Что? Что спрашивает этот простолюдин? О герцоге Тенмаре? При чём здесь он?

— Я — лорд Леон Таррент.

— А, значит, бастард, — фыркнул юный наглец.

Что⁈

— Про твою мать и герцога вся провинция знает. Только в кого у тебя масть такая?

— Вы меня оскорбляете! — не выдержал Леон.

— Оскорбленный нашелся! — расхохотался разбойник. — Да я, если хочешь знать, дважды бастард. Потому что еще и сын бастарда. Подумаешь. Дело обычное.

— Вы оскорбили меня и мою мать! Да как вы…

Еще и это! Карлотта… Сколько же грязи⁈

И, о Творец… как было бы замечательно — если это так! Тогда несчастный случай погубил не отца, а всего лишь отчима Леона. Это — не так страшно. Такое — прощается…

— Ну вызови меня — если оскорблен. На кулаках или на свечах — как предпочитаешь? Или уж сразу подождем до Бездны — и подеремся там? Осталось всего-то ничего, — ухмыльнулся парень. — Кстати, меня зовут Себастьен.

Да какая Леону разница, как тут кого зовут? Особенно бастарда, козыряющего собственным позором. Почему лорд Таррент должен умирать в компании дважды незаконнорожденного⁈ И, скорее всего, даже не дворянина.

Да еще и этих вокруг? Небось вообще — чистокровных простолюдинов.

Бездна? Только не в Бездну! О Творец милосердный! За что⁈

И… сколько времени осталось?

— Когда за нами придут? — Лед струится от затылка к шее. Жидкий лед. — Себастьен…

Неприятно опускаться до разговора змеи знают с кем. Но выбора нет. Остальные здесь — еще омерзительнее.

— Ты так ничего и не понял? — качнул головой разбойник. — Жить нам осталось… думаю, четверть часа или меньше. Одиннадцать пробило еще до твоего прихода. А в полночь нам умирать.

Как в страшной легенде! И кругом — стены, стены, голые стены. Ни выхода, ни лазейки — только запертая дверь. А когда она откроется…

Колени подогнулись. Падая на пол, Леон по-звериному взвыл. И эхом заревела девчонка в розовом. Вытирая глаза мокрыми кружевами.

Где спрятаться, где, где⁈

— Да тише ты! Не наорался еще? — убийственно-спокойно поинтересовался опостылевший Себастьен. — Не хочешь дослушать?

Леон умолк, как отрезало. Да и из горла рвется уже не крик — хрип! Как же здесь душно! Погасить бы половину свечей! Но в темноте вообще сойдешь с ума.

— Только не вздумай еще раз заорать, ладно? Не порти людям последние минуты. Всем и так паршиво. Никто за нами не придет. Точнее — не выведет.

Как?.. Что?

— Мы умрем здесь — прямо в церкви.

От голода? Это… это — шанс! Кто-нибудь успеет прийти на помощь! Джек…

Но… Себастьен сказал: в полночь! В полночь умирают от голода только в страшных легендах. Там ночь длится бесконечно…

— Этого не может быть. — Бастард сказал явную глупость. Может, и остальное — его выдумка? Просто пугает? Как в романах. — Пролить кровь у алтаря — несмываемый грех для любого истинно верующего.

— Думаешь, они веруют? — уже без усмешки уточнил разбойник. От его тона леденеет не только тело, но и мысли! — Тогда нас убьют бескровно. Так что, прощай, лорд Леон Таррент.

— Но…

— А вот и наша смерть, — тихо, без следа улыбки заметил Себастьен, рывком поднимаясь со скамьи. — Идем к нам, лорд. На миру и смерть красна. Жаль, выпить предложить не могу — нечего.

Леон затравленно огляделся. Если он будет один — Джек найдет его. А в этой толпе…

Что? Смерть? Где — смерть⁈

4

Леон обернулся вдогонку Себастьену… и обмер. Потайная дверь все-таки нашлась.

Серо-синие мундиры, жестокие лица… звериные хари! И впереди прочих — Эрик. Волк во главе шакалов.

Юноша попятился, споткнулся. Едва успел опереться о стену.

И впереди — стена. Железная. Идет на него.

Джек!!!

Рвануться, спрятаться, жить! Хоть за чью-нибудь спину!..

Не успеть.

— Не трогайте меня! Оставьте! Пожалуйста!.. Я не…

Схватили. Как же больно!

Волокут в центр часовни! Зачем? О, нет!..

Леон отбивался, дрался, кусался, царапался, выл. Уже привычный кулак летит в лицо. Привычная кровь заливает рот… Солоно.

