– Отойди от входа, – еще раз попросил он.

– Тебя не простят, если ты отсюда уйдешь, – сказал я ему, – они узнают, что я здесь был и ты меня оставил в живых. Давай лучше договоримся.

– Отойди от двери! – кричит он. Видимо, смерть его товарища на него неприятно подействовала. Это всегда впечатляет. Я чуть отошел в сторону. И сказал сквозь зубы:

– Давай кончай ее. Все равно я тебя отсюда не отпущу. – Он уже это понимал. И поэтому был таким психованным.

– Я ее убью, – кричал он, – я ее убью!

– Что ты можешь? – презрительно сказал я. – Видел я, как ты на диване брыкался. Ты, наверно, и женщины никогда не видел.

Его рука чуть дрогнула. Я ждал этого момента и выстрелил ему прямо в лоб. Конечно, я рисковал. Но нужно идти до конца, как бы тяжело ни было. Уступая подобным типам, вы всегда проигрываете.

Я чуть смазал выстрел, но пуля, пройдя по касательной, содрала кожу на его голове, по-моему, я даже отстрелил ему часть уха. От боли он закричал, и в этот момент она ударила его локтем, пытаясь вырваться. Он замахнулся ножом. Раздумывать было некогда. Я бросился к нему и схватил за руку. Он ревел, как бык. Так мы и покатились на пол втроем. Он пытался вырвать у меня пистолет, а я пытался отобрать у него нож. И Людмила была между нами. Честно говоря, это была не драка, а свалка, в которой мог победить любой из нас. Я понял, что пистолет мне только мешает. Этот тип держал меня за запястье, и я попытался отбросить пистолет.

– Вылезай, – кричал я Людмиле, – вылезай и добей этого гада. – Он был сильным боровом, видимо, проходил спецподготовку. Мне было очень трудно его держать. Я боялся, что он поранит женщину. Она с трудом протискивалась между нами. Он понял, что проигрывает, и заревел еще сильнее. Халат у меня уже давно развязался, но я не обращал на это никакого внимания. Она все-таки сумела протиснуться еще ниже. Честное слово, в этот момент я думал о нападавшем, но и о своем открытом халате тоже думал. Она протискивалась как раз между нами. Мы упали на пол таким образом, что она оказалась лицом ко мне.

Человек все-таки животное общественное, это правильно говорят. Ну какое еще существо может так отчаянно бороться за жизнь и при этом думать о развязанном халате. Странные мы все-таки. Из-за этого еще больше разозлился и удвоил свои усилия, как будто оттого, что она видела меня голым или вылезала, скользя по моему телу, что-то могло поменяться. Как мне мешал ее чертов халатик. Наконец она протиснула голову и попыталась подняться.

– Бери пистолет! – закричал я, с трудом сдерживая своего противника.

Она наклонилась, и он сильно ударил ее рукой, на мгновение отпустив мою руку с пистолетом. Людмила отлетела с криком на диван. Но мне этого было достаточно. Я приставил пистолет к его шее и успел выстрелить. Кровь ударила мне прямо в лицо. А он дернулся и сразу обмяк. Я упал на него весь в крови, больше ни о чем не думая. А Людмила стонала на диване. В комнате было два трупа, и это было очень много даже для такого подготовленного человека, как я.

Получив известие об убийстве офицера милиции в здании ГУВД Москвы, министр сначала не поверил. Он позвонил Панкратову; когда растерянный начальник городской милиции подтвердил этот невероятный факт, министр пришел в бешенство. Он приехал к Панкратову с целой свитой заместителей, среди которых был и Александр Никитич.

Министр, Панкратов и еще человек двадцать сопровождающих ходили по коридорам, наводя ужас на офицеров. Несмотря на ночное время, были вызваны на работу все сотрудники.

Министр осмотрел место убийства, его раскатистый голос был слышен в коридорах и в кабинетах Главного управления. Наконец он вошел в комнату, где находились офицеры группы Звягинцева.

– Товарищи офицеры, – привычно скомандовал Краюхин. Хонинов, Маслаков, Бессонов и Аракелов встали.

– Что происходит? – с порога загремел министр. – Тебя еще назначить не успели, как у тебя офицеров убивают направо и налево. Мы за год столько не теряли в МУРе.

– Разрешите доложить, – привычно начал Краюхин.

– Не разрешаю. Ты ответишь, Краюхин, за все ответишь. Сколько вы сегодня офицеров потеряли? Троих, четверых?

– Пятерых, товарищ генерал, – честно сказал Краюхин. Он уже знал о смерти Свиридова.

– Пятерых, – чуть не замахнулся на него министр, – пять офицеров за одни сутки. Под трибунал пойдешь. И все остальные пойдут. Кто командовал этой группой спецназа?

– Подполковник Звягинцев, товарищ генерал.

– Где он? У него людей давят, как мышей, а он прячется. Дезертир, сукин сын.

– Он не прячется, товарищ генерал, – твердо сказал Краюхин. Панкратов сделал круглые глаза, показывая начальнику МУРа, чтобы тот замолчал.

– Ты его еще выгораживаешь?

– Товарищ генерал, – твердо сказал Краюхин, уже зная, что терять ему нечего, – подполковник Звягинцев не спал двое суток. За последний день он несколько раз рисковал своей жизнью. Ночью была проведена операция по ликвидации банды Коробкова, во время которой трое бандитов были убиты. Мы потеряли двоих офицеров, и был ранен Дятлов.

– Это тот самый, которого здесь убили? – окончательно разъярился министр. – Почему раненый на работе сидел? Устава не знаете? Почему разрешили ему остаться? Почему его не отправили в больницу под конвоем? Или домой?

Панкратов испуганно смотрел по сторонам. Это в первую очередь относилось к нему, и поэтому он постарался спрятаться за спиной заместителя министра, чтобы не попадаться на глаза министру. Но Краюхин не стал прятаться.

– В группе Звягинцева были только такие люди, товарищ генерал, – тихо сказал он, – это была специальная группа особого назначения, на создание которой вы лично давали свое согласие. Сюда отбирали только лучших. Они не привыкли уходить домой, бросая своих товарищей. У них были свои внутренние правила.

– Вижу я, какие они лучшие, – проворчал министр, – столько людей потеряли. Кто ведет расследование?

– Прокуратура уже возбудила уголовное дело по факту убийства. Сейчас их работники допрашивают офицеров, – пояснил Краюхин, – первичное дознание веду лично я сам.

Его смелость и прямота понравились министру. В многотысячной армии сотрудников милиции вряд ли нашлось бы много старших офицеров, осмелившихся так разговаривать с министром. Да еще в подобной ситуации. Министр сам был храбрым человеком и любил отважных людей.

– Через пять минут будь у Панкратова, – кивнул он Краюхину, выходя из кабинета.

За ним последовала вся свита.

Начальник МУРа посмотрел на офицеров.

– Хонинов, – приказал он, – отвечаешь за безопасность каждого. Даже в туалет никого не отпускай. Я двоих у дверей поставлю, чтобы вас охраняли. Похоже, ребята, на вас сегодня объявлена настоящая охота.

– Почему вы сказали, что погибло пять человек? – угрюмо спросил Хонинов.

– Пятый – Свиридов, – сухо сообщил Краюхин, – только что пришло сообщение о его смерти. Его убили у Рижского вокзала.

– Он был другом Шувалова, – сообщил Хонинов, – наверно, он поехал на встречу с ним.

– Похоже на то, – согласился Краюхин, – странно другое. Те, кто напали на Свиридова, были профессионалы. Но они почему-то увезли труп своего товарища с собой. Многочисленные свидетели в один голос утверждают, что они забрали своего убитого товарища. Интересно, зачем им такая обуза. Или труп мог выдать их принадлежность к какому-то ведомству? Как вы думаете? – И, оставив растерявшихся офицеров, он вышел из комнаты.

В кабинете Панкратова министр собрал большое совещание. На нем присутствовал и Краюхин.

– Если мы не найдем того, кто это сделал, то можем расписываться в собственном бессилии, – жестко говорил министр, – чужой человек не мог войти и выйти отсюда. Значит, убийца кто-то из своих. Ваша задача – его найти.

Все молчали, понимая, что министр прав.

– Что случилось у Рижского вокзала? – спросил министр. – Там, кажется, был убит не член группы Звягинцева.