Прозвище Алый Барон мне не досталось. Стараниями Ченгера, разносящего обо мне слухи разного толка, меня прозвали Демоном, так и шептались между собой «наш демон». И это, если подумать, в чем‑то было правдой – достаточно взглянуть в зеркало, чтобы убедиться.

А что может выкинуть человек, наделенный властью и личной силой, представить несложно, да к тому же обладающий таким прозвищем? Это «алый» барон может начать таскать плащ соответствующего цвета и рассказывать всем вокруг, что его потому так и прозвали – из‑за одежки. На Земле история помнит и куда более экстравагантные случаи. Однако «демон», вероятнее всего, начнет кровопускание и устроит массовые жертвоприношения, чем позволит простолюдину обращаться с собой, как с равным.

Поэтому, стоило мне надкусить первому, Густав тоже принялся за еду. Нужно сказать, получилось неплохо на мой вкус – колбаса действительно оказалась в меру соленой, лук чуть хрустел на зубах, а уж картошечка, запеченная на костре после варки, и вовсе казалась просто райским наслаждением.

Так что, пока вода в котле закипела, мы умяли все, что было на решетке. А дождавшись, когда похлебка проварится минут десять, взялись за ложки. Получилось сытно и вкусно, но Густав свою порцию все‑таки досолил после моего предложения. И я в итоге не понял – то ли ему сложно было отказаться, то ли действительно посчитал, что не хватает.

Сам я, отложив пустую плошку, чувствовал себя в прекрасном настроении, так что даже начал улыбаться. Однако, когда заметил, что спутник хочет что‑то спросить, кивнул ему.

– Говори, Густав.

Мяться он не стал и сразу высказался.

– Ваша милость, вам дружину нужно собирать, – произнес он, открыто глядя на меня и вертя в руках пустую миску. – Барон без дружины – это слабый барон.

Я кивнул, не спеша прерывать явно заготовленную речь.

– Ваш отец при себе большой отряд не держал, но у него десяток отборный имелся, кто все время рядом был. Его милость ведь тоже чародеем был, но понимал, что нужно блюсти этикет.

– Да, ты прав, Густав, – снова кивнул я. – Я прекрасно понимаю необходимость дружины. Чем лучше и крепче она – тем больше престижа у тебя в глазах других аристократов. Но давай просто представим на секунду, что я кину клич по Чернотопью, что набираю воинов? И кто явится на мой зов?

Стражник не стал возражать открыто, вместо этого пошел с другой стороны.

– Но ведь можно и научить, ваша милость. Конечно, настоящих профессионалов из вчерашних лоботрясов не сделаем, но, простите за откровенность, ваша милость, от них ведь и не требуется навыки демонстрировать. Только форму носить, да оружие в чистоте содержать. Все равно в случае опасности вы будет магией отбиваться, а не людей на убой отправлять.

Я не спешил с ответом. В запасниках поместья было оружие, но доспехов не нашлось. Разбойники Яна, став его дружиной и стражей, одевались в свое – это стало заметно уже потом, когда мы убирали трупы, предварительно раздевая убитых догола, чтобы полезные в быту мелочи не выбрасывать.

– Ну и стражу отделить можно будет, чтобы мы только за порядком следили. Все‑таки мужики больше к этой работе привычны.

– А куда делась дружина отца? – спросил я, потерев чешую на лице – после долгого ношения маски с заклинаниями регенерации она чесалась просто безбожно.

– Кого‑то Ян со своими бандитами зарезал, кто‑то удрал, – пожал плечами тот. – В Чернотопье никого не осталось, их же все в городе знали, как‑никак ближайшие люди барона.

– Ближайшие люди, – повторил я, вспоминая результаты допросов.

Кристофа предал доверенный помощник. Тот самый Дитрик, который выдал Киррэлу деньги и кольцо бастарда. Мужик ведь отслужил Шварцмаркту немало лет, прежде чем решился на предательство. Вот и доверяй так свою спину посторонним людям.

