— Только после того, как объяснишь, что тебя гложет.

— Меня гложет то, что я самая низкая форма жизни.

Его слова прозвучали неожиданно громко, вырвавшиеся в отчаянном всплеске страдания, как вой испорченных тормозов, нажатых на полном ходу. Уинфилд с удивлением смотрела на болезненную гримасу, исказившую его лицо.

— Господи, парень, с тобой и правда плохо.

Она села позади него и обняла его широкие плечи.

— Выкладывай.

— Я уже сказал... Как еще можно назвать парня, который предает свою девушку и своего дядю?

— Я бы сказала — милый, нормальный американец. Он так яростно дернул носок, что проткнул его большим пальцем, смешно вылезшим наружу.

— Проклятье. Все пропало. Весь проклятый мир!..

— Пока — только один теннисный носок. Давай выкладывай, в чем дело. Пожалуйста.

— Чио Итало.

Уинфилд ущипнула его плечо.

— Если начинаются проблемы, это всегда Чио Итало. Что он от тебя хочет?

Керри удивленно обернулся.

— Ты знаешь?.. — Он немного помолчал. — Он хочет, чтобы я нашел слабое место в «Новой эре», место, куда можно сунуть лом и отмычку и все прибрать к рукам.

Уинфилд, приготовленная к худшему, расслабилась.

— Он заблуждается. Ты не сделаешь этого даже для него.

— Уже сделал.

— Керри!

— В уставе «Новой эры» записано — направлять половину доходов на благотворительность. — Он с отчаянием вздохнул. — Это действительно выглядит подозрительно! Как будто «Новая эра» придумана, чтобы уклониться от уплаты налогов на корпорации.

Уинфилд долго сидела молча, ее сине-зеленые глаза рассеянно блуждали по комнате, микроэлементы в голове перебирали бесчисленные варианты.

— О'кей. В конечном счете, ты оказываешь любезность отцу и Гарнет. Ты нашел уязвимое место в уставе, мы его ликвидируем, уменьшив проценты на благотворительность. Просто не говори об этом Чио Итало.

Голова Керри начала покачиваться из стороны в сторону — как у китайского болванчика.

— Ты не понимаешь, Уинфилд. Я уже сказал об этом Кевину.

— Крыса!

Беспомощный смешок.

— Чио Итало сказал мне, что, если я не найду то, что он хочет, он отправит Кева с таким поручением, что он не вернется. Мило?

— Типично для него.

Они молча сидели рядом.

— Как собирается Кевин использовать твою находку? — спросила наконец Уинфилд сухим, ломким голосом.

— Он получит у Чарли согласие на тот ход, который предложила ты...

— А с какой стати ему вообще обращаться к отцу?

— ...а потом организует заварушку в Делавэре, чтобы спровоцировать власти заморозить активы «Новой эры», и...

— С какой стати моему отцу разговаривать об этом с Кевином, я тебя спрашиваю?

— Он будет говорить с Керри. Ясно? Никто больше не сможет отличить Кевина от Керри. Была синяя метка у Кева под глазом — больше ее нет.

— Отец знает об этом.

— Что?..

— Ты работаешь у очень смышленого парня.

— Но Кев...

— ...теряет время. Только один человек может теперь различить вас. — Она ткнула пальцем себе в грудь.

— Как?

— Это мое дело. Где Кев?

Он пожал плечами.

— Завтра утром он появится в городе. Я обязан уйти на дно, чтобы не мешать ему морочить Чарли.

— Завтра утром... — Ее рука двинулась вниз, от его плеча соскользнула к груди, потеребила правый сосок. — Кев был хорошим учеником?

— О-ох. Не то чтоб дух захватывало, нет.

— Так что с цитатами из классиков у него туго. — Ее лицо горело от возбуждения, не имевшего отношения к страсти. Она начала массировать живот Керри. — «О, что за сети мы плетем, учась впервые лгать...» — пробормотала она.

— Прелесть какая.

— Прелесть? Это абсолютная истина.

— Я про массаж.

— Обожаю интеллектуалов.

