Нелицеприятное зрелище, в общем.

Чем занимался Артур, знал лишь он сам, а спросить было некому. С виду он просто сидел в отдалённом уголке, уединившись. Казалось, он и вовсе заснул, но это было не столь далеко от истины. На самом деле Артур медитировал, блуждая между сном и явью. При этом он пытался удержаться в таком промежуточном состоянии, сохраняя осознание окружающей реальности и стоя у края бездны, ведущей в глубины его разума. Пока получалось лишь падать в эту бездну и выкарабкиваться из неё. И снова падать, будто он учился плавать методом проб и ошибок.

И все они так были заняты тренировками, что не заметили мелькнувший в дверях невысокий силуэт.

Саша склонился над неподвижным обломком железобетона. Только он знал — обломок дрожит, но так слабо, что это заметит далеко не каждый телекинетик. Дело в том, что Саша придерживался схожего с Артуром подхода — балансировал на грани захвата объекта под контроль. Он чувствовал, как по телу разливается магия, как она вырывается наружу — чистая, ещё не преобразованная в телекинез. Магия дымилась незримыми туманами, обволакивая кожу, но теряла чистоту с каждым нанометром, как только покидала организм. Теперь он отчётливо различал чистую магию — топливо его способности — и преобразованную. И даже чувствовал, как распыляется эта энергия, превращаясь в телекинез. Конечно, процент потерь был слишком мал, чтобы повлиять на что-то, но теперь он мог это видеть, а значит, продвинулся вперёд. И понемногу, на доли процента, магия снаружи становилась всё чище, поддаваясь контролю Саши. Был ли смысл в такой практике, помимо призыва, уже освоенного им? Саша не мог на это ответить. Он просто с присущей ему жадностью до всяких умений набросился на новое открытие, особенно раззадорившись тем, что это умение так долго и ловко пряталось от него.

Вдруг от дрожи железобетона его начало что-то отвлекать, вторгаться в гармонию познания. Он не мог понять что это и даже не сразу заметил помеху.

И тут он очнулся от хлопка по спине. За первым последовал второй, за ним третий, а после о спину принялись барабанить, что есть силы.

— Саша, Са-а-аша-а-а! Что с тобой?! — испуганным голосом чуть ли не кричала Аня.

Её распущенные волосы взлохматились от тряски, взгляд пылал волнением, по-детски искренним.

— А? Что? Э… — Саша ещё приходил в себя. Аня, увидев положительный результат своих стараний, теперь принялась трясти его за плечо. — Аня? Что ты тут делаешь? Да успокойся, хватит дёргать.

Девочка бросала взгляды на остальных членов отряда, дольше всех останавливаясь на Глебе, который, казалось, вот-вот взорвётся.

— Что происходит? Вы ведёте себя странно, очень странно и… пугающе, — она всё ещё держалась за его плечо, будто отпусти она его, и тот снова провалится в никуда.

— Тренируемся. Это вроде как особая тренировка, не похожая на остальные.

Саша окинул взглядом зал. Глеб продолжал деформироваться. Он более всех произвёл на Аню впечатление. И вряд ли в хорошем смысле этого слова. Вика, на грани нервного срыва, готова была уже голыми руками разметать эти чёртовы деревяшки, но пока сдерживалась. А Артур… сидел. И, по всей видимости, спал. Но Саша надеялся, что у него всё идёт по плану — кто поймёт этих телепатов?

— Вот он не похож на того, кто тренируется, — заметила Аня, указывая на него. — Ты уверен, что всё так и должно быть?

Саша усмехнулся.

— Нет, не уверен. Но тут я им не указчик.

Он перевёл взгляд на неожиданную гостью, нахмурился.

— Подожди. А что ты здесь делаешь? — лицо девочки дёрнулось. Она пыталась держаться невозмутимо, но удавалось это довольно неловко. — Опять убежала? — Саша вдруг осенился игривой улыбкой, показывая, что одобряет авантюру.

Да и кто он такой, чтобы упрекать в непослушании?

— Не волнуйся. Головная боль Николая — это не моё дело.

Аня облегчённо вздохнула и расслабилась. Даже ненадолго позабыла про Глеба.

— Как ты? Всё никак не получалось забежать к тебе — замотался. Извини.

— Вот-вот! — воскликнула девочка, шлёпнув по плечу с показушным возмущением. — Уже который день прошёл! В последний раз мало того, что забежал всего на пятнадцать минут, так ещё и носом клевал всё время. А теперь и вовсе позабыл.

