Слезы все-таки побежали по щекам. Я всхлипывала, терла глаза, будто ребенок, и никак не могла успокоиться. Столько лет я считала себя недостойной! Слабой, забытой всеми покровителями. Я почти смирилась с собственной никчемностью, о которой мне так часто напоминали сестра и матушка! А сейчас… нет, сейчас ничего не изменилось. По крайней мере, для мира — для окружающих, в глазах которых я так и останусь белым халцедоном, слабым и жалким. Но для меня изменилось все.

Эвис вновь забралась ко мне на колени и принялась ласково поглаживать лапой. А когда я наконец смогла справиться со слезами, дружески боднула, подбадривая, и сбежала на пол. Я же, всхлипнув в последний раз, посмотрела на стянутую ремешком книгу.

Паз в центре нарисованного солнца едва заметно светился. Не помню, светился ли он раньше или отреагировал таким образом на появление камней силы. Хотя какая разница? Главное, у меня есть ключ — гелиодор.

Едва я вставила его в углубление, как моя сила будто взбесилась: рванула сначала к камню, а затем к книге. Напитала ее, словно река высушенную долину, после чего столь же стремительно схлынула. В следующий миг замок, тихо щелкнув, открылся.

Мы с Эвис обменялись взглядами. Мой растерянный против ее азартного.

Аккуратно откинув ремешок, я перевернула первую страницу.

Желтоватые листы оказались шершавыми на ощупь. Васильково-синие чернила выглядели яркими, словно только что просохли. Стоило сильнее — до тихого хруста корешка — раскрыть книгу, как пахнуло нагретой на солнце бумагой и лесом.

Спешить не хотелось. Напротив, в груди царапалось желание всмотреться в каждый завиток каждого символа, с наслаждением провести пальцами по исписанным страницам. Только времени мало.

Отринув ненужные эмоции, я углубилась в поиск.

Почти все описанные заклинания и ритуалы воздействовали на чувства. Но не как приворот, а словно… словно лечили души.

Душа и сила.

Созидание светлых! Ну конечно!

На первой странице, выведенные бисерным почерком, шли названия разделов. Поначалу они показались мне поэтичным набором слов, но теперь все встало на свои места. Я поняла, какой ритуал мне нужен.

Буквы, слова, строчки — каждая выведенная вручную мысль находила во мне отклик. Я чувствовала книгу. Чувствовала отголоски эмоций того, кто ее написал. И они вселяли в меня веру: все получится.

Перечитав выбранный ритуал в десятый раз, я мысленно проговорила его про себя. Убедилась, что запомнила каждый шаг, и лишь после этого, закрыв замок, вернула книгу на место.

— Пора возвращаться, Эв, — я посмотрела на ящерицу. Та с готовностью кивнула.

Покидать тайную секцию не хотелось, расставаться с гелиодором — тем более. Но я отдала камень на съедение Эвис, погладила зеленую спинку и, бросив прощальный взгляд на хранилище, вышла. Дверь встала на место почти беззвучно, запечатав свет под коконом тьмы.

Я возвращалась, не видя дороги. Темнота казалась настолько же кромешной, насколько и холодной. Дышать становилось все труднее. Сейчас, покинув место, родственное моей природе, я особенно остро чувствовала враждебность чуждой силы.

Голова кружилась. Грудь, по ощущениям, сковало тисками.

Добравшись до потайной двери, я остановилась, пытаясь пальцами нащупать рычаг. И когда подушечки уже ощутили узор разделителя — такого же, как и с внешней стороны, — я услышала приглушенное:

— И чтобы ни пылинки! Вчера раздел по сангрологическим проклятиям остался в беспорядке. Если это повторится и сегодня, я лично доложу Мак-Фордин! Быстро, быстро, быстро! — голос хранителя библиотеки звучал недовольно, требовательно.

Я запаниковала.

Горгулья уже ожила? Но кто с ней? И как мне выбраться незамеченной?

Прижавшись ухом к стене, я попыталась понять, насколько близок хранитель к выходу из тайной секции. С той стороны доносился шорох, какое-то шебуршание и хлопки крыльев.

Проклятье! Совсем рядом!

Кокон тьмы надавил сильнее. Голова закружилась.

