По правде говоря, для такого деликатного случая выбирают кого-нибудь из членов семьи. Проверенного, по-отечески презираемого и тщеславного. У Итало был один такой на примете.

Но он был занят, изображая своего брата.

Письмо не было написано от руки или напечатано на машинке. Кто-то размножил на ксероксе набор газетных заголовков, составленный так, чтобы похищение Чарли казалось связанным с поднявшейся в Манхэттене волной преступности и недавними гангстерскими войнами. Ниже — короткие выводы:

"Должна ли организация, посвятившая себя улучшению системы образования,

— очищению культурной и духовной жизни,

— созиданию более информированной, просвещенной, думающей Америки,

быть возглавлена человеком такого сорта?

Бюллетени пришлют вам по почте. Но в душе вы уже знаете, кто должен освободить Товарищество от своего присутствия".

Гарнет смотрела на листок, пока строчки не поплыли у нее перед глазами. Все эти грязные трюки изобретала кучка прохвостов, стремившихся оградить правление от всех, кроме себя. Она спросила себя, каким образом Чарли мог перебежать дорогу Имоджин Рэсп? Вся эта язвительность — не просто выражение злобы. Но расспрашивать Чарли было бессмысленно. Гарнет придумала более быстрый способ прояснить для себя этот вопрос.

— Уинфилд? — произнесла она в телефонную трубку. — Эта гнусная Рэсп, порнокоролева... Ты ничего не знаешь в прошлом насчет ее и твоего отца?

Ответом был возмущенный рев:

— Он даже имени ее никогда не слышал!

— А какие-то другие семейные связи?

— Она издатель моей кузины Пэм.

— И все?

— Есть авторитетное мнение, что они с Пэм делят благосклонность Винса Риччи. Бисексуалы любят такие забавы.

— Чье авторитетное мнение?

— Жены Винса Леноры. Устроит?

— Но... — Гарнет замолчала, размышляя.

— Пэм могла углядеть связь между моей юридической деятельностью и неприятностями Винса. Но отец тут ни при чем.

— За время своей ослепительной карьеры в качестве деятеля культуры Рэсп никогда с вами не пересекалась. Она неожиданно столкнулась именно с твоим отцом — в качестве будущего члена правления... Где же мотив?

— Все ее книги рекламируются в качестве серьезных исследований. Если выяснится, что экспериментальный материал она черпает из личного опыта, это должно здорово ударить по ее имиджу.

— "Если" всегда ненадежно.

Гарнет снова погрузилась в размышления, пытаясь угадать, что на уме у Имоджин Рэсп.

— Ничтожество, превратившееся в нью-йоркскую знаменитость. Разбогатела, публикуя всякие гадости о женщинах. При этом строит из себя даму-патронессу при просвещении. Не подбирается ли она к контрольному пакету акций? Или просто торопится дать пинка каждому, кто знает ее е...-мафиози?

Обе замолчали.

В понедельник в восемь утра Эйлин Хигарти приняла душ, оделась и спустилась на кухню, чтобы дать доктору Эйлеру урок по запихиванию бананового пюре в маленького Бенджи. На Пятьдесят четвертой улице, неподалеку от их дома; выли и причитали сирены. Эйлин включила маленький телевизор, стоявший на кухне. На экране появилась лошадь, лежавшая на боку в своем стойле. Дикий взгляд, затрудненное дыхание — несчастная лошадь казалась очень больной.

— Легочный антракс, — произнес женский голос за кадром, — это результат проникновения спор через дыхательные пути. Образуется изъязвление легких, и животное погибает за период от восемнадцати до сорока восьми часов.

Лошадь попыталась встать, но снова упала.

— Четвертый тип — гастроинфекция, — продолжала женщина за кадром.

— Не обращай внимания, если он отказывается от первой ложки, — наставляла мужа Эйлин. — Даже если выплюнет, ничего. Продолжай совать ложку.

— И петь песни.

— Это существенно. — Эйлин взглянула на часы. — Только никаких бессмысленных слогов. Бенджи слишком смышленый, чтобы с ним сюсюкаться.

— Пошел в мать.

Эйлин чмокнула на ходу мужа, потом сына. Ей очень хотелось остаться с ними этим утром. Она остановилась у кухонной двери, в своем голубом деловом костюме с перламутрово-серой блузкой и длинной нитью простых белых овальных бусин.

