— А что насчет далекой перспективы, о которой ты говорил?

— В далекой перспективе не меняется ничего. Все нынешние проблемы — не более чем мерцание на экране истории.

Во время этого разговора он случайным образом выбирал повороты на сетке дорог, рассекающей поля, и время от времени двигался обратно в сторону старой фермы Коззано. Им встретился «Субурбан» Мирона Морриса и они помахали друг другу. В конце концов Мел остановился у машины Мэри Кэтрин, прижавшись к обочине, и она поняла, что он хочет, чтобы она его покинула.

— Ты меня обнимешь? — спросила она. — Или с точки зрения Маркин Калдикотт это слишком порочно?

Мел не пошевелился, как будто парализованный происходящим.

Мэри Кэтрин расстегнула ремень безопасности, наклонилась к Мелу и обхватила его шею руками, приняв почти горизонтальное положение. Мел обнял ее и крепко прижал к себе, а потом резко оттолкнул.

— Ладно, мне надо побыть одному, — сказал он.

Мэри Кэтрин клюнула его в щеку и быстро, не оглядываясь, выбралась из машины. Машина Мела рванула с месте еще до того, как дверца захлопнулась. Колеса потеряли сцепление с дорожным покрытием, пробуксовали, выбросив два фонтана синего дыма, и "Мерседес" пронесся по дороге мимо старого дома, как в былые дни. В окнах показались лица молодых Коззано, привлеченных шумом, и исчезли, когда они поняли, что это просто Мел Мейер, старый законник из Чикаго, любитель быстрой езды.

Уильям Э. Коззано отправился на утренний моцион: сквозь заднюю дверь, через ворота, полквартала по аллее, через проход в ограде на подъездную дорожку Торсенов. По краю двора, помахать девяностолетней миссис Торсен, как всегда моющей посуду у окна кухни, затем на улицу, еще полквартала, сквозь разрыв в сетчатой ограде городского парка Тасколы, а оттуда куда глаза глядят. Это был маршрут, которым он следовал с тех пор, как научился ходить в первый раз, и научившись ходить вторично, сразу же по нему отправился.

Теперь, разумеется, его обычно сопровождали с полдюжины человек персонала. Миссис Торсен, похоже, не возражала, чтобы вся эта толпа ходила через ее двор. Муж ее умер, и она теперь жила одна. Откуда бралось столько грязных тарелок, оставалось тайной, но мыла она их постоянно.

Путешествие до парка было рискованным предприятием, и кортеж Коззано должен был совершать его в едином плотном строю. Выбравшись на простор, они могли разомкнуть его и двигаться рассредоточенной группой. Обычно этот кортеж состоял из парочки сиделок, киногруппы Мирона Морриса и кого-нибудь из Института Радхакришнана, подключенного по радио к аппаратуре в спальне Коззано. Сегодня их сопровождал Зельдо.

— Вы ходите. Вы говорите. Поздравления, — сказал он.

— Спасибо. Это очень приятно, — сказал Коззано.

— Если процесс восстановления будет продолжаться в том же темпе, то к середине июля вы практически вернетесь к норме.

— Великолепно.

— Мне любопытно, не захотите ли вы развить кое-какие способности, лежащие за пределами этой нормы?

Предложение было довольно диким и Зельдо это осознавал; ему было очевидно не по себе, когда он произносил эти слова. Он внимательно вглядывался в лицо Коззано, ожидая реакции.

Некоторое время Коззано не реагировал никак. Он шагал себе и шагал, как будто ничего не услышал. Но теперь он не смотрел по сторонам. Он уставился на траву прямо по курсу и пытался взглядом прожечь дыру в земле.

Через пару минут он, казалось, принял какое-то решение. Он поднял взгляд, но еще минуту ничего не говорил. Судя по всему, он подбирал слова. Наконец он взглянул на Зельдо и произнес беспечным тоном:

— Я всегда верил в возможность безграничного самосовершенствования.

— Я вижу тетю Мэри, достающую из печи яблочный пирог, — говорил Коззано. — Это День Благодарения 1954 года, два пятнадцать пополудни. По телевизору в соседней комнате показывают футбол. Отец, несколько дядьев и кузенов смотрят его. Все они они курят трубки и от дыма у меня в носу першит. Мяч у «Львов», до ворот четыре ярда. Но все мое внимание сосредоточено на пироге.

— Окей, это здорово, — произнес Зельдо, лихорадочно печатая за ним на компьютере. — А что происходит, когда я стимулирую эту связь?

Он потянулся к другой клавиатуре и ввел команду.

Глаза Коззано сузились. Он рассеяно уставился вдаль.

— Всего лишь мимолетное видение Кристины в возрасте примерно тридцати пяти, — сказал он. — Она в гостиной, на ней желтое платье. Больше ничего не припоминается. Образ гаснет.

— Окей, а как насчет вот этой? — спросил Зельдо, вводя следующую команду.

Коззано резко втянул носом воздух, облизнул губы и сглотнул.

— Очень мощный запах. Какая-то химия, которой я опрыскивал растения. Вероятно, пестицид.

— Но никаких визуальных образов?