Но это никак не отменяет необходимости завести дружину из хотя бы того же десятка человек. В сложившемся обществе аристократов они из необходимости превращаются в еще один способ продемонстрировать свое богатство и влияние. Чем круче ты одел свою дружину и чем ее больше – именно в таком порядке – тем более состоятельным тебя будут воспринимать остальные феодалы.

А это – опять расходы на понты. Денег жалко.

– Хорошо, обещаю подумать над твоими словами, – кивнул я. – А теперь хочу спросить – и прошу, Густав, ответь честно – почему вы с Ченгером так друг друга не любите?

– Ваша милость? – вскинул брови Густав, услышав мой вопрос.

– Мне только немые не рассказывают, какой Ченгер прекрасный демон, – усмехнулся я, глядя в лицо стражника. – И сильный, и добрый, а уж как девок любит порадовать…

На этих словах Густав скривился, и я понял, что нашел нужную точку. Теперь оставалось только раскрутить его на подробности.

– Тогда слушаю, – кивнул я, собирая посуду в горку. – Мне лишение проблемы в баронстве не нужны, Густав, но и карать невиновного я не стану. Уж это‑то ты должен был уже понять.

Он замялся, глаза забегали, но мужчина все же набрался храбрости и заговорил.

– Ваша милость, я ничего не имею против вас, – начал он. – Только демон этот… Он же вас оговаривает! Его послушать, так страшнее чудовища в Эделлоне и нет!

Я кивнул, не спеша комментировать. А Густав с какой‑то мрачной обреченностью пустился в объяснения.

– Вы знаете, что Ченгер всем рассказывает, как вы любите пытать людей? И что все, кто попал к вам в застенок, проходят через такие мучения, что молят о смерти, лишь бы не провести с вами еще одного дня?

– Ну, ведь это правда, Густав, – пожал плечами я. – Из всех, кто попал в подземелье, выжила только вдова, приютившая Вилли. И то мы же с тобой сами конфисковали ее имущество, и женщина отправилась к родне в Большую.

– А ваш демон лжет, что вдова ему отдалась, чтобы он о ее судьбе позаботился, упросив вас ее отпустить!

Это уже было для меня новостью. Нет, конечно, я слышал часть тех баек, которыми в безостановочном темпе сыплет Ченгер. Но тут действительно многоходовая интрига!

– Скажи мне, Густав, – произнес я, глядя на собеседника, – стали ли люди лучше исполнять свой долг после этих слухов? Меньше ли нарушают законы Чернотопья? Или мы просто не знаем, изменилось ли что‑то?

Он надолго замолчал, сбитый с толку. Да, Густав прав, меня стали бояться. Он мог подталкивать, чтобы я сделал что‑то, как полагается барону, но, видимо, потому что опасался, что кровавого тирана рано или поздно попытаются свергнуть.

Не был стражник хитрым, мыслил достаточно простыми категориями. И не годился для таких игр. Однако работу свою выполнял не за страх, а за совесть. И если того требовал служебный долг, не боялся донести до меня нужную мысль. То есть мотивация Густава целиком и полностью основана на верности своей работе. Нужно отделить стражу от дружины, он советует мне так и сделать. Кто‑то нарушил закон – он хватает преступника и тащит на суд. И по той же причине возможное восстание подданных – угроза для его службы, так как входит в его зону ответственности.

– Да, ваша милость, законы у нас теперь чтут даже лучше, чем при вашем отце, – ответил он после короткой паузы. – Но ведь…

– Меня не любят, – кивнул я в ответ, и Густав вздохнул, признавая без слов. – Но это как раз не страшно, – махнул рукой я. – Я барон Чернотопья, а не талер, чтобы всем нравиться. Король поставил мой род править этой землей, и видит Райог, я делаю все, чтобы исполнить возложенный на меня долг. К сожалению, так устроен человек, что для того, чтобы вести себя правильно, ему нужен надзиратель со страшной палкой в руках, который эту руку при случае переломит, если кто‑то будет вести себя плохо.

Густав вздохнул, явно со мной не соглашаясь. Но я и не собирался его переубеждать. Да, стража – один из моих ресурсов, но это не делает нас друзьями. Он мой подчиненный, и главное, чтобы продолжал работать на меня так же хорошо, как и раньше.