Прежде чем дали наркоз, Коззано произнес, обращаясь к своему сыну, Джеймсу:

— Ты теперь свободен, сынок. Иди и не греши.

Доктор Гэри бился над разорванными органами Коззано тридцать минут. Уильям Э. Коззано умер на операционном столе в 12:58, пробыв президентом всего лишь час.

Первый документ из черного конверта оказался приказом, состоящим из одной фразы и оставляющем в силе все распоряжения, отданные Коззано на инаугурационной платформе.

Президент Ричмонд перенесла временную штаб-квартиру в пресс-центр Сената, который было проще обезопасить, чем Ротонду, и который располагал всеми необходимыми средствами связи. Она затребовала подтверждение о получении распоряжений и готовности их выполнять от всех учреждений, упомянутых Коззано. Она отправила факс в оперативный центр на седьмом этаже Государственного Департамента с указанием разослать копии по всем странам. Сообщение гласило: сегодняшние беспорядки являются сугубо внутренним делом, ситуация находится под контролем, детали будут вскоре преданы огласке.

Она вызвала председателей Сената и Конгресса. Обоих тут же осмотрели врачи. Спикер Конгресса, перенесший инсульт в ноябре и лечившийся в Институте Радхакришнана в Калифорнии, был объявлен недееспособным: это заявление уже лежало в черном конверте; глава большинства в Палате принял на себя его обязанности.

Она послала сообщения всем четырем основным телекомпаниям с запросом на отправку их съемочных групп в Ротонду. Их членов тщательно обыскали и препроводили в пресс-центр Сената, где они взяли интервью у президента Ричмонд. При этомприсутствовали лидер большинства в Сенате и спикер Конгресса. Сюда же привезли самого молодого судью Верховного Суда.

Передача вышла в эфир на всех телеканалах в 14:08. Элеанор начала с официального уведомления о смерти президента Коззано.

Затем она сказала:

— Перед вами представители трех ветвей власти Соединенных Штатов. Мы собрались здесь, чтобы заверить вас в непрерывности деятельности базовых институтов правительства и ответить на вопросы журналистов, которые, будем надеяться, отражают заботы нации.

Одна из журналисток подняла руку. Элеанор кивнула ей.

— Мадам президент, — сказала ведущая. — Как вы себя сейчас чувствуете?

Кир Резерфорд Огл, закованный в наручники и запертый в грузовике ГОСПОД, ничего не знал о происходящем до 14:30, когда дверной проем внезапно превратился в слепящий прямоугольник чистейшего белого света.

В нем возник человек в черном костюме. За его спиной толпились люди в темных ветровках ФБР.

— Огл, — сказал человек в черном костюме, — вас-то я и ищу.

— Приветики. Вы кто? — спросил Огл.

— Я новый Генеральный Прокурор Соединенных Штатов, — сказал человек.

— Я тут на некоторое время выпустил из рук нить событий, — сказал Огл извиняющимся тоном.

— О. Прошу прощения. Меня зовут Мел Мейер.

Огл был совершенно потрясен и сбит с толку.

— Я думал, президент Коззано собирается назначить…

— Планы изменились. Поскольку в критический момент вас не оказалось рядом, никто не контролировал ситуацию и нам пришлось импровизировать. Я заполнил вакуум. Уж вы-то все знаете о заполнении вакуума, так, мистер Огл?

— Ну, свой вклад я внес.

— Думаю, результаты вам понравятся, — сказал Мел Мейер. Он махнул фэбээровцам. — Я приказал ФБР арестовать вас. Уверен, вы правильно поймете.

Огл ничего не понимал.

— По какому обвинению?

— В превращении лучшего друга Генерального Прокурора в безмозглого раба, — сказал Мел. — И еще по куче других обвинений, которые я подробно расписал и которые мы еще успеем обсудить. Президент Ричмонд приказала задержать вас на несколько дней, пока мы наводим порядок.

— Президент Ричмонд?

Агенты ФБР подхватили Огла под руки и выдернули из кресла, в котором он провел последние два часа. Ноги его разъехались на залитом кровью полу; его ухватили покрепче и вывели на свежий воздух. На лужайке Тафт Парка вертолет крутил вхолостую винтами.

— Я надеюсь, вы не станете пользоваться служебным положением для сведения личных счетов, — закричал Огл через плечо, когда его поволокли через Луизиана — авеню.

