– Вам сообщили конечный результат. Когда мы сюда ворвались, один из преступников, очевидно, вышедший на связь с бандой Коробкова, по еще не установленным причинам решил выброситься из окна.

– Вы ему не помогали? – быстро спросил Кочетов.

– Владлен Константинович, – развел руками Звягинцев, – вы же меня знаете столько лет. Неужели вы думаете, я разрешу выбрасывать столь ценного свидетеля в окно, предварительно не допросив его?

– Вот в это охотно верю, – вдруг улыбнулся прокурор, – на вашу снисходительность бандитам рассчитывать действительно не приходится.

– Когда он попытался выброситься, мы тоже попытались его остановить. И тогда Коробков решил, что может использовать свой шанс. Он ранил нашего сотрудника, а наши офицеры, к сожалению, пристрелили его…

– Но они тоже стреляли в сотрудников милиции, – раздался вдруг сзади женский голос. Прокурор гневно обернулся на него.

– Это еще что такое?

– Я журналистка. Меня зовут Людмила Кривун, товарищ прокурор, – с достоинством ответила журналистка, называя свою газету, – может, вы читаете мои криминальные репортажи.

– Вот только журналистов нам и не хватало, – окончательно разозлился прокурор. – Выйдите из комнаты и не мешайте разговаривать.

Но нахальную девушку нельзя было запугать.

– А еще прокурорский работник. Это так вы понимаете свободу печати?

– На эту тему мы подискутируем потом, – отрезал Кочетов, и один из его сотрудников, подбежавший к журналистке, вывел ее в другую комнату.

– Надо было еще телевидение позвать, – разозлился прокурор, – и снимать ваши героические действия. Рекламы захотелось?

Это было несправедливо. Журналистов Звягинцев не любил и никогда не приглашал. Ему насильно навязывали их общение, и он вынужден был один раз в году соглашаться, чтобы не портить окончательно отношения с руководством. Прокурор понял, что несколько перегнул.

– Ладно, – выдохнул Кочетов, – все равно уже ничего не исправишь. Что вы здесь обнаружили?

– Целый склад оружия, – Звягинцев кивнул в угол, – они всегда бывают вооружены лучше нас. Посмотрите, какую винтовку мы нашли. С лазерным прицелом. У них были даже гранаты. Мы просто сумели быстро сюда ворваться, иначе они бы сопротивлялись долго, и еще неизвестно, сколько бы было трупов.

– Документы у погибших были? – осведомился Кочетов, хмуро глядя в сторону лежавшего на полу оружия.

– У Коробкова нашли два паспорта, – кивнул Звягинцев, – у его ребят тоже были разные документы. И интересно узнать, где они получают эти новенькие паспорта.

– По-моему, это как раз то, чем вы должны заниматься, – ядовито заметил прокурор, поднимаясь со стула, – что-нибудь еще нашли?

Шувалов и Петрашку, стоявшие в соседней комнате, слышали разговор прокурора с их командиром. Но согласно строгим внутренним правилам никто из них не мог вмешаться и доложить о найденных в машине деньгах, об удостоверении сотрудника Кабинета Министров. Все это мог сказать только сам подполковник. Либо не сказать вообще. Окончательное право решать, что говорить, могло принадлежать только одному человеку.

– Есть некоторые странные вещи, которые мы проверяем, – сказал Звягинцев, – в том числе и по самоубийце.

Он не добавил больше ничего, а прокурор больше ничего не стал спрашивать. Но Серегин решил уточнить:

– Этот самоубийца не входил в банду Коробкова?

– Судя по всему, нет. Он оказался здесь случайно и, по-видимому, был посвящен в секреты, которые представлялись ему настолько важными, что он решил прыгнуть из окна, – ответил Звягинцев.

– Вы все точно проверьте, – Кочетов подошел к оружию, – все оружие направить на идентификацию, – строго напомнил он. – В общем, опять вы нас обошли, Звягинцев. Пока меня нашли и пока я сюда приехал, вы успели все подчистить. Трупы увезли, раненые в больнице. Надеюсь, ваш офицер пострадал не очень сильно?

– Ранение в руку, – доложил подполковник, – но пока из больницы никто не звонил. И мы не знаем подробностей.

