К этому всё и шло. Попытки использовать свалившуюся ей на голову мать незаконного ребенка как одну из шлюх бордель-маман оставила в первую же неделю. Съязвила, что такими испуганными глазами Эйда ей еще и всех клиентов распугает. Надолго. И оставит голодными половину девочек.

Потому что за дрожащими жертвами ходят не сюда, а через три квартала. А здесь — высококлассное заведение. С ласковыми, умелыми красотками.

И хозяйка сего заведения даже попыталась приставить к странной девице опытную куртизанку. Для наставительных бесед.

А потом махнула рукой. И оставила за Эйдой только игру на арфе и лютне. Объяснила, что каждый должен быть на своем месте. А гостям в придачу к удовольствиям нужны еще приятная куртуазная беседа, музыка и «всё, как положено в хороших домах». А по постелям гостей и другие девушки разведут.

Эйда поверила, что сумеет окупить кров и еду для себя и дочери, и не продавая тело. И что отсюда их не выгонят на улицу.

Оказалось — поверила зря. Бесполезные дуры не нужны нигде. Ни в родном доме, ни в чужом борделе.

Будь Эйда одна — наложила бы на себя руки, и дело с концом. Но теперь ей слишком хорошо известно, что тогда ждет Мирабеллу. Ей не выжить на улице. А приютов с дочки уже хватит! Как и церковного милосердия.

Надо было просто не рождаться. Эйде, а не дочери. Девочка не виновата.

А теперь уже поздно.

И что делать? Найти другой бордель — только на сей раз стиснуть зубы покрепче и…

Вдруг в этот раз получится лучше? Не в таком «высококлассном» месте? Теперь-то Эйда уже выучила правила.

Может, спросить адрес заведения, где требуются испуганные и плачущие? Эйда в этом — не столь уж несведуща. В первые три дня (точнее, ночи) у Роджера Ревинтера была богатая фантазия.

Правда, у клиентов заведения вкусы наверняка еще экзотичнее.

— Когда я должна уйти? — девушка поглубже закуталась в шаль. Подарок Мэг, веселой хохотушки. Любимицы столь же веселых, добродушных клиентов.

Уж ее-то никто не выгонит на улицу — до самой старости!

В последнее время Эйда мерзла всё чаще. Сильнее, чем когда бы то ни было — в Лиаре, в родовом замке и даже в монастыре. Сильнее, чем за всю жуткую дорогу от Лиара до Лютены!

У страха — серый цвет. Как у тех самых теней из сумрака. Он заползает в окно, проникает в кровь и тянется к сердцу. Страх — не только за себя.

— Эмили, ты неправильно поняла. — В темно-карих глазах — всё то же участие. — Я тебя вовсе не прогоняю. Просто уже нашла тебе новое место. И там ты будешь выполнять те же обязанности, что и здесь. Эмили, мне очень жаль с тобой расставаться. Да и мои девочки привязались к твоей милой маленькой дочке. Поверь, это ненадолго. Я скоро верну тебя назад.

Она серьезно? Или издевается?

— Эмили, здесь ты и Белла в опасности. Я не шучу. Ты не говорила, что тебя ищут.

Только что было холодно? Да нет. Настоящая стужа — сейчас! Почти лихорадка. Не хватало только в обморок упасть. Нашла время!

И лучше даже не представлять, в какое «безопасное» место Эйду переправят. Вместе с Мирабеллой!

Рухнуть в ноги? Не поможет. Никогда не помогало…

— Ни я, ни ребенок живыми не дадимся, — выдавила Эйда. Чувствуя, как дрожат губы. И злясь на себя.

Кого напугает угроза трясущейся овцы? Она так и не сумела обрести хоть тень характера. И теперь слабость погубит и ее, и Мирабеллу!

Да и какое бордель-маман дело до их жизни и смерти? Выдаст мертвыми — всего-то.

— Эмили, я не знаю, почему ты так боишься тех людей. Но я не собираюсь отдавать тебя им. Поверь, они мне не нравятся. И никаких дел с ними я иметь не хочу. Думаю, бесполезно спрашивать, за что именно на тебя взъелись. Зато не сомневаюсь, что они делают со слишком осведомленными свидетелями. Неужели ты думаешь, я — настолько глупа, чтобы заглотить наживку вместе с крючком? Никакие деньги не стоят жизни моей и девочек. Если тебя в ближайшие недели не будет в моем доме — я останусь в живых. Значит — я просто никогда тебя не видела и действительно ничего не знаю. А вот если начну торговаться — умру. Понимаешь?

