Сейчас он, бесконечно усталый, просто пожал плечами и высказал вслух вопрос, который нянчил в груди столько же, сколько и Куми:

— Как можно переживать утрату того, чего никогда не было?

Японские храмы неизменно навевали на Томаса ощущение красоты и спокойствия, но если они и были местом какой-то духовности, то он ее не чувствовал. Найт терпеть не мог церковь, в которую ходил в детстве, но понимал суть этого места. Дзенко-дзи, Минобу и другие подобные храмы очаровывали его своей неземной экзотикой, но в них он всегда чувствовал себя одиноким. В религии брата Томас, по крайней мере, видел некое представление о едином обществе, целом мире с алтарем посредине. Другие народы, японцы например, наверное, чувствовали нечто похожее здесь, но Найт ничего такого не испытывал. Поэтому сейчас он с удивлением поймал себя на том, что ему хочется оказаться в знакомой церкви в качестве не туриста, а человека, уже родившегося с ней в крови.

Они покинули храм, не обменявшись больше ни словом. Лицо Куми все еще было красным, но она вытерла слезы резким, решительным движением, говорившим о том, что тема закрыта. Джим взял было ее за руку. Куми поблагодарила его за этот жест, но через мгновение высвободила руку и предложила поспешить на вокзал.

Томас молча плелся позади, вспоминая путь мимо виноградников, по узким извилистым улочкам между заборами к старинным баням, поражаясь тому, что каждый изгиб дороги оказывался до боли знакомым. Мимо, как и прежде, проезжали на велосипедах школьники в форме. Быть может, иностранцы привлекали их внимание уже не так, как раньше, но в остальном все оставалось без изменений. Томас жил здесь, хотя и оставался чужим. Теперешнее воздействие этих мест на его память заставляло Найта чувствовать себя старым, неприкаянным и никчемным.

В сознании всплыло более свежее воспоминание. Питер-бельчонок устраивает ему прощальный разнос: «Вы превратились из волка-одиночки в изгоя, Томас. Скажу вам честно, я не знаю, чем это вызвано».

«Понимаю, — ответил Найт. — Извините».

Он вернулся в свою японскую предысторию, гадая, чего, черт побери, хочет добиться вместе с этой троицей разношерстных людей. Перед магазином на углу стояли два торговых автомата. Один продавал пиво в непомерно больших банках. Томас направился к нему, шаря в карманах. Над черепичными крышами разнесся странный ритмичный стук.

Барабаны?

Похоже на то. Найт остановился, вслушиваясь, затем быстро вернулся к остальным, но масштабы происходящего стали видны только тогда, когда они дошли до угла школьной спортивной площадки. Томас понял это в то самое мгновение, когда Куми обернулась к нему, и ее взгляд вспыхнул тем же воспоминанием.

— Это «Сингэнко мацури», — сказала женщина.

Томас кивнул, и они улыбнулись как-то радостно и грустно.

— Что за дьявольщина? — пробормотал Паркс.

— Так, давняя история, — уклончиво ответил Томас.

Площадка была заполнена группами людей человек по двадцать и больше, которые маршировали под пестрыми знаменами, облаченные в самурайские доспехи, вооруженные луками, пиками и длинными мечами-катанами.

Это был ежегодный праздник в честь легендарного воина XVI века Такэды Сингэна. Сегодня тысячи людей пройдут ровными рядами по главным улицам Кофу: школьники, рабочие, офисные клерки, государственные служащие, половина населения города, в том числе отдельное подразделение иностранцев. Все остальные будут смотреть на них, подбадривая приветственными криками. Бесконечное красочное зрелище продлится до глубокой ночи, когда наконец актер, изображающий Сингэна, сойдет с коня и возглавит заключительную церемонию. В прошлом Томас и Куми дважды участвовали в шествии. Величие происходящего произвело на них сильное впечатление. Даже сейчас, после всего того, что было потеряно за эти годы, картина оказала ностальгическое действие.

— Можно немного задержаться и посмотреть? — спросила Куми.

