Резные раковины несут в себе шум прибоя. А на холме среди садов высятся башенки старинного замка Арганди. Жарко пылает костер, смеются друзья…

Нет, Элгэ не станет менять свою жизнь на жизнь брата. Диего лучше умереть, чем вновь угодить в лапы Валериана Мальзери. Брат и сестра пересекут смертную черту рука об руку. Родители и Алексис встретят там обоих. Потому что Творец — милосерднее людей. И справедливее.

— Октавиан, — обернулась девушка к другу, — прости меня.

— Я ни о чём не жалею, — грустно улыбнулся он. — Я жив, понимаешь? Рядом с тобой я жил. Все эти дни и ночи. О таком я не смел и мечтать.

Последний поцелуй. В последний раз — тепло к теплу, рука в руке. По ее щеке струятся его волосы. И слышен стук сердец друг друга. Пока еще — живых. В последний раз.

И так же напоследок — крепко обнять Диего. Как же мало мы знали друг друга, братишка, герцог Илладийский! Каким ты мог бы стать, повзрослев, если уже в тринадцать с половиной — такой?

Прощай и прости, что не спасла.

Творец милосердный, если ты есть, сохрани кардинала Александра и его тезку Алексу!

А Кармэн, Грегори и Виктор и сами постоят и за себя, и за всех, кто под их защитой. А если судьба подарит шанс — еще и отомстят.

Последний миг — поделиться взглядами, теплом, жизнью. Любовью.

Они вышли почти одновременно: Октавиан с Элгэ, и следом — Диего. Но сначала — вперед, в открывшуюся дверь, — выпустили шесть пуль.

И шагнули навстречу гибели — под шесть чужих смертных вскриков.

Глава седьмая.

Эвитан, Ритэйна. — Аравинт.

1

Ормхеймец и не воин — лишь наполовину ормхеймец. Именно это и сказал на прощанье своему сыну Хагни Сигурдсон из рода Харальдсонов. Потомственный офицер.

И год, и два назад воля отца еще перевесила бы собственное мнение Гуннора. Но не теперь. Ему двадцать лет — сколько можно?

— Ты два с лишним года потратил на воинскую службу. Ты уже — лейтенант, — вздохнул отец, когда-то вышедший в отставку капитаном. В тридцать пять лет. Когда в очередной раз отказали в повышении. — Неужели всё — зря?

Потратил. На то, что ему не нравится, не нужно и не будет нужно никогда. Но почему из-за этого Гуннор обязан потратить и оставшиеся лет сорок? Если ты осознал ошибку — зачем продолжать упрямо ломиться по чуждому тебе пути?

— Отец, я решил.

Он действительно решил. Пусть почтенный родитель лишает наследства — если хочет. Это могло остановить Гуннора два года назад. Но не теперь.

— Ну раз решил — значит, так тому и быть, — подвел итог Хагни Сигурдсон.

Так или иначе, прием в Академию начнется в конце Месяца Сердца Лета. А на дворе — лишь середина Заката Весны.

Гуннор уже настроился попасть в Лютену пораньше и как следует отдохнуть. Весело и с пользой. Перед тем, как с головой уйти в юриспруденцию. На целых три года.

Письмо от кузена Стива планы разрушило напрочь. Новоиспеченный барон Алакл надумал жениться. И по этому поводу наприглашал побольше родни.

Суровый папенька выносит родичей покойной жены с трудом. Даже на расстоянии. Поэтому тут же сослался на неотложные дела и больные суставы. Благо, Стив разослал приглашения в своем любимом духе. На сборы осталось дня три от силы.

Но если отец занят и болен — сыну придется быть свободным и здоровым. Родственники все-таки. Близкие.

Впрочем, Гуннор огорчился не слишком. Он, в отличие от отца, к лиарской родне относился неплохо. А с кузеном Стивеном почти дружил.

Да и любопытно посмотреть, на каком чуде тот женится. Кузен всегда предпочитал дам в теле. Где он такую нашел среди лиарских аристократок?

Знакомое какое-то имя — Иден Таррент. Точно лиаранка. Но может, у нее мать с Юга?

Ну да. Конечно. Таррент! Дочь недавно опочившего мятежника. Тогда за Стива можно не беспокоиться — это точно брак по любви. Ибо выгоды от такого родства не предвидится. А вот неприятностей…

Дорога до поместья Алакл показалась сплошным праздником. Таверны, любимое вино. Готовые на всё смазливые служанки с весенними цветами в волосах…

Чем крестьянки лучше знатных дам — они заплетают в волосы живые цветы. И меньше лицемерят.

