— Сколько мы здесь пробудем?

— День, два, может неделю, — пожал плечами Ланских, — все зависит от того, как поведет себя Вадим.

— То есть, — протянула я, — мы тут до тех пор, пока его не поймают?

Ланских кивнула, мне захотелось выругаться. Я не верила, что ребятам Токтарова удастся сделать это быстро, а торчать на этой, похожей на военную, базе в компании с Ланских было последним, о чем я мечтала.

— Мне это не нравится.

— Не ты диктуешь правила, — пожал он плечами, — раздевайся, полчаса и дом согреется. Ужин скоро привезут.

Ланских прошел мимо, а я осталась стоять в центре комнаты. Дурацкий дом, дурацкое место, дурацкая моя жизнь.

— Ты все это время будешь здесь, со мной?

— Иногда мне придется оставлять тебя одну.

Я поежилась, сама не зная, чего больше страшась. Того, что мы будем проводить столько времени в одном небольшом доме наедине с Ланских, или того, что он однажды оставит меня здесь одну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Максим оказался прав, постепенно становилось теплее. Я сняла куртку, бросив ее на спинку стула, скинула сапоги. Снег, который мы затащили на подошве обуви, растаял, превратившись в лужицы на полу.

В одну из таких я и наступила, досадливо морщась.

Я включила телевизор, его звук успокаивал, хотя антенна работала отвратно. Ловило несколько каналов, с помехами, я остановилась на «Культуре», где показывали какой-то спектакль.

Ланских все это время молчал, в мою сторону он не смотрел, меня тоже на общение не тянуло.

Слишком много мыслей.

Во-первых и в самых главных.

Я не верила Максиму.

Сегодня он напугал меня в очередной раз. И именно тогда я подумала: если они поймают Вадима, я об этом могу не узнать. Где гарантия, что прямо сейчас он не в руках людей Токтарова?

Тогда Максим сможет держать меня у себя сколько захочет, рассказывая сказки, что Вадим близко, а я буду бояться и сидеть взаперти, его карманной болонки.

Ланских будет так же как и раньше ходить на работу, а я проведу здесь остаток жизни, на какой — то полувоенной базе, под охранной его людей.

У Максима денег куры не клюют, вполне хватит, чтобы позволить себе такую малость. А там, кто знает, может я найду в этом извращении какое-то удовольствие и вовсе решу никуда не бежать.

Я даже хмыкнула своим мыслям, может и стоило сразу так себя повести?

Тогда бы избавилась от части проблем.

— Я не планирую тебя обманывать, чтобы держать здесь.

От слова Максима холодок по спине пробежал. Как ему, черт возьми, удается мысли мои читать? Это было неприятно

— От того, что мы меня в этом клятвенно заверил, я не стала больше тебе доверять.

Мы столкнулись взглядами. Максим сидел на диване, вытянув длинные ноги

Руки закинул за голову, в позе расслабленность. В отличие от него, я расслабиться не могла, чувствуя напряжение во всем теле.

— Давай тогда поговорим по душам, — предложил он абсолютно серьезно, в глазах ни капли насмешки, хотя именно так я его предложение и расценивала.

— Серьезно? — хмыкнула, скрещивая руки на груди, — у нас сеанс незапланированного душевного стриптиза?

— Я бы не отказался от обычного в твоём исполнении.

— Чертов извращенец, — пробормотала я.

Наш разговор прервался, в дверь стукнуло пару раз, Максим отправился открывать. Я насторожилась, глядя через его плечо, но это всего лишь привезли ужин.

Естественно, никакой курьер в дверях не стоял, все те же парни из местных с автоматом наперевес.

Максим поставил пакеты на стол, я помогла ему разобрать упаковки с готовой едой. Мы стояли молча, я старалась избегать контакта с ним, но дважды мы столкнулись руками.

Каждое прикосновение как ток по нервам.

Боже, почему все так сложно? Я бы многое отдала, чтобы встретиться с ним в других обстоятельствах, чтобы меня не преследовал маньяк — убийца, а Ланских не выглядел социопатом, мечтавшим меня поработить.

