— Вряд ли букварь покажет вам свои возможности, — сказал Хакворт. — Он не включится, пока не установлена связь.
— Связь?
— Как мы договаривались, букварь видит и слышит все происходящее поблизости, — объяснил Хакворт. — Сейчас он ищет маленькую особу женского пола. Как только девочка возьмет его и раскроет, ее лицо и голос запечатлеются в памяти книги.
— Да, установится связь. Понятно.
— С этого времени книга будет видеть людей и события в их отношении к девочке, используя ее как исходное для построения психологической карты. Поддержание этой карты — главная функция букваря. Всякий раз, как девочка возьмет книгу, та будет проецировать свою базу данных на специфическую карту ребенка.
— То есть фольклорную базу.
Хакворт замялся.
— Извините, сэр, не совсем так. Фольклор состоит из ряда универсальных понятий, отображенных на местную культуру. Например, у многих народов есть фигура Ловкача, следовательно Ловкач — универсальное понятие, но выступает в разных обличиях. У индейцев юго-западной Америки это Койот, на тихоокеанском побережье — Ворон. Европейцы звали его лисом Рейнаром, афро-американцы — братцем Кроликом. В литературе двадцатого века он появляется сперва как Кролик Баггз, потом как Хакер.
Финкель-Макгроу хохотнул.
— В моем детстве это слово имело двойное значение — компьютерный взломщик, но и очень искусный кодировщик.
— Постнеолитическим культурам свойственна подобная двойственность, — сказал Хакворт. — Технология приобретает все большее значение, и Ловкач становится богом ремесел — если желаете, технологии — сохраняя прежние черты проходимца. Так появляются шумерский Энки, греческие Прометей и Гермес, скандинавский Локи и так далее.
— В любом случае, — продолжал Хакворт, — Ловкач-технолог лишь один из универсальных персонажей. В базе данных их множество. Это — каталог коллективного бессознательного. В прежние времена детские писатели отображали универсалии на конкретные символы, знакомые их читателю — как Беатрис Поттер отобразила Ловкача на Кролика Питера. Это — достаточно эффективный путь, особенно в однородном и статичном обществе, где опыт у детей примерно одинаков.
Мы с моей командой абстрагировали этот процесс и создали систему отображения универсалий на уникальную, меняющуюся во времени психологическую карту конкретного ребенка. Поэтому важно, чтобы книга не попала в руки другой девочке, пока Элизабет ее не откроет.
— Ясно, — сказал лорд Александр Чон-Сик Финкель-Макгроу. — Я заверну ее сам, прямо сейчас. Скомпилировал сегодня утром симпатичную оберточную бумагу.
Он выдвинул ящик стола и достал рулон плотной, блестящей медиатронной бумаги с мультипликационными рождественскими сценками: Санта соскальзывает в печную трубу, северный олень мчится в небесах, три зороастрийских царя слезают с дромадеров у входа в пещеру. Наступило молчание, пока Хакворт и Финкель-Макгроу разглядывали сценки; один из минусов медиатронной обстановки в том, что разговор постоянно прерывается, вот почему атланты стараются свести число таких предметов к минимуму. Зайди к плебам, и повсюду увидишь живые картинки; все сидят, раззявя рот и бегают глазами туда-сюда: с медиатронной туалетной бумаги, где кувыркаются непотребные карлики, на зеркало, где играют в пятнашки большеглазые эльфы…
— Ах, да, — сказал Финкель-Макгроу, — можно ли на ней писать? Могу я сделать Элизабет памятную надпись?
— Бумага относится к субклассу пригодной для ввода-вывода, так что обладает всеми свойствами материала, на котором пишут. По большей части эта функция не используется, хотя, если провести по ней пером, след останется.
— На ней можно писать, — чуть сварливо перевел Финкель-Макгроу, — но она не воспринимает написанного.
— На это вопрос придется ответить неопределенно, — сказал Хакворт. — Букварь — исключительно сложная система распознавания образов. Помните, что основное его назначение — отзываться на внешние воздействия. Если владелец возьмет ручку и начнет писать на чистой странице, введенная информация, так сказать, отправится в декомпиляционный ящик вместе со всем остальным.
— Могу я надписать ее Элизабет? — спросил Финкель-Макгроу.
— Конечно, сэр.