Ночь. Сверхмощный катер, выделенный Кохену коммандором Хэкшмидтом, двигался на юго-запад через освещенный луной заливчик под названием Лонг-Бич-Бей. К северу виднелись огни Ориент-Пойнт, к югу тянулась полоса национального парка. Здесь нигде нет места ни для приземления, ни для посадки на воду, подумал Ко-хен. Тем не менее он считал своим долгом проверить каждую дыру, в которой могла бы спрятаться даже двухвесельная лодка. Они сделали U-образный поворот к северо-востоку и через Гардинерз-Бей направились прямо к Плам-Айленд.

Пролив между Пламом и Лонг-Айлендом назывался Плам-Гат[92], вероятно, с намеком на подводное течение. Миновав Плам, они повернули на северо-запад, огибая железные доки Нью-Лондона и скопление верфей чуть выше. Поблизости, в Малфорд-Пойнт, был маленький гражданский аэропорт. До лета он стоял закрытым, но Кохен подозревал, что радиомаяк работает круглый год. Любой самолет в этом районе должен ориентироваться по Малфорду.

— Паркуемся около вон того утеса, — сказал он одному из матросиков.

— Мистер Кохен, судно не паркуют.

— Да? А что с ним делают?

— Причаливают. Ставят на якорь. Пришвартовываются.

Кохен кивнул.

— Видишь тот утес? Остановишь рядом.

— Есть, сэр.

Погода стояла довольно теплая для марта. Почти как в конце апреля — нежный бриз, мягкое покачивание на волнах. Капризно мерцал неполный лунный диск. Они остановились у старенького низкого причала и немного посидели молча, наслаждаясь покоем и мягким теплом. То и дело тонкое облачко закрывало луну на несколько секунд.

Старший матросик начал рассказывать Кохену про Гольфстрим, добавляющий частичку тепла здешним водам перед тем, как пересечь Атлантику и отдохнуть у берегов Западной Шотландии.

Кохен, сидевший на корме, увидел огни где-то в стороне Плама. Но не маяки с блуждающими лучами, а вспышки, складывающиеся в ритмичный узор. Кохен вздохнул и закрыл глаза.

И услышал гул приближающегося самолета.

Никки сверился с часами: девять двадцать семь. Совсем неплохо. Он позвал Ларри:

— Слышишь его?

— Лучше бы я его видел.

— Когда сядет на воду, подаст световой сигнал. Мы ответим.

Никки вытащил из кармана фонарик. Закрыв ладонью стекло, он несколько раз пощелкал, проверяя его.

Свет проникал через его ладонь, окрашиваясь красным. Он спрятал фонарик в карман и выругал себя за дурацкую ошибку — теперь он ничего не увидит в темноте по меньшей мере несколько минут.

Не помог и лунный свет. Гул гидросамолета не становился громче. Не пропустили ли их? Невозможно. Этот пилот не делает ошибок. Тем более не тогда, когда на борту груз стоимостью в несколько миллионов долларов.

Наконец шум моторов стал отчетливей. Никки напряг глаза. Луну, как назло, закрыло облако.

— Дай один выстрел, если...

— Есть!

Две размытые белые дорожки света на воде, две полосы пены... внезапно гул моторов смолк. В отдалении трижды мигнули огни. Никки послал ответные сигналы своим фонарем.

— Отдавай концы, — скомандовал он второму матросу. — И подходи поближе, только очень медленно.

Мощный катер с заглушенным мотором медленно, вслепую скользнул вперед. Секундой позже выглянула из-за облаков луна, иНикки смог разглядеть легкий гидросамолет на двух больших поплавках, с мощным пропеллером, неподвижно сидящим на носу. Боковая дверца скользнула в сторону, и в воду с плеском упал якорь. Пилот, маленький человечек в рыжей куртке-анораке вылез на поплавок и поправил стержень из дюралюминия.

— Привет, — крикнул он. — Заглушите мотор, ребята.

Никки махнул Ларри, и снова наступила тишина. Маленькие волны добродушно шлепали по бортам катера, пока они маневрировали, чтобы закрепиться около поплавка. Где-то вдалеке зажглись два фонарика — погасли, снова зажглись.

— Лучшей ночи и просить не стоило, — заметил он. — Ветра нет. Чудесно.

— Давай начнем, — сказал пилот.

Он забрался в кабину и через минуту вылез, держа в руках большой пакет, завернутый в пластик, размером с коробку из-под телевизора. Ларри Шиу вытянул руки, чтобы схватить пакет на лету.