Разбуженный, вскормленный гелиодором свет дразнил чуждую силу. И она, словно дикий зверь, пыталась его подавить. Тяжесть в груди стала почти невыносимой. Я понимала: долго мне не выстоять. Сейчас лучше вернуться в хранилище света, выждать там некоторое время, а как только появится возможность — выбраться.

Не мешкая, я развернулась в нужную сторону, но успела сделать только два шага. Потом голова закружилась с новой силой, и я поняла, что падаю.

Меня окружало тепло. Нежное, точно ласковый летний ветер, остужающий нагретое за день дерево террасы. Дышалось легко. Почти так же, как в южной резиденции Мак-Моров. После проявления меня перестали туда брать, и летом я часто оставалась в поместье одна под присмотром Ригге. Но я помню, какими волшебными были ночи на юге: как по-особенному перешептывались густые кроны, как убаюкивающе звучал треск сверчков и какой сладкий аромат поднимался от раскинутого за резиденцией сада.

Чувство защищенности и чего-то… родного окутало меня, будто кокон. Я нежилась в нем, терлась щекой и с затаенным наслаждением впитывала каждый миг. Прикосновения, мягкие, нежные, и тихий голос, зовущий меня. В мире воспоминаний было уютно.

— Лэйни… Лэйни, милая, приходи в себя…

Ветер в кронах южных деревьев зазвучал тревожно. Никто не называл меня милой. Даже до проявления.

Беспокойство налетело холодным порывом, остудило разгоряченное лицо и заставило открыть глаза. Я растерянно осмотрелась, поняла, где нахожусь, и попыталась встать. Но тело слушалось плохо.

— Лежи, — вполголоса произнес Хэйден, убирая упавшие мне на лицо пряди. — Не знаю, как долго тьма сдавливала тебя. Пока не почувствуешь, что сила вернулась, лучше не шевелись.

— А ты? Разве тебе не больно находиться здесь? — я мельком глянула по сторонам, убеждаясь, что мы в хранилище светлых.

Хэйден сидел на полу, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене. Меня он устроил полулежа в кольце своих рук: моя голова покоилась на обтянутой кителем груди.

— Как ты вообще тут оказался? — спросила я, заглядывая северянину в глаза.

Тот улыбнулся. Причем настолько тепло, что я смутилась: ощутила, как полыхнули румянцем щеки, и опустила голову, пряча собственную реакцию. Но, судя по тихой усмешке, он все же заметил.

— Твой кайрош привел меня.

— Эв? — я забеспокоилась. — Она здесь? Эв?

Тут же по моей юбке вскарабкался паук и обернулся ящерицей.

— Хвала Полуночной Матери, ты в порядке! — выдохнула я с облегчением.

— Не знаю, что меня забавляет больше: что ты, несмотря на свою природу, почитаешь покровительницу темных или что смогла приручить кайроша.

Я посмотрела на Хэйдена.

— Я ее и не приручала. Мы с ней друз… семья, — исправилась, качнув головой.

Да, все так: Эвис для меня гораздо больше, чем просто подруга. Она та, кому я доверяю как себе; та, за кого я буду бороться, если придется. Моя упрямая топотунья.

Прохладная лапа опустилась мне на руку, а сама Эвис задрала мордочку и посмотрела на Хэйдена едва ли не с вызовом. Колдун встретил ее взгляд спокойно, но в то же время серьезно. Он смотрел на нее как на равную. А потом так же серьезно кивнул, будто подтверждая и принимая ее роль в моей жизни.

— Эв? — уточнил Хэйден.

— Эвис, — призналась я и улыбнулась, следя за его реакцией.

— Ты просто ведьмина ловушка для неприятностей, — выдохнул он, крепче прижимая меня к себе. — Ты хоть знаешь, что имя Эвис…

— Светлое? — с улыбкой закончила я. — Знаю. Но она сама его выбрала.

— Сама? — Хэйден насторожился. — Как вы с ней встретились?

Теперь я не видела причин скрывать от него правду и уже без страха повторила рассказ о саботаже у Дис-Роны. Поделилась догадкой, что Эвис никогда не было в той корзине, и, хитро поглядывая на Эвис, пожаловалась, как непросто было угадать ее имя. Хэйден слушал внимательно, не сводя при этом взгляда с моей подопечной. А когда я договорила, уточнил: