– Знаете что, пойдем выпьем. Правда, мне сегодня еще нужно быть в одном месте, но я успею.

– Чудесно, – сказал Эрик. – Почему бы не пойти ко мне? Квартира, честно говоря, не моя, мне ее уступили только на десять дней. Я хотел бы познакомить вас с Сабиной. Я столько ей о вас рассказывал.

– Идемте, – сказал Хэвиленд. – Действительно, пора нам познакомиться, я каждый день слышу, как вы говорите с ней из холла по телефону.

Сабина растерялась, увидев незнакомого человека, вошедшего вместе с Эриком. Квартира принадлежала одному из преподавателей химического факультета, уехавшему в отпуск, и они с Эриком воспользовались ею для своего медового месяца.

– Я привел гостя, – сказал Эрик. – Мы хотим кутнуть!

– Здравствуйте, – улыбнулся Хэвиленд.

– Я вас знаю, – засмеялась Сабина и быстро окинула взглядом комнату, проверяя, все ли в порядке. – Я узнала вас по голосу.

– Я тоже знаю ваш голос. Когда я подхожу к телефону, вы всегда спрашиваете: «О, простите, можно мистера Горина?» Вот этим «о, простите» вы выдаете себя с головой. Вы говорите таким тоном, словно наступили мне на ногу и очень-очень этим огорчены.

Сабина снова засмеялась и покраснела.

– Просто мне бывает неловко отрывать вас от работы. Когда Эрик подходит сам, это совсем другое дело.

Эрик откупорил бутылку виски. Он и Хэвиленд пили большими глотками, откинувшись на спинки кресел. Счастье и гордость настолько переполняли их, что они произносили только «ох» или «ах» и временами, посмотрев друг на друга, принимались хохотать.

Сабина, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого.

– Скажите же мне, в чем дело, – взмолилась она. – Что вас так смешит?

– Нас ничего не смешит, – ответил Эрик. – Нам просто хорошо. Прибор работает!

– Но ведь вы с самого начала знали, что он будет работать.

– Мы только надеялись, – сказал Хэвиленд. – Боже, как мы надеялись! Но знать мы ничего не знали до сегодняшнего дня, вернее, до шести часов вечера. Теперь мы знаем, и, Господи Боже мой, какое это облегчение!

Хэвиленд встал и не совсем твердыми шагами направился к двери.

– Вы очень красивая девушка, – сказал он Сабине. – Вы так же красивы, как и ваш голос, и он – счастливый человек, а вы – счастливая девушка, и надеюсь, что в другой раз, когда я подойду к телефону, вы скажете «здравствуйте», а потом уж будете говорить «о, простите…»

Когда Хэвиленд ушел, Эрик не смог подняться с кресла. Он с самого утра ничего не ел и сразу опьянел от виски.

– Это только ноги, – сказал он. – Голова у меня ясная, как стеклышко. – Он протянул к Сабине руки. – Ах, детка, ты понимаешь, что это для нас значит?

Она села к нему на колени и уткнулась лицом в его плечо.

– Какой день! – вздохнул он и, поглаживая ее волосы, уставился в потолок. – Если б ты только знала, какое это чувство, когда видишь, что вся твоя работа, все идеи, все разговоры наконец воплощаются в нечто реальное! Ничто в мире не сравнится с этим чувством. Все эти месяцы я был, как в тумане. Я даже боялся говорить об этом с тобой. Я сам не знал, действительно ли я хочу быть физиком. Но сейчас я тебе знаешь что скажу? – Он поднял ее голову и, глядя ей в лицо, сказал: – Я люблю свою работу и, клянусь тебе, делаю ее очень неплохо!

– И я тоже могу в этом поклясться, – сказала она.

– А я хочу поклясться тебе еще кое в чем. Клянусь, что мы закончим опыт самое большее месяца через два и что к осени я получу место; и мы с тобой будем женаты по-настоящему, а не так, как сейчас.

– Мне и так хорошо, – мягко возразила Сабина. – Мне очень хорошо. Почему ты все время об этом беспокоишься?

– Я люблю тебя, – едва ворочая языком, сказал он. – Я великий ученый, и я люблю тебя, люблю, люблю.

Сабина выпрямилась и, улыбнувшись, покачала головой.

– Тебе надо поесть. Я сбегаю на угол и куплю чего-нибудь. Я быстро.

