– Гони! – приказал он Шувалову. Тот выпрямился и, уже не обращая внимания на автоматные очереди, дал полный газ.

– А теперь постарайся от них оторваться, – прошептал Звягинцев, падая на сиденье. Шувалов гнал машину, выжимая из нее все возможное.

Все было разыграно как по нотам. Он действительно приехал домой, и жена сообщила ему, что его срочно разыскивает руководство городского управления и звонили от генерала Панкратова. Горохов позвонил в управление, попросив соединить его с генералом. Хотя Бурлаков и советовал не звонить, тем не менее он решил еще раз все перепроверить.

– Станислав Алексеевич, генерал обедает, – сообщила ему секретарь.

Он разочарованно опустил руку, уже собираясь положить трубку, когда, вспомнив о словах, сказанных ему Бурлаковым, на всякий случай уточнил:

– Он один?

– Нет. С ним Александр Никитич, они сейчас обедают. Два раза уже вас спрашивали.

– Кого-нибудь вызывали?

– Да. Краюхина и Звягинцева.

– Спасибо, – он положил трубку. Все совпадало. Подумав еще немного, набрал номер начальника Московского уголовного розыска. – Как у вас дела? Зачем вызывал Панкратов?

– Из-за ночного происшествия с группой Звягинцева, – ответил Краюхин. Он был мужественный человек и очень опытный сотрудник уголовного розыска. Но назначение на высокий пост в городе сказалось на Краюхине не лучшим образом. Понимая, что скоро будет представлен на генерала, он стал менее решительным и гораздо более осторожным, словно боялся потерять эту должность еще до того, как получит заветную звездочку. Именно поэтому он молчал во время дневной беседы Звягинцева с генералом Панкратовым, не вмешиваясь в разговор.

– А почему приехал Александр Никитич?

– Он узнал о происшествии и хочет выяснить, каким образом погибли двое офицеров.

– Больше ни о чем не спрашивали?

– Нет, только об этом деле.

– Звягинцев рассказал про фотографии?

– Какие фотографии? – не понял Краюхин. – Он ничего не говорил.

– А про обыск у Скрибенко сказал?

– Сказал. И про Липатова тоже сказал. По-моему, наше руководство считает, что лучше не ворошить это дело. Вы меня понимаете, Станислав Алексеевич?

– Понимаю. О чем еще говорили?

– Он рассказал о том, как они брали квартиру Коробкова. Вы приедете на работу сегодня?

– Сейчас приеду, – сказал Горохов, положив трубку. Он стоял у телефона, задумчиво теребя волосы. Жена вышла в коридор и встревожилась.

– Что происходит, Стас? – спросила она. – Ты сегодня не в себе.

– У нас погибли двое наших офицеров, – негромко сказал он. Жена вздохнула:

– Защитил бы докторскую и остался бы в академии, каждый раз, когда уходишь на службу, у меня болит сердце.

– Но сейчас-то оно должно быть в порядке, – поцеловал жену полковник, – я уже давно сижу в кабинете руководства и не бегаю за преступниками.

– Я вижу, – засмеялась она, возвращаясь на кухню. Он прошел в кабинет, подошел к окну и посмотрел вниз. Его «Жигули» стояли в гараже. А рядом с гаражом стояла «Волга» Бурлакова. Они его уже ждали. Он прижался головой к стеклу. Может, Бурлаков действительно прав. А если он врет и авария будет настоящей? Может, Бурлаков тоже играет на другой стороне, и им нужно, чтобы он публично сознался в своих связях с бандитами. А после этого его уберут. Он отошел от окна и прошел к столу. Достал лист бумаги и начал писать. Он писал долго, минут восемь. Потом сложил бумагу, достал конверт, запечатал его и, подумав, надписал: «Подполковнику Звягинцеву, лично».

– Алла, – позвал он жену. Она вошла. Он поднялся, посмотрел ей в глаза, протягивая конверт: – Спрячь его и забудь, – сказал очень серьезно, – если со мной что-нибудь случится, передай Звягинцеву. Ты помнишь Мишу Звягинцева? Он несколько раз приходил к нам.

– Объясни, что происходит?

– Все в порядке, – улыбнулся он, – это так, для страховки.

– Когда ты научился так искусно врать?

Он, поцеловав ее еще раз, поспешил надеть пиджак.

