд.

— Неужели это все? — с отвращением поинтересовался Томас. — Эд приехал сюда, чтобы вернуть кости в Неаполь, потому что отца Пьетро пожирало чувство стыда за то, что он продал мертвецов какому-то проходимцу? Только и всего? А что насчет креста? Символа рыбы? Его исследований?

— Ты о чем? — презрительно усмехнулся Ватанабе. — Он был священником. Какие его исследования могли представлять интерес для настоящего ученого? Мы об этом даже не говорили.

Ватанабе снова пожал плечами, радуясь разочарованию Томаса, и этот жест выглядел искренним. Визит Эда в Японию явился боковым ответвлением, тупиком. Последовав за ним сюда, Найт также лишь потерял время.

Чувствуя, как у него в груди поднимается ярость, он повернулся к Мацухаси.

— Давай заканчивать с этим.

Но Мацухаси, казалось, был не способен пошевелиться и вымолвить хоть звук. По его щекам снова текли слезы.

— Как видите, мистер Найт, у нас, японцев, принято хранить верность нашим семпай — тем, кто занимает более высокое положение, — насмешливо произнес Ватанабе, надевая очки. — Мацухаси-сан — мой ученик, кохай, то есть низший. Его будущее полностью зависит от меня. Без меня он ничто.

Томас перевел взгляд на аспиранта, мысленно приказывая ему заговорить.

— Никакой пыльцы не было, — медленно произнес Мацухаси, напрягаясь с каждым словом, будто поднимая мельничный жернов.

— Да, — сказал Ватанабе. — Несомненно, ты что-то напутал в лаборатории…

— На костях с самого начала не было пыльцы неяпонского происхождения, — продолжал аспирант, внезапно выпрямившись и глядя своему наставнику прямо в глаза.

В этом неожиданном движении, которое, как подумал Томас, Ватанабе впервые увидел у своего ученика, было столько вызова, что археолог непроизвольно отступил на шаг назад.

— Но вы этого не знали, — продолжал Мацухаси. — Поэтому только что проникли в гробницу, чтобы очистить предметы, которые подбросили туда раньше и намеревались, так сказать, обнаружить их лишь через несколько дней.

Ватанабе вздрогнул, как от пощечины, и едва слышно произнес:

— Это ложь.

— Нет, сэнсэй, — возразил Мацухаси, снова опуская взгляд, как солдат, стоящий перед своим командиром.

— Да, это ложь, — упрямо заявил Ватанабе.

— Нет, — сказал Томас, обводя рукой вокруг. — У нас есть доказательства.

Археолог, захваченный любопытством, взглянул поверх темных стекол очков. Появились люди, прятавшиеся у входа в гробницу, другие нарисовались на вершине отвала. У них были видеокамеры и длинные направленные микрофоны. Телестудия Эн-эйч-кей согласилась прислать съемочную группу только после того, как Томас пригрозил, что в противном случае сенсация достанется целиком одному второстепенному новозеландскому журналисту, который выставит японскую археологию на всеобщее посмешище. Тогда его рассказ всерьез не восприняли, но теперь никаких сомнений больше не оставалось. Поверят все.

— Нет! — пронзительно взвизгнул Ватанабе, набрасываясь на Томаса.

Замигали фотовспышки, словно озаряя выстрелами мягкие предрассветные сумерки.

К завтраку эти кадры демонстрировались уже повсюду. Во всех телевизионных выпусках новостей каждые десять минут крутили репортаж Эн-эйч-кей, газетные заголовки вопили. Это было самое настоящее безумие. Пресса только вчера восторгалась стремительным взлетом Ватанабе, поэтому сегодня его оглушительное падение казалось публике еще более сенсационным.

Из «необследованной» части кургана были извлечены фрагменты третьего скелета вместе с подлинной, скорее всего, керамикой культуры Кофун, а также относящейся к тому же периоду терракотовой статуэткой Богородицы, судя по всему имеющей итальянское происхождение. В правой руке Дева Мария держала гранат.

Ватанабе за мошенничество светил срок за решеткой, а Мацухаси против собственной воли сам стал звездой, заняв первое место в коротком списке претендентов на должность заведующего Археологическим институтом Яманаси. Правда, для начала ему нужно еще было защитить докторскую диссертацию. Возможно, такое положение дел изменится после того, как телекамеры отвернутся от него, но в настоящий момент Томас добился определенного успеха. Ночью ему снился упырь из Фонтанеллы, но проснулся он с чувством облегчения и сознанием завершенного дела.

Поэтому объяснить его подавленное состояние после просмотра выпуска новостей по телевизору было непросто. Сам он старался держаться в тени, по возможности выдвигая на первый план Мацухаси, что казалось правильным и с политической, и с моральной точки зрения. В конце концов, именно голова аспиранта лежала на плахе. Он в итоге восстал против архаичной системы покровительства, хотя это могло пустить ко дну всю его карьеру в археологии.

Однако все эти пертурбации не открыли Томасу ничего полезного относительно Эда, помимо того, что тот находился в Неаполе тогда же, когда Ватанабе рыскал там в поисках бесхозных костей и христианских символов. Затем брат последовал в Японию и потребовал их возвращения. До главного звена цепочки загадок, из-за которого Эд отправился в какое-то забытое богом место на Филиппинах, а МВБ обвинило его в терроризме, сейчас было не ближе, чем когда Томас покидал Италию.

«Но ты хотя бы окончательно поссорился с бывшей женой…»

Куми по-прежнему злилась на него за то, как он свалил на Джима заботы о ее безопасности, в то время как сам вместе с Мацухаси отправился расставлять западню. По ее словам, то обстоятельство, что она осталась жива и невредима, не имело никакого значения. Томас пытался возразить, что Джим не смог бы сделать то, что требовалось для склонения Мацухаси на свою сторону. Мол, только я один мог довести дело до конца.

— Разумеется, — гневно отрезала Куми. — Ты у нас герой, вождь, да, Томас? Всегда лезешь в свет прожекторов, кроме тех случаев, когда ты действительно нужен, причем именно мне.

Тут Найту стало окончательно ясно то, что он смутно понимал давным-давно. На самом деле они ссорятся вовсе не из-за того вечера, который Куми провела в обществе Ватанабе. Причина дрязг та же, что и всегда, хотя ни одного разговора вслух об этом не было.

Анна.

«Не произноси это имя. Даже в мыслях. Никогда».

Но сейчас, как и все эти годы, Томасу казалось, что он ни в чем не виноват. Он считал, что оберегал Куми от всех внешних раздражений, заботился о ней, брал на себя всех знакомых и родственников, ограждая ее от них, давая возможность прийти в себя. Ему не приходило в голову, что на самом деле жене хотелось, чтобы он оставался рядом с ней и день за днем обливался слезами. У него же получалось лучше, когда он находился в постоянном движении, стремясь оставить все позади.

«За это она тебя никогда не простит».

Подумав так, Томас с грустью отметил, что сам он смог идти вперед. В полной мере. Это стало началом конца, причем не только в отношениях с Куми. Во многом. В браке, в работе, в вере в Бога и, как продолжение, в отношениях с братом. Сейчас все вернулось, призраком присутствовало во время последней стычки. Так было всегда, будет и впредь.

— Мне нужно вернуться в Токио, — заявила Куми. — Девлин предложил какой-то план, от которого у всех глаза полезли на лоб, и я должна спасать ситуацию.