Но реальность была некрасивой и неприятной, и мне хотелось плакать от переизбытка чувств.

Поздний ужин прошел в тишине, только по телевизору шла оперетта, и певица с большой грудью и сильным голосом, сурово хмурясь, пела о чем-то на испанском.

Я глаз от тарелки не поднимала, хотя чувствовала, что Ланских меня беззастенчиво разглядывал.

— Прекрати, — попросила, наконец, не выдержав, — ты дырку во мне сделаешь.

— Ты красивая, Регина. Мне хочется тебя рассматривать, но если тебя это так смущает, я не буду.

— Это мешает есть, — буркнула я, снова испытывая недовольство и им, и собой.

Ужин я заглотила поразительно быстро, выбросила пустую тару в мусорный пакет.

Часов не было, нигде в комнате, мобильного я лишилась, и теперь не знала, сколько времени. По ощущениям, глубокая ночь, и время ложиться спать, а не есть.

Я раздумывала, как поделить кровать с Ланских, и не проще ли сразу сказать, что я буду спать на диване в зале.

— Регина, мне кажется, ты меня избегаешь.

Ланских, как всегда, с неожиданными вопросами, сбивающими с толку. Мне очень хотелось ответить ему в духе: «да ладно?! Не может быть!», но вместо этого я выбрала нейтральное:

— Я просто хочу спать. День выдался тяжёлый.

— Завтра похороны Лёши.

Я замерла, держа в руках большую подушку. Перехватила ее второй рукой, обнимая глупо, и села на край кровати, оборачиваясь к Ланских.

— Завтра? — растерянно переспросила, — уже?

Ланских подошёл ближе. На нем была темная футболка с длинными рукавами, подчеркивающая подтянутое тело, и джинсы. Он снова разглядывал меня, точно изучал эмоции, которые появляются на лице при упоминании мужа.

— Нет смысла тянуть. Ты все равно не смогла бы пойти на похороны.

Я кивнула дважды, несмотря на его слова, до последнего я надеялась придумать какой-нибудь способ попрощаться с мужем, да хоть парик натянуть на голову. Но сегодняшняя неудачная вылазка отрезала мне все пути.

— Скажи, ты специально все подстроил так, чтобы я не пошла туда?

Он приблизился, опускаясь на корточки напротив меня. Мужская рука скользнула по моей коленке, щеки вспыхнули, когда я заглянула в его глаза. Снова там плясали черти, и этот темный огонь, разгорающийся с каждой секундой, пугал.

— Нет, — коротко, но очень весомо ответил он. — Хочешь спросить что-то ещё? Не бойся, я отвечу, как есть. Но потом придет моя очередь задавать вопросы.

Я набрала полные лёгкие воздуха, и выпалила, не раздумывая:

— Это ты убил Лёшу?

Все дело в формулировках.

Я знал, как мастерски с ними обращаться.

Регина — тоже. И оттого с ней было ещё интереснее. Не так, как с другими.

Я убеждался в этом каждый раз, глядя в ее глаза.

Сдерживать желание становилось все труднее, но я желал не просто ее тело. Куда важнее — то, что было в ее мыслях.

Да, она жалела о смерти своего мужа, но задавала она этот вопрос вовсе не с целью понять, кто настоящий убийца. Она хотела убедиться, что я не виновен. Вот что важно было для нее в первую очередь. Прежде, чем довериться мне, нужно было понять: я безопасен. Нужно было принять меня, и она, сама того не подозревая, сейчас шла по этому пути. Принятие.

— Я не убивал твоего мужа. И не заказывал его, если тебя смущает моя первая фраза.

Регина так внимательно вглядывалась в мое лицо, словно пыталась понять, верить мне или нет.

На моих руках не было крови ее мужа, это была абсолютной правдой. Регина расслабила плечи, опустила голову, мне показалось, что она заплачет, но нет. Она была поразительно сильной, и дело вовсе не в слезах, я не считал их проявлением слабости, в ее случае.

Но все же, к ней у меня тоже накопилось вопросов.

— Теперь моя очередь, — напомнил я. Раз уж мы играли в эту игру, я не собирался упускать свой ход.