– До свидания, – крикнул он уже из коридора. Потом постоял немного и, уже не решаясь снова позвать ее, вышел, тихо закрыв дверь. Внизу нетерпеливо переминался с ноги на ногу Бурлаков и один из его сотрудников.

– «Мазда» ждет вас, – сообщил Бурлаков, – действуйте, как договорились.

– Надеюсь, ваша дамочка меня не убьет, – пошутил Горохов, проходя к своему гаражу.

– Будьте внимательны, – напомнил Бурлаков.

– Вы не считаете, что ваше предостережение выглядит несколько двусмысленно, – улыбнулся Горохов, открывая ворота гаража, – для человека, который собирается устроить мне автомобильную аварию, вы удивительно заботливы.

Бурлаков усмехнулся. Горохов сел в свои «Жигули» и выехал из гаража.

В условном месте Горохов свернул направо, и навстречу ему выехала «Мазда». Он резко затормозил и взял влево. Его машина врезалась в дом, и, хотя он был привязан ремнем, удар получился достаточно ощутимым. Руль больно ударил в грудь, а нога сильно заныла. К нему уже спешила женщина.

– Вы в порядке? – тревожно спросила она.

– Кажется, ногу вы мне сломали, – морщась от боли, сказал Горохов. Она улыбнулась и, подняв с земли камень, размахнувшись, ударила по стеклу. Посыпались осколки.

– Это обязательно? – все еще морщась, спросил Горохов

– Ногу вы, может, и не сломали, – резонно ответила женщина, – а сотрясение мозга у вас должно быть обязательно. Повернитесь ко мне быстрее. К нам уже бегут люди. – Он повернулся, почувствовав, как она провела тонким скальпелем по его лбу. – Извините, – сказала она, – надеюсь, шрамы заживут. Хотя говорят, что они украшают мужчин.

– В мое время говорили, что большего уважения достоин тот, кто сделал эти шрамы, – сумел пошутить Горохов.

– Возьмите платок, – быстро сказала женщина, – не бойтесь. Это краска. Все должны видеть, что вы в крови.

– Не слишком ли много? – проворчал полковник, принимая платок и прижимая его к лицу. На ладонь капнула красная капля. Вокруг машины уже стояли люди. Откуда-то появился инспектор ГАИ. Женщина объясняла, что она не виновата, а сам пострадавший, нарушив правила движения, проехал на желтый свет. Офицер согласно кивал, бросая выразительные взгляды на все еще сидевшего за рулем Горохова.

– Таких стервецов лишать нужно автомобильных прав, – громко сказал он, чтобы его услышал Горохов. Обычная «шестерка» не производила никакого впечатления на инспектора. Высокое начальство и особо крутые бандиты предпочитали «Мерседесы» и «Вольво». А с владельцами «Жигулей» церемониться даже не стоило. Он сделал несколько шагов к машине, даже не думая вызывать врачей для оказания помощи пострадавшему, строго посмотрел на Горохова и сурово произнес:

– Ваши документы.

– Вызовите машину, капитан, – попросил Горохов, протягивая свое служебное удостоверение, – я заместитель Панкратова. – С инспектором моментально произошла разительная перемена. Он свирепо взглянул на женщину и крикнул:

– Осторожней нужно было ездить. – Теперь он уже не сомневался, что виновата во всем владелица «Мазды». – Врача срочно вызовите, – приказал инспектор, обращаясь к кому-то через голову, – не волнуйтесь, товарищ полковник, – заискивающе шепнул он, – все оформим как нужно. Вы ни в чем не виноваты.

Горохов поморщился. Усердие офицера ГАИ не вызывало ничего, кроме чувства омерзения. Тот выслуживался, опасаясь, что полковник припомнит его слова о стервеце, которого нужно лишить прав.

– Оформляйте все, как положено, – строго сказал Горохов, – и давайте быстрее врача. У меня, кажется, сломана нога. – Через десять минут «Скорая помощь» увозила его в больницу. По просьбе самого Горохова они отправились в госпиталь МВД. О случившемся сразу было доложено генералу Панкратову. Он как раз закончил обедать и вместе с высоким гостем поднялся к себе в кабинет.

– Как это попал в аварию? – не поверил Панкратов. – У него же есть служебная машина. Почему он сам за рулем сидел?