В себе я не чувствовала столько смелости. Привыкшая скрывать собственную природу, я всегда осторожничаю. Но в глубине души горит огонь желания стать похожей на истинных детей ночи. Почувствовать пьянящий вкус азарта, ощутить щекотку в животе и бушующее в груди нетерпение. Рискнуть. Не побояться. И узнать, как далеко мне по силам зайти.

Взывая к Полуночной Матери, я мысленно делилась с ней восхищением перед ее созданиями и надеялась, что она сама, вспомнив, какими нас выткала, сжалится над Арденом.

Лишь когда диск луны истаял на небосклоне, я позволила себе заснуть.

Низкий колокольный звон, пронесшийся над академией уже через час, показался как никогда громким. Оторвать голову от подушки не получалось, и даже приплясывания Эвис не помогли. К счастью, долго они не продлились. Плясунья вдруг остановилась и спешно нырнула под одеяло.

Еще несколько секунд я наслаждалась покоем, а потом испуганно подскочила и согнулась пополам. В груди ухнуло, словно что-то дернуло меня изнутри и с силой потянуло на себя.

Не успела я осознать происходящее, как в центре комнаты выросло око перехода. Из него, сверля меня взбешенным взглядом, шагнула Мойра. Как всегда, безупречная: в черном платье, отделанном дорогим посеребренным кружевом; с идеально уложенными волосами; подведенными глазами и губами. На ее фоне я, заспанная, растрепанная и в ночной сорочке, наверняка выгляжу жалко.

— Что ты творишь, Недоделок?! — прошипела она, наступая.

Мысли разлетелись, словно перепуганная стайка воробьев. В мельтешении коричневых перьев никак не получалось уловить главное — ответ на вопрос: что именно разозлило Мойру? Слухи о моем поцелуе? Или она каким-то образом прознала об интересе Ардена ко мне?

— Разве я недостаточно ясно сказала, что тебе следует держаться от Морроубрана как можно дальше?

Из груди вырвался вздох облегчения. Все-таки Хэйден.

— Я поступила неразумно, прости. Но в тот момент мне казалось, что иного выхода нет.

На секунду Мойра нахмурилась.

— Успела попасть на пари? — уточнила она с недоверием.

Искушение соврать было велико. Но один раз я уже попыталась спрятаться за таким объяснением, и это принесло мне лишь новые проблемы. К тому же, не сомневаюсь, рано или поздно сестра узнает правду.

— Нет. Я пыталась помочь.

— Морроубрану? Ты совсем, что ли, разума лишилась?!

Надменность и презрение, отчетливо прозвучавшие в ее голосе, царапнули по сердцу.

— Наверное, — я пожала плечами. — Одна из сапфир решила его приворожить. Я ей помешала. Точнее, хотела это сделать. О зачарованных письменах я вспомнила слишком поздно.

Пухлые губы сестры стянулись в нитку. Совсем как у Лангарии в моменты высочайшего неодобрения. Я проследила за их движением с толикой зависти — у меня так никогда не получалось. Хотя справедливости ради стоит заметить, что моего одобрения никто и не искал. Так что и выказать его отсутствие поводов не было.

— Твоя глупость, Недоделок, может обойтись дорого не только тебе. Не смей забывать об этом!

— Я помню. Но… — на мгновение я запнулась, но все же решительно закончила: — Почему мне нужно держаться от Хэйдена подальше?

Мойра встретила мой взгляд холодным прищуром. Несколько томительно долгих секунд молчала, словно пытаясь решить: достойна ли я ответа. Потом заговорила:

— Ту историю давно замяли. Все, кто о ней помнит, помалкивают. Так что хотя бы на этот раз, — в ее голосе вновь прозвучало презрение, — постарайся обойтись без глупостей. То, что я тебе расскажу, не должно покинуть стен этой убогой комнатушки.

Я с готовностью кивнула и вся обратилась в слух.

Шум трапезной казался приглушенным. Он будто не мог проникнуть сквозь плотный кокон тяжелых раздумий. Спрятавшись в нем, я едва ли обращала внимание на происходящее. Даже очередная перепалка Ллосы, Кигана и Морригана обошла меня стороной. Отодвинувшись — так, чтобы машущая руками мэла не задела мою кружку с имбирным чаем, — я задумчиво выводила круги по жидкой овсяной каше. Вязкая, она тянулась за ложкой, цеплялась за покатые края и стекала неровными дорожками.