– Составьте все акты, и я подпишу, – уже мягче сказал прокурор, – вообще-то я приехал сюда не за этим. Мне действительно не нравится, Звягинцев, как вы действуете. Вы понимаете, что вызываете своими действиями волну критики со стороны руководства города и подставляете себя под удары бандитов. Другие группы спецназа действуют хотя бы в масках или стараются себя не афишировать, а вы словно сорвавшиеся с цепи сумасшедшие. Мне уже намекали, что пора расформировывать вашу группу.

Звягинцев выслушал эту речь молча. Потом повернулся и, словно ничего не произошло, сказал, обращаясь к майору Зуеву:

– Заканчивайте обыск. И готовьте протокол.

– Надеюсь, понятых вы потом хотя бы позовете, – проворчал прокурор на прощание, поняв, что его речь пропала впустую. И первым вышел из квартиры. За ним поспешили Серегин и сотрудники прокуратуры. После их ухода, когда в квартире остались только офицеры группы Звягинцева, подполковник подозвал Петрашку.

– Нашли что-нибудь на стоянке?

Вместо ответа Петрашку протянул аптечку с пачками долларов. Звягинцев вытащил одну.

– Это серьезно, ребята, – сказал он задумчиво, – чтобы никто об этом не знал.

Звягинцев вышел в гостиную и подозвал журналистку.

– Послушайте меня очень внимательно, – сказал он, глядя ей в глаза, – я сам не знал, что все так сложится. Но предупреждаю, о сегодняшнем героическом рейде нашей группы вы не напишете ни слова. Ни одной строчки, вы меня понимаете? Иначе я сейчас просто оставлю вас здесь, и вы ничего не сможете узнать или увидеть.

Журналистка пожала плечами.

– Это нужно в интересах дела, – с нажимом продолжил Звягинцев, – поэтому сядь в углу и не мешай нам работать. – Когда он переходил на «ты», это было знаком его доверия. – И чтобы я не слышал ни единого звука. Достаточно и того, что ты присутствовала на сегодняшних событиях. А когда мы закончим, я обещаю интервью по любым интересующим тебя вопросам. Устраивает тебя такая сделка?

Она кивнула и отошла к дивану. Звягинцев оглядел собравшихся.

– Здесь мы больше ничего не найдем, – твердо сказал он, – а ситуация получается интересная. В паспорте нашего гостя есть его домашний адрес. Я предлагаю не ждать санкции прокурора и специального разрешения, а провести немедленно обыск. Немедленно. Его самоубийство, пребывание ночью с бандитами, найденные пачки долларов дают все основания к этому обыску. Я думаю, возражений не будет?

К дому Скрибенко мы подъехали в половине пятого утра, оставив Зуева дожидаться уехавших в больницы и морг наших ребят, которые должны были вернуться на квартиру, чтобы узнать новости еще до того, как мы поедем обратно, на службу. Это тоже наш закон. Все должны вернуться на место и все вместе приехать на службу. Все, кто останется в живых. За три с половиной года наша группа потеряла шесть человек. Это шестьдесят процентов личного состава. Я не знаю, были ли во время войны такие потери после самых ожесточенных сражений. По-моему, нам давно пора выдавать фронтовые сто граммов.

Да вдобавок еще и проблема с транспортом. «Воронок» мы отпустили, еще когда приехал прокурор, и нам остались всего два автомобиля. Байрамов и Дятлов уехали в больницу на нашей служебной «Волге», а свою «девятку» Звягинцев оставил Зуеву. Поэтому на квартиру Скрибенко нам пришлось отправиться вшестером, набившись в один джип. И, конечно, с нами поехала эта дамочка, от которой просто невозможно было избавиться. Но, по-моему, Михалыч и не очень хотел от нее избавляться, имея в виду, что небольшой скандальчик нам даже пригодится, чтобы гарантировать дальнейшее расследование дела.

С другой стороны, она тоже дамочка не промах. Как только Михалыч приказал собираться, сразу вскочила и первой поспешила к машине. Мы все четверо мужчин разместились на заднем сиденье. А Михалыч, который обычно сидел впереди, теперь вполне галантно уступил место этой дамочке. Хотя какая она дамочка? Скорее комиссар, в кожаной куртке и джинсах. Вернее, гибрид комиссара и современной ведущей на радио, которая говорит скороговоркой и курит больше мужиков.