Дверь была опечатана. Листок бумаги с синими печатями и подписью, Максим подцепил его за один край, и тот на удивление легко отошёл.

Он взял из моих рук ключ, открыл почти неслышно дверь. Хотел войти первым, но я его опередила. Шагнула, включая по привычке свет — выключатель справа, на уровне вытянутой руки.

И задохнулась.

Пол был в бурых следах крови, кровь была везде — на двери ванной и туалета, на стенах, даже на потолке темные капли. Я отшатнулась, спиной врезаясь в Ланских. А потом повернулась к нему лицом, утыкаясь в грудь и зарыдала.

А Максим стоял, гладя меня по спине, и не говорил ни слова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Регина прижималась ко мне так доверчиво. От ее слез намокла рубашка. Я гладил ее по спине, ощущая, как она содрогается от рыданий под моими ладонями.

И какими чудовищными бы не были для нее обстоятельства, я хотел, чтобы все так и продолжалось дальше. Не выпускать из кольца своих рук, прижимать, прижимать, не находя в ответ сопротивления.

Я желал Регину так сильно, как никого и никогда раньше. И не важно было, что мы стояли в квартире, залитой кровью ее мужа, затоптаную чужими людьми, в квартире, где, скорее всего, побывал человек, от которого она пряталась столько лет.

Его ещё предстояло отыскать, и нанятые мною люди были заняты именно этим.

Но все это — не сейчас. Здесь я наслаждался близостью, не оценивая себя с моральной стороны.

Возможно потому, что знал немного больше, чем знала Регина.

— Я смогу взять свои вещи? — она отодвинулась, а я с неохотой выпустил ее из своих объятий.

— Главное, быстро. Если соседи заметят, что печать сорвана, у нас могут быть неприятности.

Регина кивнула, торопливо, вытерла ладонью слезы, и прошла в комнату. Квартира у них была маленькой, не развернуться, и я думал о том, что моя женщина не должна ютиться в таком крошечное жилье.

— Я все, — у нее в руках был небольшой пакет. Я кивнул, приложив палец к губам. За дверью было тихо, только слышно, как работал у соседей телевизор и гудел лифт. Мы вышли уже знакомым маршрутом, наверх поднимались пешком. Свет между этажами не горел, кто-то постарался и выбил лампы.

Мысль о том, что Регинин преследователь может появится снова, напрягала. Да, это один шанс из тысячи, что мы повстречаемся с ним снова, но исключать его не стоило.

Нужно позаботиться об оружии. Лицензия и все причитающиеся документы у меня были, да и стрелял я довольно метко.

До машины мы дошли, держась за руки. Регина не стала противиться, когда я взял ее за озябшую ладонь и переплел пальцы. Она вообще была похожа на безвольную марионетку, шла, куда ведут, не задумываясь.

Я нахмурился: такое состояние мне не нравилось. В нем люди теряют предсказуемость, а это плохо. Я физически не мог контролировать ее все двадцать четыре часа. Значит, надо было обезопасить себя, чтобы она не решила сбежать при первой возможности.

Мы сели в машину. Салон остыл, я включил обогреватель сидений и климат контроль, направляя потоки теплого воздуха в ноги.

— Кто его нашел?

Я порадовался, что Регина снова прошла в себя и начала задавать вопросы. Значит, вышла из оцепенения.

— Соседи. Услышали подозрительные звуки, вызвало участкового. Видели тень, мелькнувшую в коридоре, но описать, естественно, ничего не смогут. Камеры наблюдения на подъездом не зафиксировали в это время ничего подозрительного.

— А как полиция попала в квартиру?

— Дверь осталась открытой, — пожал я плечами.

Мы ехали по городу, не спеша. Она все равно сейчас не сможет уснуть, поэтому я счел лучшим остановиться у круглосуточного кафе.

— Зайдём?

Регина посмотрела на меня со смесью ужаса и отвращения:

— Мне кусок в горло не полезет, Максим. Моего мужа убили, если ты не забыл.