Логично. Мама точно нашла бы, в чём загвоздка. Ирия просто объявила бы бордель-маман лгуньей. Эйда тоже ощутила фальшь, искусно вплетенную в правду. Но не смогла отличить одно от другого. Никогда не умела.

— Хорошо, благодарю вас. Я последую в безопасное место, которое вы мне предложите. Еще раз благодарю вас за участие и помощь.

Все-таки между прежней Эйдой и нынешней разница есть. У наивной девочки из Лиара ложь не слетала с языка так легко.

Что ж, такой хороший учитель, как жизнь, даже в совсем безнадежную голову что-то да вобьет.

— Поверь, Эмили, я желаю тебе и твоей дочери только добра. Вы обе действительно мне нравитесь.

Поверим. Больше всё равно ничего не остается. Даже самый слабый интриган и манипулятор мигом поймет, что у Эйды Таррент никогда не поднимется рука на собственного ребенка. Даже, чтобы спасти от более жуткой участи.

И уж точно она не посмеет трусливо удрать в Бездну в одиночку. Бросить дочь на произвол судьбы — в этом худшем из миров.

Глава шестая.

Мидантия, Гелиополис. — Квирина, Сантэя.

1

Алексис и прежде бывал в столице. Раза три. И успел забыть, какая же она огромная!

А теперь только головой вертеть успевал.

Гелиополис! Столица Мидантии. Цивилизованного мира, религии, культуры! Здесь живут Патриарх и базилевс, и весь высший свет. И Юлиан Гадзаки — родной дядя Алексиса. Министр иностранных дел и ближайшее доверенное лицо Его Величества.

А еще здесь живет и здравствует злейший враг их семьи — Октавиан Мидантийский Барс. Из-за него дядя больше года провел в тюрьме. И еще три — в ссылке. А мама плачет до сих пор.

Но справедливость восторжествовала — и император вернул дядю назад. Жаль лишь, что при этом не сослал Октавиана. А еще лучше — не казнил.

В роскошном дядином особняке слуги немедленно приняли уставших коней под уздцы. Алексис с облегчением спрыгнул на твердую землю. Возле самого фонтана.

Безумно хочется смыть дорожную пыль… Да хоть в этот фонтан окунуться! С головой.

Ничего, у дяди наверняка — отличная купальня. Раз уж у него такие фонтаны, мраморные дорожки и статуи.

Алексис и себе не хотел признаваться, насколько волнуется перед встречей с всесильным дядей. И даже боится. Слегка.

Юлиан Гадзаки никогда не оставлял заботами семью двоюродной сестры. Даже этот конь — дядин подарок. Но кто такой министр, и кто — провинциальный дворянин? А уж тем более — сын провинциального дворянина? Еще не имеющий ровно никаких заслуг — ни перед семьей, ни перед отечеством.

Дядя встретил племянника прямо в холле.

— Алексис, мальчик мой, как же ты возмужал! Творец милосердный, выглядишь на все двадцать! Ну проходи же, дай тебя обнять! Весь в отца…

Глаза у дяди Юлиана — такие же добрые, как в прошлый раз. Когда в столице погиб старший брат Алексиса.

Тогда дядя не отходил от зареванного племянника три недели… Пока не приехала мать.

А Барс так и не заплатил за свое преступление — ничем! Доказать его вину не удалось. Даже предъявленные тела убийц — его людей! — были встречены презрительной усмешкой. И едва уловимым пожатием плеч.

Впрочем, чему тут удивляться? Октавиан Кратидес всегда был чудовищем — без чести и совести.

— Когда выкупаешься, поешь и передохнешь — приходи в библиотеку, — пригласил дядя. — Поговорим о твоем будущем, Алексис.

Юноша с трудом стряхнул тягостные воспоминания. Сейчас их удастся не отбросить, так смыть.

Он зря волновался по дороге. Просто за почти семь лет успел забыть, как же рядом с дядей легко!

2

— Я придумала! Придумала! — кузина Валерия лихо съехала с перил. Продолжая восторженно вопить.