Медея раздела подопечную и побросала грязные вещи прямо на полу у двери. Дима отметил брезгливо–сочувствующее выражение ее лица в этот момент.

– Госпожа, подождите, я сейчас, – метнулась она в соседнее помещение.

Пока ее не было, Дима, шлепая босыми ногами по деревянному полу, подошел к огромному зажженному камину, от которого шло уютное тепло. Протянув руки, он смотрел в пламя и видел кричащих людей, сгорающих заживо.

«Как мне относиться к такому? – думал Дима, до сих пор ощущая во рту привкус паленого мяса. – Может я размяк в этом теле? Может мужиком такое видеть проще? В конце–концов смерть и убийства – обыденность. Это в нашем мире мы не видим такого каждый день. Хотя, о чем это я... Видим. Каждый день. По телевизору или в интернете. В кино. Хотя тут все совсем не как в кино. Раньше я равнодушно отворачивался к экрану с очередной игрой. Все эти осады, драмы, фраги. В реальности искалеченных и сгоревших людей не проигнорируешь. Пусть даже они враги. Пусть даже хотят убить. Интересно, каково Максиму, который сжигает заживо, просто протянув руку? По крайней мере мне не придется тащить такую ношу. Но смотреть на чужие страдания все равно больно. Что в нашем мире, что в этом… Каждый день люди мучительно умирают. Быть воином, наверное, хорошее дело. Спасать, защищать, помогать. Но какой подвиг случился ночью? Хотя нет. Павел загородил нас собой. Если бы не он, наверное, сейчас лежали бы в общей куче трупов. Хорошо, что ошейник лекаря достался мне. По крайней мере могу делать хоть что–то доброе. Хотя… Может это сделка с совестью? Что должно произойти, чтобы я вот так запросто, как Максим, убил человека? Все-таки интересно, что сейчас в голове у Максима. Может там вообще где–то в уголке счетчик фрагов и он думает, что до сих пор играет в компьютерную игру?»

Пока Дима размышлял о своем, вернулась Медея. Взяв за руку, она с мягкой настойчивостью потянула в соседнее помещение, оказавшееся небольшой купальней. От нагретой воды поднимался пар, в воздухе витал аромат полевых трав. Дима переступил высокий бортик и опустился в горячую воду. Подтянул ноги и обхватил колени руками.

Медея, взяла небольшой бронзовый ковшик, зачерпнула из купальни и вылила ему на голову. Закрыв глаза Дима чувствовал, как стекающая на плечи вода, приносит облегчение.

– Медея, – попросил он едва слышно. – У тебя есть выпить?

– Да, госпожа. Есть вино.

– Неси, – скомандовал Дима, откидываясь на резную деревянную спинку. – Много неси.

Фрейлина вышла и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли открытая бутылка, высокий узкий бокал и блюдо с нарезанными фруктами.

Дима выпил три бокала подряд и наконец ощутил опьянение. Напряжение начало отпускать. Он с удовольствием вытянул ноги. Лежа с закрытыми глазами, он чувствовал, как Медея аккуратно перебирает длинные волосы. Эти нежные прикосновения рук напомнили, как в далеком детстве мама гладила по голове. «Где ты мама… – подумал Дима. – Признала бы ты меня в таком виде?»

Пока Медея занималась волосами, бутылка опустела еще на два бокала. Лежа расслабленно в купальне, Дима не сразу понял, что девушка закончила с волосами и теперь намыливает, массируя, плечи и груди. От выпитого, на пустой желудок, голова совершенно опустела, а от опьянения и теплой воды казалось, что тело растворяется в приятной неге. Остались прикосновения рук Медеи, и они спускались все ниже. Девушка села на небольшую скамейку в изголовье и, погладив низ живота подопечной, запустила руку между ее ног, раздвигая пальчиками складки. От такого, порядком пьяная, жертва ее домогательств сжала ноги. В ответ, фрейлина одной рукой сжала грудь, а другой стала настойчиво раздвигать ноги разомлевшего тела.

– Тсс… – Прошептала она на ушко мотающей голове. – Ты сама этого хочешь. Я же вижу – там все мокрое.

– Нет, не надо… прошу.

– Надо. Надо расслабиться. Доверься мне.

Дима был пьян. Сил на сопротивление не осталось. От этих прикосновений стало настолько хорошо, что мир вокруг растворился. Растворился вместе со сгоревшими в магическом пламени врагами и хрипящими ранеными, смотревшими глазами, с огромными расширенными от боли зрачками, в которых застыла безмолвная мольба. Ушел с проблемами, страхами, тревогами и переживаниями.

