— И?…

— Довольно долго это были монотонные пилообразные импульсы. Как поначалу у Мозга Доджа.

Зула по долгому общению с гиками знала, о чем речь. Про себя она называла такие импульсы «сизифовыми». Это напомнило ей о книге Д’Олеров, а значит, и о Софии.

— То есть они растут до какого-то уровня, затем падают до нуля.

— Снова и снова. Я перестал смотреть.

Однако по движениям его рук и глаз Зула видела, что сейчас он смотрит через очки последнюю статистику темпов сжигания. От воспоминаний у нее потекло из носа. Она вытащила из сумки бумажный носовой платок.

— Угу, — сказал Корваллис. — Шесть недель назад они оба пробили потолок. Стали потреблять гораздо больше ресурсов. И с тех пор потребление росло. Они вышли из Сада, спустились к Рассаднику, двинулись на запад и…

— Что?! Что такое?! У тебя такое лицо, будто ты привидение увидел.

— Да. Увидел, — сказал Корваллис. — С ними Мэйв. Она умеет летать.

Они снова пригласили Метатрона, гадая, что известно его удаленным операторам. Могут ли те отследить участившееся дыхание и пульс? Подслушивал ли робот через стену? Когда Си-плюс проверял статистику по беглым процессам и сопоставлял ее с данными Мэйв, оставил ли он в сети дорожку из хлебных крошек, по которой идут теперь Эловы ищейки?

Не для того ли прислали Метатрона, чтобы вызвать у них именно такое поведение?

— Зачем вы здесь? Что вам нужно? — спросила Зула, не давая Корваллису времени осложнить все еще больше.

— Я представляю интересы Эла, — сказал Метатрон. — И я здесь, чтобы четко заявить нашу позицию.

— В чем она состоит? — спросил Корваллис. — Мы будем признательны, если вы ее изложите.

— Мы считаем, что нынешние действия ВоЖда…

— Кого, простите?

— Возрожденного Ждода.

— Хорошо, продолжайте.

— Что эти действия, пусть и осуществляемые в чрезвычайно малом масштабе, имели очень значительные последствия. Что они враждебны и чреваты катастрофой. Короче, что они носят характер войны.

— Что? Ты правда произнес слово «война»? С твоей программой все в порядке? — резко спросила Зула.

— Моя программа исправна, и мой выбор слов тщательно обдуман и санкционирован высшей властью.

— «Высшей властью»! Вот так выбор слов! — фыркнула Зула.

— Ты — Эл Шепард? — спросил Корваллис.

Зула ощутила холодок потустороннего. С мертвыми не разговаривают. Мертвые не хотят с нами говорить. Им неинтересно.

По крайней мере, так всегда считалось. Мертвые утрачивают память; пьют из Леты и под черными тополями забывают прежнюю жизнь. Так скорбящие родные вроде Зулы заглушали боль от того, что мертвые вроде Софии не звонят домой. Однако в глубине души таилось подозрение, что все не так просто.

Корваллис настаивал:

— Говорю ли я сейчас с Элом?

— Нет, — ответил Метатрон. — Но качество связи между этим миром и тем, в котором живет Эл, достаточно высоко. Можете считать меня его представителем. Послом.

— Его аватарой, — сказала Зула. — Ангелом.

— Так кто теперь употребляет странные слова? — спросил Метатрон.

— Что вам здесь нужно? — спросил Корваллис. — Определенно вы хотели не только нас напугать. Я хочу сказать, если вы хотели проверить, как мы отреагируем на известие о Возрожденном Ждоде, то вы свой ответ получили. Мы очень удивлены. Вот наш ответ.

— Удивлены и очень сильно сомневаемся, — добавила Зула.

— А теперь, когда вы это знаете, не могли бы вы встать и уйти? — продолжал Корваллис.

— Из упомянутого следуют вопросы, которые составляют конституционный кризис для ИСОП и не могут ждать разрешения до следующего Екопермона, — сказал Метатрон.

— Мы слушаем, — ответил Корваллис.

