Горохов вопросительно взглянул на него, ничего не спрашивая.

– Это Александр Никитич, наш куратор в министерстве и первый заместитель министра внутренних дел. Я об этом никому не говорил. Ты хотел, чтобы я тебе сказал, кто именно в министерстве работает на них. Я тебе и сказал.

Горохов покачал головой:

– Серьезный товарищ. Он никак не может успокоиться, что не его сделали министром внутренних дел.

– Наверно, поэтому и работает на них. Кто тебе поручил включить в группу журналистку. Он?

– Да, – кивнул полковник, – он.

– Значит, все правильно. Они прислали эту журналистку, чтобы она все зафиксировала и об этом написала. Все было рассчитано правильно. Черт возьми, я не подумал об этой журналистке. Она же теперь опасный свидетель. Ее захотят убрать.

– У тебя есть ее телефон или адрес?

– Нет, конечно. Но Никита ее провожал, должен знать адрес.

– А где Никита?

– Я оставил его с телом Петрашку. Чтобы он вызвал милицию и врачей. Нам было важно, чтобы его опознали, чтобы зафиксировали его смерть.

– Понятно, – кивнул Горохов, – я думаю, тебе лучше вернуться на работу и рассказать все Панкратову. Или попасть на прием к министру. Если он не в игре, то поймет все. А если в игре… Тогда ты живым не вернешься.

– Ты думаешь, лучше идти к нему?

– Да. У тебя ведь есть любопытный материал по его первому заместителю. А они давно не ладят. Поэтому, я думаю, шансов на успех у тебя больше. Примерно шестьдесят на сорок. Но это в любом случае будет утром. А сейчас вернись на работу и выйди на Панкратова. Он хоть и с закидонами мужик, но толковый, должен тебя понять. И главное, он вне игры.

– А если я ошибаюсь, и Панкратов позвонил мне по собственному почину?

– Нет, – сразу возразил Горохов, – я его знаю. Он, может, и слабохарактерный, но мужик настоящий. Он в такие игры не играет. Можешь смело ему все рассказывать.

– Ясно. Может, я пришлю кого-нибудь из наших для охраны?

– А кого именно? Кому ты теперь доверяешь?

Звягинцев опустил голову.

– Эх, Стас, Стас, кто мог такое представить? Я ведь ребят в группу по одному отбирал. Сам отбирал.

– Не нужно переживать. Мы же не знаем, как его заставили работать. Может, купили. А может, угрожали. Ты запомни, если со мной что-нибудь случится, ты ищи полковника Бурлакова из ФСБ.

– Хорошо, что не Баркова. Хотя какая разница. У них даже фамилии одинаковые. Что Бурлаков, что Барков. Одна компания. Пауки в банке. Мне важно было с тобой увидеться и рассказать про Александра Никитича. Еще я хотел узнать, почему ты нас обманул с фотографией.

– Теперь узнал?

– Как мне найти Бурлакова?

– Войди в соседнюю палату и спроси. А лучше позвони в городское управление ФСБ. Он работает там.

– Ясно, – Звягинцев поднялся, – пошли в палату. А то твой охранник решит, что ты заснул в туалете. Или у тебя неприятности с животом.

– Михаил, – позвал его Горохов, – будь осторожен. Не нужно рисковать. Постарайся продержаться до утра. С другой стороны тоже работают люди.

– Не могу, – пожал плечами Звягинцев, – они разбираются между собой, а я должен найти и наказать тех, кто убил моих ребят.

– Михаил, – снова позвал его Горохов. Но тот уже вышел из палаты. Когда Горохов допрыгал до дверей, там уже никого не было.

«Он не остановится», – подумал полковник. Ему было немного стыдно, что он согласился на эту аварию. Получалось, что он дезертировал в самый решающий момент, оставив товарищей одних. Ему было стыдно и неприятно. Он сел. Нога нестерпимо болела. «Идите вы все к черту, – решительно подумал Горохов. – Будь что будет, но я вернусь на работу. Я обязан быть там. Михаил один не справится. Против него будут брошены такие силы». Он допрыгал до дверей и, открыв их, крикнул в коридор:

– Сестра, где вы? – За его спиной сразу раздался мужской голос:

– Вам что-нибудь нужно, товарищ полковник?

Он обернулся. Это, видимо, был тот самый охранник, которого оставил Бурлаков.