Внутри нарастало чувство, несравнимое с тем, что приходилось переживать ранее. Порхающий пальчик фрейлины; рука, сжавшая грудь; горячий шепот, обжигающий ухо дыханием – свернули вселенную в одну точку между ног, готовую вот–вот взорваться.

– А… Ах! – вырвалось из тела, выгнувшегося дугой от наслаждения, в то время как ноги сжали руку, удовлетворенно улыбающейся фрейлины.

На смену наслаждению пришли слезы. Дима беззвучно плакал сам не зная почему. «Мальчики не плачут? – пьяно подумал он. – А если очень хочется?»

– Поплачь. – прошептала фрейлина, нежно гладя и целуя в макушку. – Вот увидишь, будет легче.

Вода постепенно остывала. Повинуясь Медее, проявляющей настойчивую материнскую заботу, Дима встал и позволил обсушить себя полотенцем. Он надел длинную рубаху, выпил еще один бокал вина и лег в кровать. Накрывая его одеялом, фрейлина услышала невнятное пьяное бормотание.

– Что? – спросила она наклонившись.

– Мальчики не плачут… – пробормотала девушка засыпая.

Дима проснулся только следующим утром и, к своему немалому удивлению, чувствовал себя отлично. За исключением сухости во рту, последствия выпитого никак себя не проявляли. В душе царило спокойствие. Казалось события, вчерашнего дня, случились неделю назад.

Переступая босыми ногами по холодному полу, он подошел к высокому окну, скрытому за тяжелой, изумрудно–зеленой тканью портьеры. Отодвинув ее рукой, с высоты третьего этажа дворца Дима увидел парк.

Императорский парк был красив даже в своем осеннем облачении. Охваченный крыльями дворца полукругом, он сходился дорожками к неработающему фонтану в центре, который венчала скульптура сурового воина в доспехах. Вдоль дорожек, ограничивая проход на зеленые газоны, шли аккуратно стриженные кусты. Местами они отступали, образовывая карманы с лавочками или небольшими статуями. Посередине газонов стояли невысокие деревья, сбросившие большую часть листвы.

Дальше парк уходил куда–то вниз. Из окна виднелись только верхушки голых деревьев с остатками пожелтевших листьев.

– Госпожа, вы проснулись? – спросила фрейлина, входя в спальню.

– Медея, – попросил Дима, не отрываясь от окна. – зови меня просто Диана.

– Как пожелаете, госпожа. Мне приготовить ванну?

Дима вспомнил опыт прошлого посещения купальни и смутившись покраснел. Он конечно был пьян, но не мог не признать, что случившееся ему понравилось. Более того, опыт хотелось повторить. «Так, соберись, – мысленно подстегнул он себя. – Она женщина, все нормально. Ну поигралась пальчиками.»

От мыслей про «поигралась» внизу все сладко заныло. Такое предательство тела, как обычно, начало раздражать.

– Да, готовь ванну, – начал Дима, решив выбрать нарочно грубый тон. – Еще позавтракать чего-нибудь сообрази и найди какие-нибудь штаны.

– Как скажете, госпожа.

– Диана, – добавил Дима.

Фрейлина исчезла в соседней комнате, а Дима, вспомнив данное себе обещание, принялся делать зарядку. Длинная ночная рубаха не способствовала спорту, но делать зарядку голышом не вдохновляло. Тем более, с утра в спальне было прохладно. Всю его одежду фрейлина еще прошлым вечером вынесла.

Закончив с зарядкой, он отправился в подготовленную купальню. Медея хотела помочь, но Диме, помнившему произошедшее, не хотелось ее участия. Отправив девушку за завтраком, с наказом найти одежду, он переступил невысокий бортик и вытянулся на спинке, прикрыв глаза.

Дурацкие мысли чертиками скакали в голове. Рука сама собой опустилась между ног, раздвигая пальцами нежную кожу. Дима поймал себя на мысли, что мнет маленький влажный бугорок и в ужасе отдернул руку. «Твою мать! – в панике заметались мысли. – Что я делаю? Становлюсь бабой? Вообще себя не контролирую.» Опустившись в теплую воду по глаза, Дима пришел к ужасающей мысли. «Раньше все было понятно, а теперь совсем неоднозначно. Но чего я боюсь? Ну да… Приятно, как не крути. Одел ошейник – одни ощущения. Снял ошейник и вперед клеить девок. Чего я так разволновался то? Может воспользоваться моментом и зажигать по полной? В два раза больше ощущений.