— Конечно, — сказал Томас, подходя к ней.

— У нас нет времени, — напомнил Паркс. — Нужно как можно быстрее идти на вокзал и убираться отсюда.

— Всего несколько минут, — умоляла Куми.

Томас бросил на Паркса такой взгляд, что тот пожал плечами, отошел в сторону и застыл в ожидании.

— Здорово, — заметил Джим, наблюдая за тем, как самурай в черных доспехах, перепоясанных красными и золотистыми шнурками, ведет ряды своих воинов на улицу.

— Да, — согласился Томас. — Здорово.

Полторы минуты все молча смотрели на происходящее.

— Теперь вы готовы? — наконец нетерпеливо спросил Паркс, постучав по часам.

— Куми?.. — спросил Джим, приближаясь к ней с бесконечной нежностью и делая вид, что не замечает ее слез.

Она кивнула, и все тронулись дальше.

Война находил шествие головной болью. Сонный городишко внезапно заполнился толпами народа, вдоль тротуаров выстроились прилавки, заваленные самым разным несъедобным дерьмом. Война распределил свою команду по всем основным улицам, ведущим к железнодорожному вокзалу, поскольку не сомневался в том, что именно туда направятся Найт и его товарищи, однако следить за этим столпотворением оказалось сущим кошмаром. Нужно было во что бы то ни стало остановить Найта здесь. У Войны не было особого желания открывать стрельбу в многолюдном месте, но ему хотелось надеяться, что шествие отвлечет внимание от того, как нескольких истекающих кровью иностранцев запихивают в микроавтобус.

Война связался с командиром группы, которого лично отобрал после второй командировки в Афганистан в составе «Морских котиков». [26]

— Ты занял позицию?

— Прикрываю подходы к вокзалу с севера, сэр, — ответил тот.

— Как толпа?

— Не такая плотная. Здесь смотреть особо не на что.

— Следи в оба, — приказал Война. — Если увидишь цели, вызывай микроавтобус. Огонь открывай только в случае крайней необходимости.

В мужчине, стоявшем на углу, было что-то настолько странное, что Томас застыл на месте и буквально оттолкнул остальных назад, в переулок. Они находились всего в нескольких кварталах от вокзала, а шум и энергия шествия приближались к апогею.

Почему этот тип наблюдает за толпой?

Мужчина был высокий, атлетического телосложения, со скандинавскими чертами лица, но одежда, не по погоде теплая, выдавала в нем американца. Он выглядел серьезным, сосредоточенным и опасным.

— Они здесь, — сказал Томас, ныряя за угол.

— Кого именно ты заметил? — спросил Паркс.

— Не знаю. Я никогда его не видел.

— Так с чего же взял?..

— Я в этом уверен, — остановил его Томас.

В Штатах иностранец мог бы быть сотрудником охраны, присматривающим за толпой. Но только не здесь.

— Мы не сможем пройти мимо него, — заметил Джим. — Тут наверняка есть и другие.

— Может, взять такси и подъехать к самому вокзалу? — предложила Куми.

— Улицы перекрыты, — напомнил Томас. — Добраться туда незаметно невозможно.

— Вдруг это не они? — с сомнением произнес Паркс. — Только из того, что ты случайно заметил иностранца, еще ничего не следует. Ты его видел, я тоже. Но это может оказаться и какой-то другой человек, не из числа наших врагов.

— Черт побери, откуда мне знать? — воскликнул Томас, не желая думать о масштабах организации, поставившей целью остановить и уничтожить их.

— Нам нужно сесть на поезд, — настаивал Паркс.

— Подождите, — вмешалась Куми, принимая руководство на себя, как это иногда случалось в напряженные минуты. Таков был ее способ преодолевать кризис. — Идемте со мной.

— Ты уверен, что они были в том поезде из Минобу? — спросил по переговорному устройству Война.

Он начинал терять терпение, и его все больше охватывало беспокойство. Он должен позвонить Срывающему Печати и доложить, что все в порядке. Цели задержаны. Или уничтожены.