Короткие, крепкие словно сучки, пальцы мелькнули совсем рядом, ухватили верхнюю из трех оладий с маленького блюдца и исчезли с добычей.

— А ну положь где взял! — громко возмутилась Ллоса, кидаясь на Кигана.

— Офа фее рафно не ефт, — прошамкал он, умудрившись целиком запихнуть добычу в рот.

Сказанное заставило обоих халцедонов повернуться ко мне.

— Это из-за сплетен о тебе и том колдуне? — нахмурился Морриган. — Не бери в голову. Подумаешь, поцеловала! Вообще раздули на ровном месте жабу в шар. Эти нефриты будто неприкасаемые какие-то!

— Нет, дурень, — фыркнула Ллоса. — Это мы слишком светлые, чтобы сметь до них дотрагиваться.

— Можно подумать, от них убудет!

— А оно тебе прям так надо — трогать их?

— А речь и не обо мне!

Я улыбнулась и мягко, но настойчиво остановила зарождающийся спор.

— Все в порядке. Просто… по дому заскучала, — произнесла с запинкой.

Мэлы понимающе кивнули. Судя по всему, у каждого из них были прекрасные отношения с родными. Разговор тут же вильнул в сторону семьи: зазвучали байки о проказах младших братьев и сестер, истории из детства, шутливое хвастовство количеством утянутых из соседских садов яблок и груш.

Я слушала с вежливой полуулыбкой. Арден бы сразу заметил ее искусственность, но непривычные к отработанным эмоциям мэлы принимали все за чистую монету.

Самого Ардена я так и не видела, и оттого в голову лезли все новые беспокойные мысли. Сердце билось взволнованно, часто. Однако приходилось держаться спокойно. Хватит. Я и так, ошеломленная рассказом Мойры, позволила мэлам заметить мое смятение.

На выходе из трапезной, замешкавшись, я отстала от Ллосы. Дернулась, желая нагнать ее, но врезалась во внезапно возникшего передо мной лерната. Сильные руки ухватили меня за плечи и удержали, не дав упасть. Я посмотрела вверх, собираясь извиниться за неосторожность, но не смогла выдавить и звука из вмиг пересохшего горла.

На меня, не мигая, смотрел Хэйден Морроубран — убийца, отнявший жизнь у халцедоновой ведьмы.

Восхищение, неверие, трепет, страх… Я едва ли могла бы выделить одну из десятка эмоций, захлестнувших меня, точно волна галечный берег.

— Прошу прощения, артиэлл.

Несмотря на внутреннее смятение, мой голос прозвучал спокойно и почтительно. Так, как он и должен звучать у сэлы, посмевшей заговорить с высокородным.

Отступив, я поклонилась и спешно обогнула Хэйдена. Спину жег его внимательный взгляд, но я не позволила себе обернуться. Не сейчас. Не когда я не успела определиться, как следует относиться к рассказу Мойры.

— А все-таки он горяч! — с восторгом выдохнула Ллоса, стоило мне оказаться рядом.

Я сдержанно улыбнулась и качнула головой. О холодности северного колдуна, однако, говорить не стала.

Пристроившись сбоку от малы, я шагала по коридорам академии, недоверчиво косилась на горгулий, удивляясь их количеству, и вполуха слушала очередную перепалку, которую затеяли Ллоса, Киган и Морриган. Казалось, эти трое просто не могли находиться рядом и не цепляться друг к другу. Но при этом, что удивительно, в их пикировках не слышалось раздражения — казалось, все трое получали удовольствие от такого пререкания.

— Лэйни, — позвал Морриган.

Я вздрогнула и постыдно сбилась с шага.

Лэйни.

Так звала меня Лангария еще до проявления — до того, как успела разочароваться во мне. Мойри и Лэйни, две черные жемчужины в тиаре Полуночной Матери — вот кем мы для нее были. Со временем для меня не осталось места ни в драгоценной тиаре, ни в матушкином сердце.

— Да ты совсем, что ли?! — возмутилась Ллоса. — Не забывайся, дурень. Илэйн — сэла. Они, наверное, и не сокращают имена…

— Сокращаем, — я улыбнулась. — Просто меня давно никто так не называл.