Эскорт Гуннор подбирал сам. Отец настоял лишь на одном пожилом дружиннике. Так что солдаты вполне разделяли вкусы юного господина. А дядька ворчал не так уж громко. Наверняка понимал — дело молодое. Сам таким был.

А впереди — свадьба кузена, хорошая гулянка и Академия. О ней мечталось лишь в самых смелых снах. А порой и не мечталось вовсе.

Чуть-чуть поубавилось радости уже на границе владений Алаклов. Встретил их Жиль! Кошмар детских визитов к лиарской родне.

Наглый, развязный кузен Стива опротивел Гуннору еще с первой встречи. С тех пор Жиль из долговязого подростка превратился в гору мяса и жира. Наследственность! Только, увы, самоуверенности ему это не убавило. Как и наглости.

— Здравствуй, Гунни! — туша неотвратимо направила коня к ормхеймцу. Маленькие сальные глазки заблестели.

— Здравствуй, Жилли! — Гуннор ловко увел Рыжего в сторону.

Кузен Жиль может сколько угодно предпочитать сильный пол прекрасному. Но Гуннор — против, чтобы его предпочитало такое.

— Меня зовут Жиль! — мигом обиделся родственник.

— А меня зовут Гуннор!

Никогда кузен не желал запоминать его имя. Может, хоть так удастся приучить?

— Да я тебя сопляком помню! — возмутился Жиль.

И Гуннор должен позволять оскорблять себя всякой свинье? Лишь потому, что та его старше и «помнит сопляком»? Велика заслуга раньше родиться!

— Годы не прибавили тебе ума.

А если кузен потребует драки — тем лучше!

Не потребовал. Зато собственный дядька покосился крайне неодобрительно. Подопечный хамит в гостях!

И будет хамить. Гуннор приехал к Стиву, а не к его жирному родственнику-нахлебнику. Если уж тебя кормят, будь добр — не задирай на стол грязные ноги. И не плюй в чужие тарелки.

Почему счастливый жених не встретил гостей сам? Хотя, Гуннор, имей совесть. У человека завтра свадьба.

Интересно, увидит ли Сигурдсон сегодня саму невесту? Хоть одним глазком?

Ах ты, змеи! Он же еще и ее родню увидит. Остановились-то они все в доме Стива. Если среди этих Таррентов (вспомнить бы, кто будущая теща) найдется хоть один, похожий на Жиля… Почти в любой семье — не без урода. А в чужой можно и двух найти.

Ничего, зато сейчас Гуннор обнимет Стива. Будем надеяться, тот еще не настолько раздобрел, чтобы рук не хватило…

Пару дней после свадьбы придется погостить — из вежливости. А потом — прощай, Жиль. Прощай, невестина родня.

Здравствуй, Лютена. Здравствуй, свобода. Здравствуй, Великая Лютенская Академия.

2

Поговорить со Стивом по душам удалось лишь на следующий день. Потому что в первый вечер в их компанию навязался кузен Жиль.

Пока беседа шла о еде, Гуннор еще терпел. Но потом незваный родственник начал исподтишка кидать взгляды на ноги гостя. Да и выше…

И ормхеймец оказался перед выбором. Немедленно исчезнуть в собственной комнате (и покрепче запереться) или набить морду. В итоге — скандал в доме Стивена, поспешный отъезд и всеобщие расстроенные чувства.

В выбранной комнате Гуннор немедленно хлебнул вина. Полбутылки — залпом.

Как Стив терпит у себя в доме этого… родственника? Хотя, возможно, просто не замечает его… особенностей. На Стивена тот смотрит вряд ли… в этом смысле. А вот Гуннор оказался… во вкусе. И вдобавок — всё еще в подходящем возрасте. И будет в нем еще лет пять.

Растолстеть, что ли? Нет, плюс будет всего один, а вот минусов… В том числе — станешь походить на вышеупомянутого Жиля. Хотя бы этим.

Спасибо, не тянет.

Зато на следующий вечер ормхеймец просто захлопнул перед носом жирного извращенца тяжелую дубовую дверь.

А сегодня в гостях Стив.

— Зачем тебе это? — После третьей бутылки, даже на двоих, языки развязываются. — Ты не любишь эту девушку, она не любит тебя. Или ее брат дает королевское приданое?