Через минуту после того, как Сабина закрыла за собой дверь, Эрик уже крепко спал. Улыбка еще долго не исчезала с его лица, потому что, несмотря на полное изнеможение, он чувствовал себя сильным и уверенным.

Тони Хэвиленд отправился прямо домой. Надвигались сумерки, за рекой уже мерцали крохотные огоньки. Тони наслаждался ощущением собственной силы и блаженно мурлыкал что-то себе под нос. Но, проходя через гостиную, он мельком увидел свое отражение в зеркале и поразился. Он вспомнил вдруг, что трое суток не раздевался. Быстро сбросив с себя одежду. Тони поспешил в ванную. Только сейчас, лежа в горячей воде, он понял, до какой степени устал. Вернувшись в спальню, он бросился на постель и тотчас же уснул.

В десять часов он проснулся и вспомнил, что уже три недели не виделся с Лили. Работа поглотила его настолько, что для него не составляло большого труда бороться с искушением позвонить ей по телефону. Тони поднял голову, чтобы взглянуть на часы; ему мучительно хотелось поспать еще немного, но вдруг его обожгла мысль, что он может навсегда потерять Лили. Почему она ничего не давала о себе знать? Тони в страхе вскочил с кровати, но тут же сообразил, что незачем звонить ей домой – он точно знал, где ее можно найти. Сегодня у его брата Джека большой вечер, и Лили с Дональдом, конечно, там. Тони тоже получил приглашение, но заранее отказался. Сейчас он быстро переменил свое решение и вскоре уже мчался на другой конец города.

Его невестка Прюденс выглядела сегодня почти хорошенькой, – это был один из тех случаев, когда небольшой обед превращается в большой бал, и ее умные глаза блестели от возбуждения.

– Я умираю с голоду, дорогая, – сказал Тони, поцеловав ее в щеку. – Вы мне оставили что-нибудь поесть?

Она засмеялась и взяла его под руку.

– Пойдемте вниз, на кухню. Я скажу, чтоб вас покормили.

Они прошли мимо арки, ведущей в гостиную, и в толпе Тони мельком увидел Лили.

– С кем это разговаривает Лили? – спросил он.

Прюденс заглянула в переполненную комнату.

– Тот молодой, коренастый – муж Коры Бэллантайн. Вы помните ее? Они обвенчались месяц назад. Его зовут О'Хэйр. А другой – Джон Магнус, актер. Он не так стар, как вы думаете, и невероятно красив. Это вас не беспокоит?

– Почему это должно меня беспокоить? Слушайте, Прю, быть может, вы пойдете вперед и распорядитесь, чтобы все приготовили, а я вас через минуту догоню. Мне надо кое с кем поздороваться.

Не дожидаясь ее ответа, он стал пробираться сквозь толпу, туда, где стояла Лили.

Взглянув на О'Хэйра, Тони сразу решил про себя, что это какой-нибудь делец из маклерской конторы на Бродвее, – его наглые голубые глаза смотрели острым, оценивающим взглядом. Актер же привлек внимание Тони просто потому, что он, видимо, всецело завладел вниманием Лили. У Магнуса были седые волнистые волосы, бледное лицо без единой морщинки и лучистые темные, глаза. Хотя он стоял совершенно неподвижно, в его непринужденной позе чувствовалась пластическая грация. Магнус, казалось, был слегка раздосадован появлением Тони и с нетерпением дожидался его ухода, чтобы возобновить разговор с Лили.

– Можно вас на минутку. Лили? – спросил Тони, стараясь не выдать голосом своего нетерпения. Не обращая внимания на обоих мужчин, он взял ее под руку. – Мне надо поговорить с вами.

Она взглянула на него, слегка заколебалась, потом кивнула.

– Разумеется, – холодно ответила она. – Я сейчас вернусь, – сказала она Магнусу.

Тони провел Лили через гостиную на балкон. Она шла с гордо поднятой головой, но казалась очень усталой и неестественно напряженной. Балкон выходил в небольшой сад; от гостиной его отделяла стеклянная дверь. В нескольких шагах от них, в гостиной, толпа, собравшаяся у рояля, шумела так, что они могли разговаривать, не боясь быть услышанными.

– Вы очень невежливы. Тони, – сказала наконец Лили и отвернулась.

– Неужели? Я только хотел объяснить, почему я так внезапно повесил трубку, когда мы с вами на днях разговаривали по телефону. По-моему, сейчас я вел себя необычайно корректно.