Я пожала плечами, не видя особой разницы. Мой свет, мои принципы, все то, во что я верю, — это и есть я.

— Но если вы знали, то почему отпустили? Почему… не убили?

— Мы убили. Только не тебя.

— Что?

— Неважно. Если все получится, поговорим потом. А сейчас, — она запустила руку в складки плаща и достала объемный пузырек, заткнутый пробкой, — выпей.

— Что там?

— Не все ли равно? — надменно осадила Мойра, но все же пояснила: — Зелье кровавого безмолвия. По действию похоже на прабабкино проклятье. Ты же выучила его? — Я кивнула, вспоминая страшную цепочку из двенадцати элементов. — Оно не убьет тебя, но на время лишит рода.

— Почему нельзя было выпить его с самого начала? Еще до того, как я отправилась в академию?

— Потому что безмолвие длится не дольше трех дней. А второй раз применить это зелье невозможно. Оно не может заставить замолчать то, что уже безмолвствовало.

Подойдя к решетке, я приняла пузатый пузырек. Повертела его в пальцах и посмотрела на сестру.

— Это ведь ты его придумала, верно? Но зачем? Ради… меня?

Мойра снова улыбнулась, но на этот раз не надменно или холодно, а очень понимающе. По-сестрински.

— Пей давай, — велела она вместо ответа. — И постарайся сильно не кричать. Зелье не из приятных.

Я вновь кивнула, принимая наставления. Открыла пузырек, но в последний момент замерла.

— Зачем ты принесла тогда камни светлых чародеев в северное хранилище? Как ты вообще поняла, что я там?

— Точно так же, как поняла, что ты здесь: я всегда могу найти тебя. И я всегда чувствую, когда ты меня ищешь или взываешь к моей тьме. Ты не самая хитрая ведьма в этой академии, — хмыкнула Мойра. — А насчет камней все просто. Я услышала разговор двух магистров. Роун настаивал, что в сложившейся ситуации первогодкам стоит познакомиться с камнями светлых как можно раньше. Хромой Торн был с ним не согласен. Но Роун упертый, он бы обязательно исполнил задуманное. Я не хотела рисковать понапрасну и решила принести камни тебе. Под шлейфом тьмы северного хранилища ты можешь сколько угодно их касаться. Кстати, — Мойра нахмурилась, — куда ты дела камни? Я не нашла их в хранилище.

Я улыбнулась, вспоминая нашу с Эвис возню, устроенную на пыльной полке.

— Недоделок, только не говори, что ты их вынесла!

Я покачала головой и добавила, успокаивая сестру:

— Не переживай. Их не найдут.

Мойра посмотрела на меня с недоверием. Несколько секунд прожигала тяжелым взглядом, потом наконец кивнула.

— Пей уже и возвращай мне флакон. Долго болтать опасно. Не хочу, чтобы кто-нибудь почувствовал мой полог.

Я поднесла пузырек к губам, но в последний миг вновь остановилась.

— Серые платья… Их ведь ты подложила мне в сундук?

Мойра не ответила. Но ответ уже и не требовался — я прочла его в сестринском взгляде.

— Спасибо.

Улыбнувшись, я разом опрокинула в себя содержимое флакона, протянула его через решетку. Хотела было спросить о Лангарии, о предсказании звезд, но вдруг почувствовала, как по подбородку потекло что-то теплое. В следующий миг я рухнула на колени и с силой стиснула зубы, надеясь сдержать рвущийся из горла крик.

Кажется, я все-таки кричала. Не помню. Помню только разъедающий нутро огонь, от которого, казалось, плавятся кости. И помню, как ослепла от боли.

В себя я пришла от знакомого ощущения — холодные лапы отбивали взволнованный танец на моем лице.

— Эв…

Сухое карканье мало походило на мой голос. Я попробовала прочистить горло, но первая же попытка отдалась сотней иголок под кожей, словно я умудрилась проглотить терновую лозу.

Оставляя на коже цепочку холодных следов, Эвис сбежала вниз. Я села, погладила ее по задранной мордочке, потом коснулась своего рта. Кожу ощутимо стягивало, под подушечками пальцев бугрились тонкие дорожки запекшейся крови. Думать о том, как это выглядит со стороны, не хотелось. А вот умыться хотелось безмерно.

Я посмотрела на кружку с водой.

— Как думаешь, — спросила сипло, — вода чистая?