— Я помню, — как можно спокойнее ответил ей, — но это лучше, чем бродить по дому и терзать себя вопросам, а что было бы, если ты оказалась дома или рассказала ему всю правду.

Она поджала губы, отворачиваясь, но всё-таки пошла следом. В кофейне народу почти не было. Мы выбрали самый дальний стол, подальше от окон.

— Кофе, покрепче, — попросила Регина, я добавил:

— И воду без газа.

Ещё один короткий взгляд в мою сторону, но больше ничего не добавила.

Когда официант расставила заказ на столе, Регина обхватила руками чашку с кофе, точно мёрзла.

— Знобит, — пояснила, делая маленький глоток. Я разглядывал ее лицо. Даже заплаканный, с полопавшимися капиллярами на белках глазах, она была красивой. Мне хотелось снова и снова ее касаться, но сейчас было не время.

— Его зарезали, да?

Я ограничился кивком. Никогда не любил кровавые подробности, старался избегать их в этот раз. Регина чашку так и не отпускала, делала по глотку, морщилась от крепости напитка, и снова прикладывала чашку к губам.

— Он же должен был быть в другом городе, — мы смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что она пыталась разглядеть в моих, демонов, возможно, которые находили в этой ситуации запретное удовольствие.

— Алексей внезапно сорвался и уехал. Мы ещё выясняем, из-за чего он поехал домой. Может быть был какой-то звонок или сообщение.

— Я не отвечала на его вызовы, — очень тихо сказала Регина, — наверное…

— Всего лишь пару часов. Это не повод бросать все и, рискуя работой, мчаться домой за несколько сотен километров. Значит, было что-то серьезнее.

Я налил минералку в высокий стакан. Разговарить о муже Регины мне не нравилось. Сразу на ум приходили мысли о том, что они жили вместе, что он трахал мою женщину, только на основании того, что пять лет назад она сделала неверную ставку, выбрав его свои защитником.

Не в таких покровителях нуждалась Регина. Алексей проигрывал мне по всем позициям.

— А как ты узнал обо всем этом? — наконец, догадалась спросить она. Ответ у меня был заготовлен заранее:

— Он был мой сотрудник, не забывай.

Я видел, как ее задело слово "был". Но ничего изменить не мог.

— Да, был…

Я накрыл ее ладонь своею. Рука так и не согрелась, несмотря на горячий кофе. Жест не выглядел интимным, скорее дружеская поддержка.

— Не переживай. Все заботы о похоронах я возьму на себя. Тебе пока небезопасно светится. С полицией я тоже разберусь.

— Спасибо, Максим, — она улыбнулась грустно, а внутри меня ликовали демоны. Уж они-то лучше других знали, что меня совсем не за что благодарить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я думала, что не усну.

Что буду ходить по комнате до утра, отмеряя пространство шагами, и замирая возле темных окон.

Максим молчал, и я была благодарна ему за то, что он не лез мне в душу, не говорил банальностей, лишь бы утешить. Мне требовалось пережить горе самостоятельно, без того, чтобы кто-то сочувствовал, глядя на меня с жалостью.

Ланских с этой ролью справлялся идеально.

— У меня есть снотворное, — предложил он, когда мы вернулись в его дом. Я отрицательно помотала головой:

— Обойдусь без таблеток.

Поднялась в комнату, скинула всю лишнюю одежду и нырнула под одеяло. Сил не было, я просто лежала, вспоминая свою первую встречу с Лёшей.

Он сам ко мне подошёл.

Было лето, я в чужом городе, ещё не привыкла и часто путала улицы. Люди пугали, за несколько лет я научилась ходить, не поднимая головы, не всматриваться в лица прохожих.

Шла, думая о своем. Нужно устраиваться на работу, найти квартиру получше — та, что я сняла на первое время, оказалось ужасной, соседи пили и буянили по ночам.

— Девушка, можно с вами познакомиться? — незнакомый парень поравнялся со мной. Я только научилась не шарахаться от чужих людей, на него взирала с недовольством, но парень улыбался так искренне и открыто, что я прониклась к нему симпатией.