Только терять больше нечего, и никто не спасет!

Справа визжат две дуры, слева грубо выругался мужик. Видно лишь Себастьена — его схватили первым.

— Держись, лорд! Сдохнем, но морды набьем! — заорал парень. Двинул локтем в зубы одному, ногой — в пах другому. Попал!

И рухнул под ударом в затылок. Плашмя — рукоятью меча. Кажется, брызнула кровь…

— Держи щенка!

Себастьена швырнули… прямо на алтарь. Взмах черного клинка, струя крови в воздух.

По горлу.

— Следующего!

Леона волокут туда по полу. Гладкому… не за что зацепиться! Только скользить… как по льду в прорубь.

Почему — его? Почему следующий — он⁈

— Джек, Джек, Джек!!! Пощадите! Не надо!..

Сейчас ему оттянут голову! Леон отчаянно, изо всех сил вжал подбородок в грудь, понимая — бесполезно! Всё — бесполезно! Конец…

Боль пронзила бок. Юноша ошалело взглянул на убийцу с окровавленным копьем. И рухнул на колени.

Ослабла хватка на руках и ногах. Отпустили. Зажимая рану, Леон попытался приподняться. Кровь хлынула струей, потекла по полу. Выходя вместе с жизнью… Его жизнью.

— Джек! Джек!

Слева — мертвые глаза Себастьена. В потолок. Прямо в лики нарисованных агнцев и голубей. Он даже не успел очнуться…

С трудом повернув голову, Леон вновь увидел солдат. И окоченел.

Вносят и укладывают у алтаря кучи хвороста. Нет!

— Вы хотите нас сжечь?.. Не надо! — хрип рвет горло болью. Очередной.

А палачи — ухмыляются. Смеются! Хохочут.

— Пожалуйста!..

Заполошные крики — вопли! — остальных, равнодушно-безжалостные лица убийц.Багровое пламя!

За палачами захлопнулась дверь. Глухо.

Что-то гремит — бревно? Подпирают⁈

Всё плывет. Мир уходит — в Бездну…

Не надо. Пощадите!

— Леон… — Темная фигура в плаще заслоняет кровавый туман. Ее губы — неподвижны, но слышно абсолютно всё.

Но… почему сквозь Джека видно стену? И ненавистно-жуткие образа. Он что…

— Джек, ты пришел…

Всё будет хорошо. Все-таки — хорошо!

— Леон, я не могу спасти твою жизнь. Это не под силу никому. Я могу спасти лишь твою душу. Раскайся!

Языки пламени ползут к алтарю. И не шевельнуться, чтобы ускользнуть от жара. Уже не шевельнуться…

Потушите огонь! Хоть кто-нибудь, помогите! Пожалуйста! Джек, сделай же что-нибудь! Помоги!..

Вопль Леона тонет — в криках остальных. Бок взорвался закатно-алой болью…

Запах паленой плоти, удушающий дым, пламя!

— Раскайся.

— Я… раскаиваюсь!

— Нет, — печально качает головой Джек. — Ты не умеешь как надо, но попробуй хоть как-нибудь. Только искренне, Леон! Пожалуйста.

Одежда тлеет? О Творец! Нет!..

Рук не поднять, не шелохнуться — боль прошивает иззубренным клинком.

Сбейте пламя, ради Творца!..

— Я раскаиваюсь, раскаиваюсь, раскаиваюсь!.. Джек!..

— Леон, пожалуйста…

— Джек, спаси меня!

— Леон, я хочу тебя спасти! Просто помоги мне это сделать.

— Пожалуйста! Джек!..

— Раскайся!

— Я раскаиваюсь! Во всём! Умоляю!!!

Лицо Джека стало последним, что видел Леон. Когда загорелась одежда. Когда огонь добрался до тела. Когда его охватило пламя. Когда он уже не мог ничего видеть. Только кричать… вопить… хрипеть!

Только Джек, печаль в его глазах и беззвучно-умоляющее: «Раскайся!»

Глава пятая.

Начало Месяца Сердца Лета.

Эвитан, Лютена — Тенмар.

1

Черный кабинет. Траур стен, мрак кресел. Даже золотистое вино кажется сероватым. А свечи наоборот — ярче.

Сегодня — не Ночь Воцарения Зимы. Но до нее можно и не дожить. Поэтому Бертольд Ревинтер поминает старого врага и его семью сегодня.

Сердечный приступ в кабинете — в окружении старых книг. Самоубийство в собственной спальне. Пожар в церкви.

Ага.