– Что ты сказал насчет монеты? – вдруг привстала она.

– Это я про наши шансы.

– Что ты сказал насчет монеты? – снова спросила она. – Орел или решка. Я вспомнила фамилию офицера, который мне звонил. Его фамилия была Решко. Точно. Решко. Он сказал мне, чтобы я ехала в управление и нашла полковника Горохова. Он сказал, что там уже лежит пропуск, заказанный для меня. И это было чуть позже десяти.

Я схватил ее телефон. Нужно срочно позвонить и узнать, где работает Решко. Чисто автоматически я начал набирать номер телефона Михалыча и замер. Куда я звоню? Наши телефоны наверняка прослушиваются, а звонить еще кому-нибудь в два часа ночи просто глупо. Что же мне делать? Я растерянно посмотрел на Людмилу.

– Опять проблемы? – спросила она.

– Нам все-таки придется сойти, – задумчиво сказал я, – нужно узнать, кто такой этот Решко. Хотя подожди.

Я позвонил в управление, в дежурную часть.

– Добрый вечер, – бодро сказал я, хотя на часах был уже третий час утра, – говорит полковник Комаров. – Я придумал фамилию, чтобы они мне поверили. – Как позвонить в министерство? Мне нужен дежурный.

– Сейчас, товарищ полковник, – быстро сказал наш дежурный и через минуту дал телефон. Я набрал номер телефона министерства. Все-таки хорошо работает наша родная милиция. Ночью тоже на посту. Там тоже ответили довольно быстро.

– Доброе утро, – на этот раз исправился я, – говорят из ГУВД. Это полковник Комаров. Нам срочно нужно найти подполковника Решко. Как с ним связаться?

– Какой у вас телефон, товарищ полковник? – спросил бдительный дежурный.

– Мы на задании, – строго сказал я, – у меня мобильный телефон.

– Назови номер, – попросил я Людмилу. Она сказала мне номер. Я повторил номер.

– Сказать, чтобы он вам позвонил? – спросил офицер.

– Нет. Я хотел узнать, как ему позвонить. Нам нужно уточнить некоторые данные.

Офицер продиктовал телефон. Я уже собирался поблагодарить и отключиться, когда он добавил:

– Он еще на работе. Александр Никитич его не отпускал.

Я замер. Кто это такой – Александр Никитич?

– Они еще на работе? – переспросил я.

– Конечно. Раз Александр Никитич на работе, то его помощник вместе с ним, – снисходительно объяснил офицер. Я посмотрел на Людмилу. Александр Никитич, подумал я. Решко его помощник. Теперь я вспомнил, какой именно Александр Никитич работал в министерстве. Это был первый заместитель министра внутренних дел республики.

Горохов действительно приехал в управление. Он накричал на своего охранника, пригрозил сестре, уговорил врачей, доказывая всем, что не хочет здесь оставаться и дома ему будет гораздо лучше.

– Напрасно вы так рискуете, – сказал ему на прощание врач, – у вас был такой сильный удар. Вы могли бы день отлежаться у нас. Мы бы вас посмотрели.

– Успею еще у вас належаться, – улыбнулся на прощание Горохов и, едва оказавшись в машине, приказал: – Юра, мне нужно срочно на работу. – Водитель, знавший характер полковника, не решился спорить. Просто сообщил:

– У нас там ЧП, товарищ полковник. Министр приезжал.

– Какое ЧП?

– Убили одного офицера и в туалете бросили. Министр такого шороха нагнал, кричал, что всех уволит. Панкратов белый бегал.

– Какой офицер?

– Да из уголовного розыска. Хотя нет, из группы Звягинцева.

– Что ты сказал? – Горохов обычно садился впереди, но на этот раз сел сзади из-за своей ноги. – Из группы Звягинцева? Кого убили?

– Не знаю, Дроздова, что ли. Нет, вспомнил, Дятлова. – Горохов закрыл глаза. Как он мог довериться Бурлакову, как мог оставить своих людей? Он обязан был сидеть с ними. Может, тогда ничего бы не случилось.

– А ты где был?

– Внизу с шоферами.

– А машина Александра Никитича там была?

– Кажется, была.

– Кажется или точно?

– Точно была. Я еще с водителем разговаривал. Он тоже приехал, вместе с министром.

