— Это она привела тебя сюда?

Топ.

— Да, — перевела я.

— Но это явно не первые светлые артефакты, верно?

Я недоуменно посмотрела на Эвис. Та недовольно, с видимым нежеланием топнула.

— Верно. Как ты догадался?

Хэйден, до этого не сводивший взгляда с ящерицы, повернулся ко мне.

— Утверждать пока рано, но, думаю, твоя Эвис — артефакт.

— Что? Живые не становятся вместилищем чужих душ, мы храним собственные.

— А она и не вмещала в себя душу. По крайней мере, всю. Думаю, в нее попала лишь частица. Причем, судя по всему, светлая. Это объясняет, как, при темной природе кайрошей, Эвис чувствует свет и ведет тебя к нему.

— Но разве такое возможно?

— Как видишь, — Хэйден хмыкнул. — Наверняка именно поэтому она и пришла к тебе: без подпитки света ей плохо. Если предположить, что живым артефактом она стала давно, то к моменту вашей встречи, скорее всего, Эвис балансировала на грани жизни и смерти. Думаю, в определенной мере она… питается, — подобрал он слово, — твоим светом. Ты нужна ей, Лэйни.

Топотунья слушала Хэйдена настороженно, но в то же время с опаской. А едва он договорил, повернулась и взглянула на меня так виновато, что защемило сердце.

— Она тоже мне нужна, — ответила я твердо и повторила: — Мы семья.

Эвис не заурчала, не стала топать или как-то иначе бурно реагировать. Вместо этого она прикрыла глаза и доверчиво прижалась к моей ладони. И в одном этом жесте крылось больше эмоций, чем в любых привычных для нее танцах.

Я вновь посмотрела на Хэйдена и только теперь заметила капли испарины у него на висках и лбу.

— Тебе плохо? Из-за света?

Я дернулась, пытаясь встать, но он удержал.

— Все в порядке, Лэйни.

Высвободив руку, я прижала ее к лицу северянина и ужаснулась: его кожа пылала.

— А вот и нет. Не стоит геройствовать понапрасну. Кокон тьмы рядом — нужно лишь перешагнуть порог.

— Кто бы говорил про напрасные геройства, — криво усмехнулся Хэйден. Однако моему беспокойству внял: помог встать мне, затем поднялся сам и вышел.

Мы оставили дверь открытой. Полоска света стала той границей, пересекать которую каждому из нас было больно. Опустившись по разные стороны от нее, мы сели так, чтобы оказаться лицом друг к другу. Хэйден сидел во тьме, я на свету. И сейчас я, как никогда остро, ощутила наше с ним различие. Нефрит и гелиодор. Разве могут два столь сильных камня, принадлежащих разным силам, быть вместе?

— Это ничего не значит, — заметил Хэйден, не сводя с меня взгляда.

Я непонимающе нахмурилась, и колдун с улыбкой пояснил:

— У тебя все мысли написаны на лице. Да, ты свет, а я тьма, но только это ничего не значит, — повторил он. — Мы можем быть вместе.

— Пока я не окажусь в Солнечном царстве?

— Пока ты сама не решишь иначе.

Я закусила губу. Что он хочет этим сказать? Что примет любой мой выбор? Что оставляет решение за мной? Но, во имя всех покровителей, это не может быть решением одного человека! Не может! Да и как решиться, если ступаешь во тьме?

— Кого ты видишь? — тихо спросила я и замерла в ожидании ответа.

Сколько бы я ни пыталась убедить себя, что мне достаточно лишь помощи Хэйдена, это не так. С каждым разом находиться рядом с ним все тяжелее. С каждым поцелуем хочется все большего. И пусть меня проклянут за жадность, но я не могу довольствоваться полутонами.

Хэйден качнул головой и улыбнулся.

— Ты так и не поняла? Я вижу ту же ведьму, которая привлекла мое внимание еще в самый первый день: напуганную, растерянную, но гордую. В синем платье, за серым столом. Со внутренней силой, которую не всегда встретишь даже в нефритах. Честную, настоящую, красивую. Слишком осторожную, чтобы довериться, но в то же время слишком уставшую в одиночку сражаться с миром. Да, Лэйни, я хочу защищать тебя. Но не потому, что ты светлая. А потому, что ты — это ты.

