Кирилл… Кирилл стал правой рукой Степаныча, владельца ночного клуба, в котором он работал. Оказалось, у парня талант не только к карточным играм, но и к ведению бизнеса. Бездетный Степаныч чуть ли не за сына теперь считал Кирилла и методично оттачивал его предпринимательскую жилку.

У друзей появилась своя, не касающаяся Сашу жизнь. Как, собственно, и он не мог поделиться с ними успехами на поприще освоения магии. Дорожки расходились прямо на глазах, и это вызывало тоску.

Нет, просто так слинять из своей жизни ему не дадут — придётся проставляться. Оставалось только придумать правдоподобную, а лучше максимально правдивую версию, почему он решил забрать документы из вуза. И, желательно, позитивную, чтобы проводы не превратились в траур.

Утешало отсутствие бесполезных уже пар, занимающих кучу времени. Саша сомневался, что пустые строчки в ежедневнике у него увеличатся, но наверняка их заполнят чем-то более полезным. Уж в практичности подполковника сомневаться не приходилось.

Однако всё это меркло рядом с тем фактом, что уход из института придётся как-то объяснять родителям! Вот уж к чему жизнь не готовила…

Утро встретило криком будильника. Единственного будильника. Роскошь в виде нескольких, идущих друг за другом, теперь отсутствовала. Просто потому, что не было времени на посылание очередного звонка нафиг.

Подъём в половине шестого утра, быстрые водные процедуры, форма и в шесть ровно все новобранцы-варяжата стояли на плацу полигона ровным строем перед самым грозным варягом из тех, что они знали — Григорием Ермаком.

Здоровенный, высокий, источающий опасность и силу, этот воин до мозга костей вызывал трепет, просто стоя напротив и прищуренными глазами водя по шеренге. Во взгляде его читалась непредсказуемость — очень неприятное чувство для тех, на кого оно направлено.

Молодые новобранцы рассматривали шрамы, огрубевшее лицо, мозолистые руки. Всё в этом человеке говорило о непростой судьбе и огромном количестве пережитых битв. Однако он не был старым. Длинные жёсткие усы свисали на подбородок, полные силой и крепостью, а под густыми бровями, которых едва не касался шрам, тянувшийся от самой бритой макушки, сверкали живые глаза мужчины лет тридцати пяти, не более. Наверное, он когда-то считался красивым, может даже смазливым, но пройденные испытания внесли свои коррективы.

— Молодая кровь… — по-хищному, с наслаждением прорычал он. Широкие ноздри раздулись, вбирая в себя запахи новых подопечных, и от этого зрелища им становилось не по себе. — Щенки, да вы мамкино молоко ещё не выветрили!

Ужасный оскал исказил его лицо, и Саша нервно сглотнул от увиденного.

Ермак игрался с ними, забирался в голову и наводил страх специально. Это не требовало от него ни шага, и получалось чуть ли не само собой. Саша не видел товарищей, но чувствовал, как все они напряжены.

— Не волнуйтесь вы так, — в грубом голосе не было ни намёка на то, чтобы перестать волноваться. — Я заставлю вас пахнуть настоящими мужчинами. Это будет непросто, — Ермак наконец-то сделал пару шагов в сторону, вдоль линии строя, от чего кто-то едва не дёрнулся, — но я приложу все усилия, — варяг резко сменил направление и пошагал в обратную сторону. — Сделаю из вас настоящих воинов!

Процесс метаморфозы Ермак начал тут же. Видимо, ему наскучило издеваться. Первым делом провели разминку — пару сотен кругов по полосе препятствий. На пятидесятой Саша даже смог успокоиться и решил, что всё не так плохо, но вдруг полоса ожила, принялась плеваться огнём, бить током, сдувать плотными нарывами ветра, расшатывать землю, сбивать волнами грязной воды и мешать ожившими ветвями колючих кустарников, растущих по пути.

На новобранцев собрались посмотреть многие. Опытные варяги, часть которых ещё и не ложились после ночной гулянки, подбадривали своих фаворитов и устраивали ставки на совершенно разные прогнозы: кого чем собьёт, кто первым окажется в пасти призванных после мега-зверей (они имели такие размеры и внешность, что Саше пришло на ум только это название) и кто каким придёт к финишу.