– Позовите мне дежурную сестру, – раздраженно сказал Горохов, – пусть срочно придет. И принесет мою одежду. Я возвращаюсь на работу. Так и передайте вашему шефу.

Я сидел на диване и обдумывал сложившуюся ситуацию. Никуда мне идти было нельзя, меня повсюду могли найти. Я продумывал всякие варианты, но каждый раз получалось, что единственно безопасное место – это здесь, в чужой квартире, где меня не будут искать. Горячий чай и таблетка аспирина сказались на мне не лучшим образом. Не забывайте, что я был на ногах уже вторые сутки. Я вдруг почувствовал, что проваливаюсь в сон, и последней ясной мыслью была вина за Дятлова.

Проспал я недолго, все-таки не мог я спокойно спать в чужой квартире. А когда проснулся, то увидел, что она накрыла меня каким-то пледом. На часах было уже половина двенадцатого. В соседней комнате работал телевизор. Странные вкусы, подумал я. Обычно телевизор ставят в гостиной, а она поставила телевизор у себя в спальне. Или там ее кабинет?

Я пошевелился, поднимаясь на ноги. Очевидно, она услышала.

– Уже проснулись? – спросила она, входя в комнату.

– Извините, – пробормотал я, – кажется, ваше лекарство на меня так сильно подействовало.

– Вам никто не говорил, что вы ужасно храпите? – спросила она, улыбаясь.

– Вообще-то нет. Но теперь буду знать.

Она села в кресло напротив меня.

– Уже полночь, – показала она на настенные часы, – по-моему, воспитанные люди в это время уходят домой.

– Мне некуда идти, – пожал я плечами.

– У вас нет дома? Или московской прописки?

Как я не люблю таких острых на язык женщин. Они, как правило, феминистки и дуры, считающие, что все мужчины только и норовят залезть им под юбку. Или в данном случае в джинсы.

– У меня есть прописка, – буркнул я, – это некрасиво. Я у вас в гостях, а вы издеваетесь, зная, что мне некуда уйти.

– Извините, – пожала она плечами, – а что, вам действительно некуда идти?

Я потер затекшую руку.

– Вы же уже поняли, что у нас неприятности, – проворчал я.

– Это я поняла еще сегодня утром, когда увидела, как один из бандитов вывалился в окно. А потом оказалось, что он не бандит, а работник Кабинета Министров. Если бы вы не украли мою кассету, я могла бы сделать очень забавный репортаж о том, где ночью бродят наши ответственные чиновники.

– Какой он, к черту, ответственный чиновник, – пожал я плечами, – он типичный клерк, которого подставили. Все было продумано на гораздо более высоком уровне.

– Вы можете рассказать?

– Принесите магнитофон, я запишу на него сообщение.

Она посмотрела на меня:

– Опять врете?

– Нет. Вы останетесь единственным свидетелем всего случившегося, если мы все погибнем.

– Это так серьезно? – спросила она.

Я мрачно кивнул. Она вышла в другую комнату и вернулась с магнитофоном, включила и поставила передо мной. Я начал говорить:

– Я старший лейтенант специальной группы особого назначения подполковника Звягинцева. Меня зовут Никита Шувалов. Сегодня ночью в составе группы мы брали квартиру, где находился известный рецидивист Коробков со своими людьми. Во время операции нами был обнаружен некий Скрибенко, который, увидев наших офицеров, выпрыгнул в окно. Когда мы осмотрели машину, на которой он приехал, там оказалось восемьдесят тысяч долларов. Машина принадлежала заведующему секретариатом Кабинета Министров Липатову.

Я передохнул и посмотрел на Людмилу. Она молча слушала.

– Мы поняли, что это была рассчитанная провокация, – продолжал я, – на квартире Скрибенко мы обнаружили фотографию хозяина квартиры, снятого с полковником Гороховым. Фотография оказалась фальшивкой.

Я заколебался на мгновение, рассказывать ли про Горохова, но решил, что не стоит. Это может только все испортить.

– Мы решили выяснить, почему нам дали сообщение о квартире, на которой в этот момент, кроме Коробкова, был и Скрибенко. Несколько наших офицеров поехали к Метелиной, которая информировала уголовный розыск об этой квартире. Но там произошел взрыв, в результате которого погибли два наших офицера. Майор Зуев и старший лейтенант Байрамов. Нам удалось выяснить, что взрыв был организован сотрудником ФСБ майором Шурыгиным.