— Я никогда не... — Она запнулась. — Я не надеялась, что мы все трое... — И снова замолчала, ее глаза наполнились слезами.

— Иисусе, Бенджи, ты бы согласился, чтобы тебя защищал плакса-адвокат вроде нашей мамочки?

— Мам, — повторил малыш.

Баз повернулся к жене.

— Тильда доберется к девяти?

Эйлин кивнула, не доверяя своему голосу.

— Потому что я терпеть не могу оставлять Винса надолго. Кажется, мне удалось справиться. С каждым днем, проведенным без МегаМАО, он все больше приходит в себя.

— Ты полностью исключил для него МегаМАО?

— Я даю ему мягкие транквилизаторы, поливитамины и еще кое-какие средства, которые быстро выводятся из организма. Иначе он быстро начнет все снова. Когда имеешь дело с таким сорвиголовой, как Винс, нужно постоянно убеждать его, что это его собственное решение, его сила воли.

— Напрасные хлопоты. В тюрьме он быстро придет в себя, можешь мне поверить.

— Эй, он здорово заботился обо мне!

— Замечательно. С таким другом, как он, ты не нуждался во вра...

— О'кей, да, он пропустил меня через все это дерьмо. Но сейчас его сбил с ног МегаМАО. Он болен. Эйлин.

Баз встал и обнял ее.

— Он выздоравливает. С каждым днем ему все лучше. Разве тебе не нужно, чтобы он был в своем уме на суде? Или ты хочешь, чтобы его адвокаты объявили его невменяемым?

Эйлин немного помолчала. Потом поцеловала его.

— Спасибо, — сказала она.

— Эй, удели внимание личности, добровольно слопавшей полную ложку пюре.

Когда Эйлин в восемь тридцать перешагнула порог офиса, зазвонил телефон.

— Эйлин! — воскликнула Ленора. — Слава Богу. Где Винс?

Эйлин опустилась в свое кресло и задумалась. Всю эту неделю она словно ступала по горячим угольям. Она не могла позволить себе ложный шаг, особенно по отношению к жене человека, которого завтра должны взять под стражу.

— Первый раз на моей памяти вы проявляете беспокойство по такому поводу.

— Кто беспокоится? Его ищет Чио Итало. Старый слизняк разбудил меня сегодня, чтобы узнать, где Винс. Эйлин, у Винса какие-то новые неприятности?

— Кроме того, что он сидит на МегаМАО? Думаю, нет.

— Ну и прекрасно. Извините, что побеспокоила. Как дела у вас с Базом?

— Все лучше и лучше. Вы знаете... — Она запнулась, но все-таки решилась: — Знаете, чем занят мой идиот? Лечит вашего.

— То есть заставляет его мучиться?

— В какой-то степени.

— Бедняжка, — довольным тоном произнесла Ленора. Она немного помолчала. — Что заставляет его возиться с человеком, который едва не выжег его жизнь дотла?

Теперь замолчали обе.

— Вы знаете База только последние год или два. Когда он учился в колледже, он был самым большим альтруистом на курсе. Думаю, это из сострадания. А потом... Знаете, люди меняются.

— Он погнался за деньгами...

— ...а я помогла ему спрятать альтруизм в чулан, — добавила Эйлин. — А потом он, как вы говорите, выгорел дотла. Но теперь все иначе. Я думаю, он очень хочет помочь Винсу.

— Как все мы, — промурлыкала Ленора. — Когда его посадят?

— Завтра.

— Ха! — завопила Ленора. — Я!.. уже!.. не могу!.. дождаться!..

В девять утра Уинфилд пришла в офис и нашла у себя на столе записку — Леона Кэйн просила срочно позвонить ей в окружную прокуратуру. Уинфилд взяла записку и пошла в кабинет к Эйлин.

Эйлин сосредоточенно крутила ручку настройки телевизора. На экране замелькал бессвязный набор кадров на тему «Холокоста трех штатов», как окрестили проблему Плам-Айленда газетчики. Занятая своими мыслями. Уинфилд едва обратила внимание на репортаж. Миловидная женщина улыбалась в камеру:

— Гранаты, бомбы и другие снаряды с начинкой из антракса представляют серьезную проблему. Самое экономичное решение — сосредоточить их на каком-то ограниченном пространстве вроде Плам-Айленда. Установлено, что контейнеры были захоронены...