Испытание было жестоким, но никто не сошёл с дистанции. Игорь Павлович не зря старался на общих занятиях и многочисленных отработках, он мог гордиться результатами своих трудов. Даже не запыхались больше, чем это требовалось.

Но следующая часть утренней тренировки имела лишь один положительный момент — она была последней, и за ней следовал завтрак. Но вот когда Ермак огласил, в чём она заключается, аппетит куда-то улетучился, и на его место явилась тошнота, вызванная страхом.

— А теперь, щенята, вам нужно показать, чего вы стоите, — варяг улыбнулся, и от улыбки стало всем темней. Медленно, смакуя устремлённые на него взгляды, он начал оборачиваться в волколака. Медленно. Человеческие черты плавно переходили в звериные, голос его становился глубже, рычание пробивалось с каждым словом всё убедительнее. — Решайте, кто первым смахнётся со мной. И не сдерживайтесь, иначе я за себя не отвеч-р-р-ра-а-а-р-р-ю-ю-у-у-у.

Перед ними предстало настоящее чудовище. Ещё выше и шире, с длинными, острыми когтями и кровожадными клыками, блестящими из оскалившейся пасти. Цивилизованности предавала лишь растянувшаяся раза в полтора форма, да и та нисколько не пыталась скрывать опасность своего носителя. Те оборотни, с которыми имел дело Саша, рядом с ним выглядели бы плюшевыми игрушками.

Нападать на такое существо означало признаться в умалишённости.

— Я пер-р-р-р-вый! — в сторону Ермака выскочил на ходу превращающийся Орлов, чем знатно раздосадовал Артёма, лишь по нахлынувшему на него предвкушению упустившего момент.

Волчонок набросился на варяга, и тот не стал проявлять снисхождение. В следующий миг после столкновения Ермак небрежно махнул рукой, и Орлов, издав глухой обрывистый писк, отлетел в сторону и пробуравил носом землю.

Артём уже дёрнулся занять его место, но варяжонок тут же поднялся и снова устремился в бой, теперь намного осторожнее.

Ермак одобрительно ухмыльнулся, насколько это могла делать полуволчья морда, и принял новую атаку уже более сдержанно. Звериные когти просвистели в воздухе, клацнули клыки, лапы двигались так быстро, что приходилось напрягать зрение, чтобы уследить за происходящим.

Варяг игрался, словно кошка с мышкой. Уклонялся в самый последний момент, специально подставлялся и пока что не трогал свою жертву. Он оценивал новобранца как бы со стороны, продолжая вольготно чувствовать себя на линии атаки.

Орлова пошатывало ещё от первого пропущенного удара, стойка то и дело находилась на грани равновесия, но волчонок продолжал огрызаться. Им двигало честолюбие, горькая обида от столь унизительной ошибки, и теперь сын благородного рода пытался реабилитироваться.

Долго это не продлилось. Григорий был хорош, действительно хорош. Он понял, что использовать грубую силу против такого же волколака, который ещё и крупнее, неизмеримо опытнее, было бы глупостью. Поэтому волчонок брал прыткостью, ловкостью, гибкостью. Несколько раз казалось, что он действительно вот-вот заденет Ермака, но всё проходило мимо. Скорости нарастали, и теперь уже для Саши на арене мелькали два шерстяных пятна, не предоставляя возможности разобрать происходящее. Было только понятно, что Орлов получает удар за ударом, а после снова бросается в бой, будто забывая об этом.

В какой-то момент Ермак решил остановить схватку, и следующий его удар оказался намного сильнее. Волчонок отлетел далеко и с разгона врезался в землю, и все, кто наблюдал за ним, поёжился от фантомной боли.

— Когти спрятал, — прошептал сам себе Макс, но Саша услышал и после этого заметил, что на Орлове не осталось никаких порезов.

Только над второй бороздой поднялось облако пыли, как из завесы снова выскочил волчонок, ещё злее и свирепее. Он издавал какой-то дикий необузданный рёв.

Ермак больше не жалел волчонка, он сделал шаг в сторону, пропустил тушку мимо себя, схватил за лапу и провёл подсечку.