— Ты моя, — прошептал я, прихватывая нижнюю губу зубами, — навсегда. Я тебя никому не отдам и никуда не отпущу.

— Ты псих, Максим, — ее слова бились о мою броню, они должны были ранить, но не оставляли и следа, сейчас я готов был ей прощать многое.

— Отрицание, гнев, торг…

Она дернулась резко, затрепыхалась в моей хватке раненой птицей.

— Не смей! Смирение будет только когда я умру.

В голосе столько льда, что им можно было бы заморозить весь салон автомобиля. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Доказывать ей обратное бессмысленно, сейчас неподходящий момент.

Регина отвернулась, дернула за ручку, но машина была заблокирована я не собирался выпускать ее и позволять делать глупости. Их было уже достаточно.

— Гадство!

Она дышала шумно, скрестив руки на груди, а я наблюдал. Идеальный профиль, который не портили даже две вертикальные складки между нахмуренных бровей.

Молчание меня не тяготило, я мог проводить так время бесконечно. Соседство с Региной меня устраивало полностью, даже с такой ершистой, как она была сейчас. Все это лишь вопрос времени.

— Что мы здесь делаем? — спросила она, наконец.

— Ждём.

Ещё через десять минут во двор заехал тонированный микроавтобус. Темное полотно окон, за которым невозможно было разглядеть, что внутри, корпус автомобиля без маркировок и опознавательных знаков. Номера, несмотря на чистый, выпавший недавно снег, максимально залеплены грязью. Зацепиться взгляду было не за что, разве только значок немецкого автоконцерна на бампере.

Дверь отодвинулась в сторону, обнажая нутро «микрика», откуда вышел Токтаров. Короткая стрижка, волевой подбородок, тяжелый взгляд. Он выглядел как главный герой из фильма «Крепкий орешек», впрочем, таким он и был.

Я никогда не решал дела своими руками, мне достаточно было мозгов и связей. Зато такие, как Токтаров, грязной работы не боялись, за это его и ценили люди.

Он коротко кивнул, приглашая пройти следом. Я разблокировал двери, не став глушить машину.

Регина наблюдала за мной молча, поджав губы в тонкую прямую линию.

— Смена экипажа. Перебираемся.

Я вышел первым, мое место тут же занял паренёк из команды Токтарова, по фигуре и внешнему облику очень похожий на меня. Как я и предполагал, Регине такое соседство не понравилось, и она вышла из тачки, не забыв при этом громко хлопнуть дверью.

— С норовом, — прокомментировал негромко Сергей. Мне его замечание не понравилось, я не хотел, чтобы кто-либо акцентировал внимание на Регине, пусть даже в таком виде. Она моя, и его обязанность сделать все, чтобы с ее головы не упал ни единый волосок, а не оценивать характер.

Мы обменялись взглядами, и этого оказалось достаточно, чтобы Токтаров понял: он ступает на запретную территорию и не надо проходить под красный флаг. Его задача — охранять периметр, я справлюсь с тем, что внутри, самостоятельно.

— Куда мы поедем? — спросила Регина.

— Гнездоваться, — ответил я, и кто-то из ребят тихо фыркнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ехали молча.

Максим сидел впереди, с Токтаровым, о чем они говорят, я не слышала. Пялилась в тонированное окно микроавтобуса, город в вечерних сумерках сквозь него казался совсем черным.

Я не хотела никуда ехать, тем более, вместе с Максимом.

Он пугал меня, и стоило только вспомнить, чем мы занимались с ним две ночи, как кровь приливала к лицу. Я никогда не считала себя ханжой и не сожалела о том, что мой первый парень не стал мужем. Но здесь…

Чертовски сложно. Он меня заводил, куда сильнее, чем Леша, даже в лучшие времена нашей совместной жизни. Да что там, при мыслях о нашем прошлом разе с Ланских в животе приятно тянуло, и это я сама вызвалась сделать ему минет, сама настояла!

Но потом я вспомнила его слова, и это уже был совсем другой коленкор.

— Пить хотите?

Сбоку от меня сидел парень, здоровый, в темной форме, что-то вроде СОБРа или ОМОНа, я не разбиралась.