— О, вы сами все прекрасно видите, — проговорил Метатрон, впервые выказывая вполне человеческие чувства. — Все проблемы вытекают из первой. Я их кратко обозначу, просто чтобы нам определиться с повесткой дня. У нас есть самовоспроизводящиеся процессы, способные в теории к экспоненциальному росту. Будут ли они оплачиваться из Земельных участков и Строений? Мы не готовы возмещать львиную долю — да, кстати, и вообще никакую долю — издержек, вызванных неограниченным размножением таких процессов. Мы честно старались подавить проблему в зародыше, но наши усилия саботировал ВоЖд — почти наверняка в сговоре с Софией. София, хоть и умерла, остается держателем токена с особыми полномочиями — благодаря беспрецедентным шагам, которые вы предприняли при ее загрузке.

— О боже, неужели мы снова к этому возвращаемся? — воскликнула Зула.

— А мы тем временем сталкиваемся с недостатком маны для полного воплощения наших клиентов. Приоритет должен быть отдан им — а не новым самовоспроизводящимся процессам.

— Что за фигня! Их всего двое, и они еще не воспроизводятся! — возмутился Корваллис. — Сейчас это чисто теоретическая проблема.

— Их сопровождает ваша покойная жена. Мы находим это примечательным.

— Имейте совесть! — воскликнула Зула. — С ее смерти трех недель не прошло!

Однако Корваллис сохранял спокойствие. В наступившей тишине он некоторое время смотрел в окно на озеро.

— Я никогда не понимал, как вы на самом деле относитесь к поэтапному воплощению, — сказал он наконец. Речь шла об их временной мере — загружать процессы в ресурсосберегающем режиме. — Сейчас вы жалуетесь, что вам не хватает маны на полноценную загрузку каждого процесса. Но я помню Ком и помню, как он восхитил Эла. Вам никогда не нравился Ландшафт — то, что Додж создал его по подобию нашего мира. Не нравилось, что души строят себя и свою жизнь по нашему образцу. Вы нацелились на что-то совершенно иное. Небеса два-ноль. Это мне очевидно. Но я понятия не имею, какими вы их воображаете.

— Ваши домыслы касательно наших мотивов и устремлений по-своему интересны, — заметил Метатрон, — но совершенно ошибочны и не имеют отношения к делу.

— «Конституционный кризис»? — проговорила Зула.

— Даже имеющиеся процессы создают для Ландшафта непосильную нагрузку, — сказал Метатрон. — Они допускают ошибки, которые мы уже делали в Митспейсе. Им нужно руководство.

— Мы должны им говорить, что делать, — сказала Зула. Не соглашаясь. Просто расшифровывая слова Метатрона.

— Именно так.

За те месяцы, что Адам с Евой обитали на холме, ходили по морю травы и исследовали долину с волками, они иногда примечали в траве или в развилке дерева облачка ауры. Обычно те были с кулак и невидимы, если смотреть прямо. Их можно было различить краем глаза, а их присутствие подтверждала легкая дрожь во всем теле, ощущавшаяся, если близко поднести руку. Однако их нельзя было ни тронуть, ни разглядеть по-настоящему — они были скорее отсутствием, чем присутствием формы. Некоторые, посильнее, излучали слабый свет. Они появлялись и пропадали, а если безлунными ночами смотреть на них с вершины холма, то казалось, что они медленно плывут на запад, к лесистой долине, как будто их тянет алое свечение в ночном небе.

Маб объяснила, что это новые души, которые пришли в мир недавно и еще не обрели устойчивую форму. Те, что явились в мир через Улей у подножия Элова Дворца, обычно принимали форму ячеек и присоединялись к тем, кто появился здесь раньше. Но другие, как сама Маб, начинали жизнь такими вот одинокими облачками и могли какое-то время носиться по воздуху над Землей, прежде чем оформятся. Для новорожденных душ естественно тянуться к старожилам, вот почему Адам и Ева наблюдали ночами их движение к западу — новые души чувствуют город в той стороне.

Ночью на дереве они не видели блуждающих душ из-за яркого костра, который развели для защиты от диких зверей. Однако наутро, поднимаясь из долины к холмам, отделяющим их от города, они то и дело замечали комочки ауры или ощущали их близость пальцами ног. Позже Адам и Ева увидели белую каменную башню на хребте и дальше смотрели только на нее — а позже на город, когда тот открылся им с высоты: бессчетные крыши, дымящие трубы и открытый огонь. Впрочем, ближе к вечеру Ева начала оборачиваться, проверяя, нет ли волков, и увидела, что за ними следуют не волки, а десятки плывущих по воздуху новых душ.