Хэйден говорил тихо, но очень уверенно. И с каждым словом его уверенность передавалась мне: она проникала сквозь кожу, струилась по венам и заполняла меня клетка за клеткой. До тех пор, пока не достигла сердца.

Я протянула руку к границе света и тьмы, и на самом ее острие, чувствуя холодное покалывание чуждой силы, мои пальцы встретились с пальцами Хэйдена. Самые важные слова отзвучали, теперь вместо нас говорили наши души, тянущиеся навстречу друг другу, наши прикосновения и наши взгляды.

Ритуал, который мог спасти Ардена, оказался до смешного прост. Уверена, даже темному под силу его провести — всего-то и требуется, что последовательно выполнить каждый из четырех этапов, а в конце замкнуть их активирующей командой. Удивительно, почему темные сами не додумались до подобного? Или они и не пытались? А впрочем, уже неважно. Главное, появился способ помочь Ардену, не пострадав при этом самой.

Все элементы готовились просто, и единственное, что вызывало трудности, — настойка гелиотропа, которую следовало выдержать полных пятнадцать дней. В любой другой ситуации это бы не стало проблемой. Но сейчас, когда до зимних праздников оставалось меньше месяца, любая ошибка может стоить слишком дорого.

Я хотела провести ритуал прежде, чем Арден отправится к Шантарам. Нельзя позволить ему разорвать помолвку. Это не его желание — это желание его одержимости. А значит, придется действовать наверняка.

Хэйден внимательно выслушал мой план, дважды уточнил насчет возможного отката и, убедившись, что тот если и будет, то незначительный, согласился помочь.

Я умолчала лишь об одном — о Мойре. Даже сейчас, доверившись Хэйдену как никому другому, я продолжала оберегать род Мак-Мора. Как бы ни сложилась моя дальнейшая судьба, ничто не должно связывать древний дом с чуждым ребенком. Это не только мой секрет, и доверить его я не могу никому. Даже Хэйдену.

Спустя час мы покинули тайную секцию.

Эвис с готовностью нырнула в карман моего платья. Я, собравшись с силами, шагнула во тьму. Вцепилась в руку Хэйдена и неосознанно придвинулась ближе. Мне нравилось прижиматься к нему, чувствовать соприкосновение наших тел и еще больше нравилось вдыхать его запах.

Дойдя до двери, Хэйден, как и я ранее, замер. Прислушался, убедился, что по ту сторону проход чист, и, накинув мощный полог, открыл потайную дверь. Мы вышли в общий зал. Дождались, когда стеллаж вновь станет цельным, и лишь после этого убрали маскирующее заклинание.

Где-то неподалеку послышались тяжелые взмахи каменных крыльев. Не раздумывая, Хэйден прижал меня к ближайшей полке и поцеловал. Я не воспротивилась, наоборот — закрыла глаза и подалась навстречу. Все во мне отзывалось на его прикосновения. Я хваталась пальцами за широкие плечи, будто боясь упасть, и чувствовала волны дрожи, прокатывающиеся по телу.

Когда над нашими головами раздалась ругань горгульи — клянусь, я пожалела, что хранитель вообще существует. Своим появлением он напомнил мне о приличиях. Щеки нагрелись, словно поцелованные летним солнцем, и я поспешила спрятать лицо на груди северянина. Тот сдержанно извинился за нас двоих и решительно повел меня к выходу.

Почему-то хотелось смеяться. Сильнее сжать руку Хэйдена и, хохоча в голос, сбежать по лестнице. Хотелось улыбаться миру, всем и каждому в нем. Даже бурчащему нам в спины хранителю!

Я летела словно на крыльях. В ушах по-прежнему звучал голос Хэйдена, спокойный и уверенный, а щека, кажется, до сих пор ощущала взволнованное биение сильного сердца. И осознание того, что наш поцелуй разжег в северных горах огонь, наполняло меня пьянящим восторгом.

Мы едва миновали два коридора, когда Хэйден, не выдержав, втянул нас в узкую нишу за гобеленом и снова накрыл мои губы своими. Странное притяжение влекло нас друг к другу сильнее любого приворота. Я задыхалась, забирая его дыхание и возвращая свое. Но мне было этого мало. Я хотела большего: больше поцелуев, больше прикосновений, больше самого Хэйдена. И отдать ему всё — всю меня, мою душу.

— Лэйни… — выдохнул он со стоном, разрывая поцелуй.