Он протягивал мне бутылку воды, непочатую. Я улыбнулась слабо, отрицательно покачав головой, пить не хотелось совсем.

— Спасибо за предложение.

Парень пожал плечами, я повернула голову прямо перед собой, и столкнулась взглядом с Ланских. Лицо его, красивое, породистое, сейчас больше походило на неживую маску. Он смотрел на меня так, что мурашки побежали, и я вдруг отчётливо поняла, что боюсь его.

Не так, как Вадима, это был другое чувство, но тоже — сильное.

Я в очередной раз порадовалась, что паспорт и деньги со мной, вот только случай представился.

Я оплатила глаза, чувствуя, как испепеляет меня взглядом Ланских. Его эмоции были куда сильнее простой ревности, он готов был голыми руками придушить парня просто за то, что тот предложил мне воды.

Через двадцать минут мы въехали в подземную парковку, ворота за нами закрылись. Максим вышел из автобуса, пожал руку Токтарову, и махнул мне головой, зовя с собой. Памятуя его внезапную вспышку эмоций, я не стала обострять ситуацию, и безропотно двинулась следом. На парковке мы перевели в кроссовер, задние стекла были наглухо тонированы. Дождались, пока микрик уедет с парковки и вместе с ещё одной машиной плавно выехали на улицу. Все это напоминало какой-то фильм про шпионов, мы сидели с Ланских вдвоем на заднем сидении, водитель ехал молча, делая вид, что нас здесь нет.

Соседство с Максимом доставляло неудобство. Я отпустила подлокотник, разделяя между нами пространство, так стало чуть легче дышать. Не знаю почему, но у меня горели щеки, я пыталась понять, с чем связано излишнее волнение, мысли о Вадиме отступили на второй план.

— Ты не хочешь сказать, куда мы едем?

Максим повернулся ко мне так резко, что я вздрогнула. Он все еще был зол.

— О чем с тобой говорил этот парень?

— Просто предложил воду. Я не обязана отчаиваться перед тобой, это первый и последний раз, когда я отвечаю на такой вопрос, — подчеркнуто спокойно сказала я. Ланских удивил меня: он подмигнул, хотя по-прежнему выглядел раздраженным, а потом подмигнул ещё раз.

Нервный тик, дошло до меня, это не подмигивание.

— Ты права, — ответил он, — больше такая ситуация не повторится.

А я готова была поклясться, что мы оба вкладывали совсем разный смысл в эти слова.

Нас привезли на охраняемую базу. Она находилась за городской чертой, точнее понять было сложно. По периметру забор с натянутой сверху колючей проволокой, наверху автоматчики. На въезде в машину заглянул парень в форме, но нам вопросов задать не стал, должно быть о нашем приезде он был предупрежден заранее.

Тяжёлые ворота распахнулись, автомобиль заехал на территорию, послышался лай собак.

Ощущение, что я попала в тюрьму, и меня не охранять собирались, а лишали свободы.

Я не смогу сбежать отсюда, подумала с грустью, и даже если до меня не доберется Вадим, то жизнь здесь не похожа на нормальную ни капли.

Наконец, наш автомобиль остановился возле небольшого дома, узкие окна которого были забраны ажурными решетками.

Мы зашли внутрь, вспыхнул свет над головой, и я огляделась. Одна большая комната, здесь же кухня, стол, в другом конце диван и два кресла. Я видела со своего места две открытые двери, одна вела в ванную, во второй была спальня.

В помещении было холодно, я не стала снимать обувь, отряхнув сапоги на коврике. Ланских прошелся, включая везде свет, а потом снова вышел на крыльцо. Я слышала чужие голоса, слов разобрать не могла, да и не пыталась.

Приоткрыла занавеску, выглядывая в окно, решетки навевали дурацкие мысли. За окном был видел пятачок, расчищенный от снега и освещенный мощными прожекторами сверху. В соседнем доме не горел свет, казалось, что на базе никого кроме нас.

Хлопнула дверь. Максим вернулся, запер на огромные засовы входную дверь, скинул пальто на спинку стула. Я куртку не снимала, стояла собранная посреди комнаты, точно мы не планировали здесь надолго задерживаться. В принципе, так оно и было.