Эвис тут же засеменила к подносу. Деловито осмотрела его, обошла вокруг, осторожно тронула лапой, потом забралась сверху и еще более тщательно принялась изучать содержимое тарелки и кружки. Едва приблизив нос к еде, Эвис тут же отскочила и сменила цвет с зеленого на красный. Вода, к счастью, оказалась безопасна.

Оторвав кусок от нижней сорочки, я смочила его и принялась аккуратно обтирать лицо.

— Лучше?

Эвис топнула. Расслабленно шагнула в мою сторону, но вдруг замерла, будто прислушиваясь, и спешно юркнула ко мне под плащ.

По ту сторону решетки открылся зев перехода, из которого вышла Алира Мак-Фордин. В длинном платье, меховом манто, с идеально уложенными волосами, в которых едва заметно поблескивал драгоценный гребень. Спина прямая, взгляд острый, словно когти хищной птицы.

Сейчас передо мной стояла не артиэлла из древнего дома, и даже не директор Академии Полуночи, а скалящаяся гончая, наконец загнавшая добычу. Азарт охоты, гордость и довольство победителя, жажда расправы — в глубине глаз Алиры Мак-Фордин плескались слишком опасные для меня эмоции.

— Все-таки Иштар была права, — мелодично протянула она. — Самый слабый халцедон оказался нашим отродьем… Знаешь, а ведь я не хотела ей верить. Мне казалось, предатель должен быть среди изумрудов — плененные светлые чаще прочих вытягивали именно этот камень. Аливера и Милантэ так старательно присматривались к каждому из первогодков их цвета. Жаль, что их труд оказался напрасным.

Я слушала Мак-Фордин с невозмутимым спокойствием. И когда речь зашла о ее личных гарпиях, во мне не дрогнул ни один мускул.

— Не сомневаюсь, ты знаешь, какая участь уготована светлому отродью, пойманному в этих великих стенах, — продолжила она. — Но вот о чем ты вряд ли догадываешься, так это о том, что мы делаем со светлыми до обряда.

Уголки алых губ изогнулись. Однако вместо улыбки на красивом лице появился хищный оскал.

— Каждое проклятое дитя, что посмело ступить на территорию Академии Полуночи, понесет наказание.

Повинуясь взмаху руки Мак-Фордин, прутья решетки разошлись и открыли проход.

Я отступила.

— Бежать больше некуда, Илэйн. Никто не встанет на твою защиту. Ты предательница и лгунья, посмевшая не просто проникнуть в колыбель тьмы, но и осквернить ее своим светом. Никто не будет скорбеть, когда мы сотрем тебя из полотна вечности.

Мак-Фордин говорила мягко, почти нежно, и от этого каждая фраза звучала еще более жутко. Когда в тонких, унизанных перстнями пальцах возник вытянутый, словно спица, жезл, я отшатнулась и врезалась спиной в холодную стену. Попробовала было дернуться вбок, но Мак-Фордин спеленала мое тело плотным, будто из дыма сотканным коконом. А потом нацелила кончик жезла мне в шею.

Я не стала спрашивать, что это за артефакт. Знание не поможет избежать кары Мак-Фордин. Не академии или Лунной империи, а лично ее — Мак-Фордин. За то, что посмела одурачить, заставила поверить в мою невиновность. За то, что переступила порог ее цитадели.

Игла почти коснулась моей шеи, но вдруг в подземелье раздался низкий, раскатистый рык. Еще до того, как повернуть голову на звук, я уже знала, что увижу, — опаснейшую тварь Лунной империи. Кайроша.

Монстр был не просто большим, а по-настоящему огромным: он с трудом поместился под низкими сводами моей темницы. Ему пришлось широко расставить передние лапы и наклонить вытянутую морду, сейчас изрезанную злыми складками.

С обнаженных клыков вязкими нитями срывалась слюна. Янтарно-желтые, словно две луны, глаза, не мигая, следили за каждым движением Мак-Фордин. Та, к ее чести, не дрогнула. Ей хватило пары секунд, чтобы справиться с удивлением, а затем напасть — с тонких пальцев сорвались сотканные из тумана веревки и проворными змеями устремились к кайрошу. Обгоняя одна другую, они домчались до мощных лап, обвили их и… растаяли.

Кайрош ощерился сильнее, заскреб толстыми когтями по камню, высекая искры и рождая пробирающий до костей скрежет. Воздух завибрировал от протяжного гортанного рыка. И эта вибрация отдалась в моем теле трусливой дрожью.