— Совершенно никаких.

— Ладно, а это?

— Иисусе! — крикнул Коззано. На его лице отразились искреннее изумление и страх. Он не то сполз, не то скатился с кресла и упал на пол спальни, приземлившись на живот, и по-пластунски наполовину заполз под кровать.

— Позвольте угадаю, — сказал Зельдо. — Вьетнам.

Коззано расслабился и уронил лицо на руки, глядя прямо в пол. Спина и плечи вздымались, а на шее выступил пот.

— Я сожалею об этом, — сказал Зельдо.

— Это было невероятно реалистично, — сказал Коззано. — Боже мой, я на самом деле услышал свист пули у виска. — Он сел и поднял руку, чуть выше правого глаза. — Это была пуля АК-47. Она прилетела вон оттуда, прямо из джунглей, и чуть-чуть не попала в меня. Я бы сказал, прошла в паре дюймов.

— Это воспоминание каком-то реальном случае? — спросил Зельдо.

Взгляд Коззано сделался рассеянным. Он смотрел в стену, не видя ее.

— Трудно сказать. Трудно сказать.

— Когда вы видели яблочный пирог, воспоминание казалось очень ярким.

— Оно таким и являлось. Это действительно было с мной. А в этот раз я почувствовал скорее ускользающее ощущение непонятно чего. Практически как реконструкция события общего плана.

— Интересно, — сказал Зельдо. — Не хотите ли отдохнуть?

— Да, я бы не возражал, — сказал Коззано. — Последний опыт по-настоящему меня достал. Много нам еще осталось?

Зельдо рассмеялся.

— Мы успели перебрать три десятка связей, — сказал он. — Всего их где-то пара тысяч. От вас зависит, сколько еще осталось.

К концу дня Зельдо протестировал больше сотни различных связей в мозгу Коззано. Каждая из стимуляций порождала абсолютно уникальный ответ.

ЦЕЛЫЙ ПАССАЖ ИЗ МАРКА ТВЕНА МАТЕРИАЛИЗОВАЛСЯ В ЕГО ГОЛОВЕ.

ОН ОБОНЯЛ ЗАПАХ ПОДВАЛА СТАРОГО ФЕРМЕРСКОГО ДОМА ЗА ГОРОДОМ.

ОН ИСПЫТЫВАЛ СОКРУШИТЕЛЬНУЮ СКОРБЬ И ЧУВСТВО ПОТЕРИ БЕЗ КАКИХ-ЛИБО ОПРЕДЕЛЕННЫХ ПРИЧИН.

ОН ЛОВИЛ ХОЛОДНЫЙ ФУТБОЛЬНЫЙ МЯЧ ВО ВРЕМЯ СВАЛКИ В ШАМПАНИ.

ОН ОТКУСЫВАЛ КУСОК ПРОМЕРЗШЕГО ШОКОЛАДНОГО КЕКСА. НАД ЕГО ГОЛОВОЙ С РЕВОМ ПРОЛЕТАЛ B-52.

ОН ВИДЕЛ ЦЕЛУЮ СТРАНИЦУ ИЗ СВОЕГО ЕЖЕНЕДЕЛЬНИКА, 25–31 МАРТА 1991 ГОДА.

СНЕЖИНКИ ОПУСКАЛИСЬ НА ЕГО ВЫСУНУТЫЙ ЯЗЫК И ТАЯЛИ.

ОН ИСПЫТЫВАЛ БЕСПРИЧИННОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ВОЗБУЖДЕНИЕ.

В ЕГО ГОЛОВЕ ЗВУЧАЛА СТАРАЯ ПЕСНЯ БАРРИ МАНИЛОВА.

ЕГО АВТОМОБИЛЬ ЗАНОСИЛО НА ОБЛЕДЕНЕЛОЙ ДОРОГЕ ЗИМОЙ 1960 ГОДА И ШВЫРЯЛО О ТЕЛЕГРАФНЫЙ СТОЛБ; РУЛЬ ТРЕСКАЛСЯ ОТ УДАРА ГОЛОВОЙ.

ПОЗВЯКИВАНИЕ КУБИКОВ ЛЬДА В СТЕКЛЯННОМ КУВШИНЕ С ЧАЕМ, ПОМЕШИВАЕМЫМ ОДНОЙ ИЗ ЕГО ТЕТУШЕК.

ОН ПОДСТРИГАЛ НОГТИ В НОМЕРЕ ОТЕЛЯ В ТОКИО.

Мэри КЭТРИН ДЕЛАЛА ЧТО-ТО, ЧТО ПРИВОДИЛО ЕГО В ЯРОСТЬ; ОН НЕ ЗНАЛ, ЧТО ИМЕННО.

— Мне надо сделать перерыв, — сказал Зельдо. — Я больше не могу печатать. Пальцы отваливаются.

— Я хочу продолжать, — сказал Коззано. — Это невероятно.

Зельдо задумался.

— Это невероятно, да. Но я не уверен, что это полезно.

— Полезно для чего?

— Весь смысл этих упражнений заключается в том, чтобы понять, как использовать чип у вас в голове для связи, — сказал Зельдо.