Горохов зажмурил глаза. Он считал себя лично виноватым в смерти Дятлова. Ведь он обязан был понять, что оставшиеся без прикрытия руководства офицеры будут растерзаны своими противниками. Как он мог так ошибиться? Он посмотрел на часы. Время уже далеко за полночь. Наверно, Звягинцев уже добрался до управления.

– Прибавь газу, – попросил он водителя.

– Может, я вас домой отвезу? – нерешительно предложил водитель.

– Прибавь газу и смотри вперед. Мне нужно срочно попасть на работу.

Горохов понимал, что он рискует. Но он понимал, что другого выхода просто не существует. Если сейчас он повернет в сторону дома, то больше никогда не сможет себя уважать. А для сильного человека, каким был Горохов, это было хуже смерти.

Но Бурлаков оказался прав. У проходной действительно дежурили сотрудники ФСБ, узнавшие машину Горохова. Помня четкий приказ о безусловной ликвидации Горохова и Звягинцева, если они появятся у здания городской милиции, трое сотрудников ФСБ одновременно открыли огонь по машине полковника. Водитель, нажав на газ, попытался проскочить, но, попав под обстрел, вскрикнул и повис на руле, у него было прострелено плечо. Горохов пригнулся, впервые пожалев, что не взял оружие. Нападавшие даже не могли представить себе, что у Горохова и его водителя нет с собой оружия. Они могли просто спокойно подойти и пристрелить обоих. Видимо, они это поняли довольно быстро, так как очереди прекратились, и Горохов услышал чьи-то быстрые шаги. Он закрыл глаза. Убежать все равно не удастся.

В этот момент высыпавшие из дежурной части офицеры МВД открыли ответный огонь. Сотрудники ФСБ вынуждены были отступить, напоследок дав еще несколько очередей по машине полковника.

Офицеры дежурной части и другие сотрудники милиции, оказавшиеся в этот момент у дверей, подходили к машине полковника; лежавший на руле водитель стонал.

– Убили полковника Горохова, – пронеслось по рядам, и кто-то побежал докладывать генералу Панкратову. В такие минуты всегда находятся люди, спешащие сообщить любую весть начальству, желая попасть на глаза по любому поводу. Горохов осторожно открыл дверцу автомобиля.

– Перестаньте паниковать, – строго сказал он, – лучше позаботьтесь о водителе. Вы же видите, он ранен. Капитан, – позвал он одного из дежурных, – подойдите и помогите мне дойти до кабинета. Раненого осторожнее доставайте. И везите его срочно в больницу.

Его водителя вытащили из машины и отнесли в другой автомобиль. Горохов увидел, как к нему спешит Звягинцев.

– Ты уже здесь? – коротко спросил он.

– Зачем ты приехал? – изумился Звягинцев.

– А ты бы остался там, если бы был на моем месте? – спросил Горохов и, видя, что Звягинцев медлит с ответом, сказал: – Вот поэтому я и не остался в больнице.

– Идем, я тебя провожу, – предложил Звягинцев, отстраняя капитана и подставляя свое плечо, – я думаю, так будет надежнее.

– Так будет хуже, – улыбнулся Горохов, – нас убьют обоих и вместе.

– Ничего, – отмахнулся Звягинцев, – я всегда мечтал умереть за начальство. Черт тебя подери, зачем ты все-таки вернулся?

– Не мог я там оставаться, неужели не понимаешь? – Они шли по коридору, когда увидели, как навстречу им спешит целая группа офицеров во главе с Панкратовым. Тот был растерян и испуган.

– Что происходит? – бормотал он. – Уже стреляют рядом с нашим зданием. Что происходит?

– Все в порядке, товарищ генерал, – улыбнулся Горохов, – просто мы обязаны закончить расследование, которое начала группа Звягинцева.

– Я уже ничего не понимаю. Хорошо, что вы вернулись, – признался Панкратов, – а вы в состоянии работать? Я слышал, что у вас было сотрясение мозга.

– Ничего. Одну ночь я продержусь, – кивнул Горохов, проходя дальше к своему кабинету, – если разрешите, я сам займусь группой Звягинцева.

– Да, да, конечно, – разрешил генерал, торопливо уходя к себе. Когда-то давно он был мужественным и смелым офицером. Но погоны генерала и очень ответственная должность превратили офицера милиции в заурядного чиновника, больше всего боявшегося за свое кресло. И в этом была трагедия самого Панкратова.