— О, напротив, — ответил Мейер. — Я позаботился о том, чтобы вам предоставили наиболее комфортную камеру.

— Собираетесь посадить меня с наркодилерами?!

— Вовсе нет, — сказал Мейер. — Будете сидеть с себе подобными.

— Благодарю вас за любезность, — сказал Огл.

Его погрузили в вертолет, пристегнули к сиденью; машина поднялась в воздух и полетела через Конститьюшн-авеню на небольшой высоте. Перед Оглом раскинулся живописный вид на Капитолий. Он подобрался к нему чертовски близко. И вот каким-то образом — каким именно, никто не потрудился ему объяснить — все проиграл.

Но все было хорошо. Теперь он был связан с Сетью. Сеть нуждалась в нем. Покуда все обстоит именно так, ему не о чем беспокоиться.

Вертолет направился на юг, пролетел над Юго-восточным Шоссе и Форт-Макнейр — там, где сливаются Потомак и Анакостиа. Они летели вдоль Потомака, пока не оказались к югу от Национального Аэропорта, затем плавно развернулись направо, на юго-юго-запад, миновав шпиль Масонского меморила в Александрии.

Огл дважды спрашивал, куда они направляются. Агенты ФБР или не слышали его или притворялись глухими.

Они пролетели несколько миль над пригородами северной Вирджинии вдоль трассы И-395. Слева показались широкие лужайки Форт-Белвор. Возможно, Форт-Белвор превратили во временный лагерь для политзаключенных. Не так уж и плохо, если подумать; армейские называли его кантри-клубом.

Вертолет, однако, приземлился на площадке у гигантского обшарпанного здания, окруженного высоким забором с колючей проволокой наверху.

Лортон. Его привезли в Лортонское Исправительное Учреждение. Округ Колумбия был так мал и так богат преступниками, что в нем не нашлось места для достаточно вместительной тюрьмы — ее пришлось построить в Вирджинии. И Оглу предстояло превратиться в ее заключенного.

Он ожидал, что его поместят в зону облегченного режима, может быть, в парковую. Но его повели прямо в тюремное здание. Прямо в зону строгого режима, в которой заключенные целыми днями сидели в камерах.

Эти заключенные сейчас прижимались к решеткам и голодными взглядами провожали Огла, конвоируемого по коридору все в том же прекрасном костюме и блестящих туфлях. Они выкрикивали вслед разные вещи. Отвратительные вещи.

Огла парализовал ужас. Мейер солгал.

Наконец они достигли пустой камеры. Может быть, его посадят сюда.

Но они остановились у следующей. В этой камере находился всего один человек, который свернулся на верхней койке и не шевелился. Огл едва успел разглядеть его, когда его втолкнули внутрь: его сокамерник был невысок, узкоплеч, среднего возраста и одет в рубашку и штаны, примерно так же, как и сам Огл.

Тяжелая железная дверь захлопнулась за ним.

Огл повернулся, чтобы поздороваться. Сокамерник приподнялся на локтях и коленях и смотрел на Огла сверху вниз, как ягуар с дерева. Он дышал прерывисто и яростно.

Огромный пузырь слизи надулся в левой ноздре Иеремии Фрила и лопнул.

Фрил рыбкой прыгнул с верхней койки, нацелившись зубами на щеку Огла. Огл инстинктивно отшатнулся и откинул голову, со всего размаху ударившись головой о прутья. Фрил рухнул на пол.

Фрил устремился к промежности Огла. Огл наклонился вперед и ткнул Фрила пальцем в глаз. Фрил в последний момент уклонился и цапнул Огла за палец. Огл с размаху опустил ногу на ладонь Фрила.

И они начали биться. Заключенные в соседних камерах прильнули к решеткам, хохоча и восторженно вскидывая кулаки.

В нескольких сотнях футов под Кэчером, Оклахома, Отис Симпсон сидел на крутящемся стуле в Коммуникационном Центре, уставившись на стену мертвых экранов. Он не отрывал от них взгляда примерно с 19:08 по Гринвичу. В этот момент в эфире появилась президент Ричмонд в компании представителей законодательной и судебной ветвей власти. Сразу после этого экраны ослепли. Факсы умолкли. Компьютерная связь оборвалась. Он пытался слать сообщения Сети, но ключи шифрования изменились.