Саша усмехнулся, глядя на надутые щеки. Да, он действительно в последнее время был занят. Олег так и метал поручение за поручением, не давая передохнуть. А то малое количество свободного времени, что оставалось, приходилось тратить на тренировки. Саша зацепился за идею вырваться из лап обстоятельств и прихватить с собой и ребят, и Аню, словно в край оголодавшая собака вгрызается в столь желанную кость. Но ему нужно стать действительно сильным, чтобы противостоять Триглаву и не пасть под гнётом Штаба. Потому он и вкладывал все силы в развитие.

— Я же извинился, — оправдывался он. — И даже прихватил небольшой сюрприз.

— Ваня. Ва-а-аня… Иван! — последнее Катя бросила так резко и громко, словно выстрелила.

— А? Чего? — наконец услышал он, подскочил.

— Ты оглох что ли? Пошли обедать, говорю. Двенадцать уже.

— Нет, не до обеда сейчас. Если не сдам отчёт, меня начальство закопает.

— Да успокойся ты. Ниже дна упасть нельзя, — она наверняка хотела подбодрить, но по недовольному взгляду поняла, что вышло неудачно.

За окном снова дул сильный ветер, разнося ливень по округе и прогибая деревья.

— Отвратительная погода, — заметила девушка. — Когда уже лето наконец? Пора бы…

— Что лето — тут год отвратительный, — пробурчал Иван, непрерывно стуча по клавиатуре.

Назвать год неудачным — всё равно что не сказать ничего. Триглав, мелкая бандитская группировка воров и шпаны, на которую обращали внимание не больше, чем на шалости особо активных подростков в период полового созревания. Сначала они проникли в Академию, а потом пошли на убийство. И кто убил! Предатель! А ведь Иван курировал эту банду. Выжидал. Не без команды свыше, конечно, оттягивал момент, чтобы выйти на более крупную рыбу. Довыжидался…

Так нет же — ублюдки не собирались останавливаться на достигнутом. Он все силы приложил, чтобы поймать этого предателя Савельева, сутками сидел в офисе, руководил операциями, заставлял и других работать денно и нощно, но так и не добрался до цели. Утешали лишь несколько пойманных пешек, пара базировок, которые не успели свернуть (одну из них накрыли во время «сворачивания»), и пустые уже здания, куда Триглав теперь не сунется.

А Савельев всё бегает… и как бегает!

Триглав стал настоящей занозой в заднице. Вдруг оказалось, что гады развили высокотехнологичную коммуникационную сеть по всему городу и способны прятаться по своим телепортационным туннелям словно тараканы по щелям. А теперь, после недолгого затишья, активность их возросла до невиданных масштабов. И Савельев приложил к этому немало усилий. Львиная доля преступлений по всем уликам была совершена его отрядом.

Штаб завалили заявлениями от возмущенных убытками знатных семей. Те же семьи писали и в правительство, жалуясь на безделье Штаба, и из правительства, состоящего из ещё более высокопоставленных шишек, но, видимо, специально не тронутых Триглавом, по шапке прилетело главе Штаба, Святославу Владимировичу Галицкому; Галицкий раздал оплеух своим замам, пригрозив штрафами, выговорами, лишениями премий и даже сменой погон на менее солидные. Заместители, в свою очередь, спустили собак на своих подчинённых, а те быстро нашли козла отпущения — то бишь самого Ивана. Сразу полетели крики, угрозы, финансовые санкции и требования разобраться уже с этой шайкой раз и навсегда.

Штаб завалили возмущениями от знатных семей. А когда они поняли, что это не помогает, начали писать в канцелярию правительственного парламента с жалобами уже на Штаб. И тогда сверху прилетело по самой макушке руководства. А от них ниже и ниже, и так пока не дошло до него.

«Приехали! — возмущался Иван. — Нашли крайнего!» А ведь он пол-леса извёл на рапорты и доклады, что, дескать, Триглав требует большего внимания, большего финансирования, что эта группировка вылезает из рамок обычных мелких банд. Кое-как слова его дошли до ушей руководства лишь после скандала в Академии, но и тогда дело быстро замяли, пообещав простолюдинам содействия и дополнительного внимания, даже исполнили некоторые обещания, но, главное, успели перехватить инициативу и подмять руководство бунтовщиков под крыло Академии. На этом и успокоились. А зря.