Финкель-Макгроу взял из чернильного прибора тяжелую золотую авторучку и некоторое время писал.
— Теперь, сэр, вам осталось только подтвердить распоряжение об оплате рактеров.
— Спасибо, что напомнили, — неискренне поблагодарил Финкель-Макгроу. — Хотя я по-прежнему считаю, что на деньги, вложенные в проект…
— … можно было бы решить и проблему звукогенерации, — заключил Хакворт. — Вам известно, что мы пытались, но ни один результат не отвечал требуемому вами качеству. В конце концов вся наша технология, все псевдоразумные алгоритмы, каталоги записей, ассоциативные чудо-программы и тому подобное так и не приблизились к генерации человеческого голоса, сравнимого с живым рактерским.
— Не скажу, что меня это очень удивило, — отвечал Финкель-Макгроу, — просто я предпочел бы, чтоб система была полностью автономной.
— Вы можете считать ее такой, сэр. В мире десятки миллионов профессиональных рактеров, в любое время, в любой стране, в любом часовом поясе не будет отбоя от охотников. Мы намерены установить относительно высокую плату, так что вам обеспечены лучшие голоса. Вы не разочаруетесь.
Нелл снова открывает Букварь; краткая история принцессы Нелл
Жила-была маленькая принцесса по имени Нелл, и она томилась в темном замке посреди большого-пребольшого океана вместе с товарищем и защитником по имени Гарв. Еще с ней жили четыре друга: Динозавр, Уточка, Кролик Питер и Мальвина.
Принцесса Нелл не могла уйти из Темного замка, но время от времени их навещал Ворон и рассказывал об удивительной жизни в Стране-за-морями. Однажды Ворон помог Нелл выбраться из замка, но, увы, бедный Гарв был слишком велик, и пришлось ему оставаться за железными воротами о двенадцати запорах.
Принцесса Нелл любила Гарва, как брата, и поклялась не оставлять его, поэтому вместе со своими друзьями Динозавром, Уточкой, Кроликом Питером и Мальвиной переплыла море на красной лодочке. Испытав множество приключений, они добрались до Стране-за-морями. Оно делилось на двенадцать королевств, которыми правили волшебные короли и королевы. У каждого короля или королевы был чудесный дворец, а в каждом дворце — сокровищница с золотом и самоцветами, а в каждой сокровищнице — драгоценный ключ от одного из двенадцати запоров Темного Замка.
После множества приключений Нелл и ее друзья побывали во всех двенадцати дворцах и собрали все двенадцать ключей. Некоторые они добывали уговорами, другие — хитростью, третьи брали с бою. За это время иные друзья погибли, иные пошли своей дорогой, но Нелл одна не осталась, ведь приключения сделали ее великой героиней.
На большом корабле с тысячами воинов, слуг и советников Нелл вернулась по морю к Темному замку. Когда она подошла к железным воротам, Гарв увидел ее из высокого окна и ворчливо велел уходить, потому что не узнал ее, так изменилась принцесса Нелл за время своих странствий. "Я пришла освободить тебя," — сказала принцесса Нелл. Гарв снова сказал, чтобы она уходила, потому что ему хорошо и в Темном замке.
Принцесса Нелл вставила двенадцать ключей в двенадцать запоров и стала поворачивать один за другим. Когда заржавевшие ворота со скрипом отворились, то за ними стоял Гарв с натянутым луком и целил ей прямо в сердце. Стрела сорвалась с тетивы и убила бы Нелл, если б не медальон, который Гарв подарил ей перед бегством из замка. Стрела ударила в медальон и разбила его. В то же мгновение один из воинов выпустил стрелу в Гарва. Нелл бросилась к брату и рыдала над его телом три дня и три ночи. Когда, наконец, она утерла глаза, то увидела, что Темный замок преобразился. Реки слез омочили землю, и на ней выросли прекрасные сады и леса. Темный замок перестал быть темным, он сделался сверкающим маяком и наполнился всякими дивными вещами. Принцесса Нелл поселилась в замке, и правила островом до конца дней, и каждое утро ходила в сад, где погиб Гарв. Она испытала множество приключений, стала великой королевой, а со временем встретила прекрасного принца, вышла за него замуж, родила ему двенадцать детей, и все они жили долго и счастливо.
