28-й съезд КПСС начал свою работу 2 июля 1990 г. Распространялись слухи, что Горбачев уйдет со своего поста. Возможно, он думал об этом. Но передумал и пошел иным путем. Значимость Политбюро была резко ослаблена.

Теперь даже на покорном партийном съезде КПСС в июле 1990 года четверть делегатов (1116 против 3411 голосов) осмелилась голосовать против вождя такой исторической направленности. Критика велась по той линии, что Горбачев сдает позиции, нимало не совещаясь с собственной партией и ее руководством. Шеварднадзе и Яковлев были вынуждены покинуть Политбюро. Западные аналитики и дипломаты продолжали называть их ведущими реформаторами, хотя никто из этих аналитиков не мог назвать ни единой проведенной ими реформы. Кроме сдачи национальных позиций, естественно.

Делегаты жаловались на то, что Горбачев и его союзники подорвали Организацию Варшавского Договора, потеряли Прибалтику, сокрушили идеологический фундамент собственной партии и ведут дело к краху СССР. Горбачеву советовали «меньше путешествовать по миру и больше сосредоточиться на своей собственной стране».

Голосование за пост Генерального секретаря привело к победе Горбачева — 3109 «за» и 1116 «против».

Заместителем Генерального секретаря был избран бесцветный новый (вместо Щербицкого) глава КП Украины Владимир Ивашко. Теперь стало ясно, что и в партии и в стране сближение с Западом, столь просто обставившим Горбачева, перестало быть популярным. Все большее число голосов открыто обвиняло Горбачева в сдаче Восточной Европы. Поздно. Прежняя партийная покорность, отсутствие самостоятельного мировидения уже сыграло свою превратную роль, дело было сделано. За овации и деньги.

Во время съезда Лигачев и многие другие вели массированную атаку против внешней политики Горбачева и его политики, лишившей СССР влияния в Восточной Европе. Говорилось об опасности германского объединения. Самые большие эмоции вызвали уступки, сделанные в пользу Соединенных Штатов.

Горбачев занимал оборонительные позиции, он пытался обыграть тот тезис, что у Советского Союза сейчас меньше врагов, чем было ранее, что у СССР сейчас больше друзей, чем было ранее. Себе в помощь Горбачев призвал не только Шеварднадзе, но влиятельных военных, таких, как маршал Язов, генерал армии Моисеев, секретарь ЦК КПСС по проблемам обороны Зайков (возглавлявший межведомственный комитет по проблемам разоружения).

Вот как пытался оправдаться Эдуард Шеварднадзе: «Мы потеряли наших стратегических союзников, товарищи…. когда использовали силу в Венгрии в 1956 году, когда вторглись в Чехословакию в 1968 году, когда вошли в Афганистан. И когда поссорились с Китаем еще до перестройки. Кризис в Польше тоже начался задолго до перестройки». Шеварднадзе без особой ловкости пытался отрицать факт сдачи ГДР. «Народ ГДР решит свою судьбу сам». Шеварднадзе пытался защищаться, указывая на тратимые в гонке вооружений миллиарды. Что касается Германии, то выбор у Советского Союза был невелик обратиться к 400 тысячам своих войск и блокировать германское объединение, или работать вместе с Западом в построении безопасной Европы. Возмущение в зале. Шеварднадзе смертельно обиделся на Горбачева за то, что тот не защитил его в эти отвратительные для него минуты.

Если судить объективно, у Горбачева не хватило хитрости и лицемерия, чтобы отчаянно защищать свою очевидно провальную внешнюю политику. Возможно, у него просто не поднялся язык называть черное белым. И Горбачев явно думал о своем. Спустя несколько дней после окончания Июльского съезда КПСС он призвал канцлера Коля для рассмотрения вопросов объединения Германии.

Через три дня после окончания 28-го съезда Горбачев встретил канцлера Коля и сделал последние уступки в вопросе о принятии объединенной Германии в НАТО («если таковым будет выбор немецкого народа») в обмен на некоторые уступки со стороны Коля:

— Германия ограничит свои вооруженные силы 370 тысячами солдат;

— германские вооруженные силы (и негерманские) принадлежащие НАТО, не будут размещены в Восточной Германии (особенно когда там будут размещены советские войска);

— Германия берет на себя содержание советских войск в Германии на несколько (от 3 до 5) лет и будет оплачивать их размещение на территории Советского Союза;

— объединенная Германия возобновит свои обязательства не обладать ядерным, химическим и биологическим оружием

Все эти оговорки были немцами приняты.

Как пишут Бешлос и Тэлбот, «Горбачев пытался получить за объединение Германии взятку на продолжение своих реформ»³⁰⁶. Американцы жадничали, а Коль пообещал 15 млрд. долл., и Буш был рад этому.

Процесс сближения двух германских государств продолжался. К 12 сентября 1990 г. переговоры в формате «2+4» завершились общеприемлемым компромиссом, который увенчала совместная декларация Бейкера и Шеварднадзе, отменяющая оккупационный статус четырех держав — победителей во Второй мировой войне и открывающая дорогу к формальному воссоединению Германии 3 октября 1990 года.

22 июня в Восточном Берлине состоялось еще одно пленарное заседание механизма 2+4. Восточногерманский министр иностранных дел Маркус Мекель передал участникам сессии еще одно советское предложение: страны НАТО и ОВД объявляют, что не считают себя военными противниками и объявляют об отказе от применения силы. Это предложение не имело смысла: Организация Варшавского Договора разваливалась на глазах, а для НАТО как военного союза объявить о неприменении военной силы (которая пестовалась на маневрах всех стран-участников каждый день) — было просто нелепо.

Но еще больше удивил всех Шеварднадзе, когда выдвинул предложение об объявлении трех-четырехлетнего периода, во время которого участники обоих блоков будут следить за тем, чтобы «ограничить мощь объединенной Германии». Этим будет заниматься некая ревизионная комиссия. Извиняющимся тоном Шеварднадзе говорил, что его предложение — лишь проект и он готов к любого рода дополнениям и исправлениям. Напрасно. Все коллеги Шеварднадзе — Бейкер, Дюма, Херд и Геншер восстали против предложения Шеварднадзе. Бейкер сказал, что советский план «ограничит германскую суверенность на многие годы». Американский госсекретарь объявил несправедливым то обстоятельство, что Германия будет «сознательно выделена, если она станет жертвой дискриминации». Слишком поздно Шеварднадзе опомнился. Если опомнился вообще.

Четыре раза по ходу презентации Шеварднадзе оговаривался, что многое в советской позиции будет зависеть от саммита НАТО, которому предстояло собраться в Лондоне в июле 1990 г. «Горбачев очень обеспокоен тем, как на лондонском саммите будет выглядеть НАТО в контексте объединяющейся новой Европы». Бейкер обратился к Шеварднадзе, глядя ему прямо в лицо: «Скажите нам, что могло бы успокоить вас в отношении вашей безопасности и мы вам скажем прямо сейчас, что мы можем для вас сделать». Самым униженным образом Шеварднадзе сказал, что требование еще на несколько лет продлить оккупацию Германии «по отдельности» — это «не мое и не Горбачева требование, это требование Политбюро». Шеварднадзе сказал, что прогресс в отношении Германии будет зависеть от съезда ЦК КПСС, который состоится в июле текущего года. Денис Росс пишет, что никогда не видел Шеварднадзе столь «запутанным».

Тарасенко позже признал, что Шеварднадзе был вынужден выдвинуть в Восточном Берлине свой документ, поскольку лишь это предохраняло его от нападок и критики на партийном съезде от обвинений в том, что он «все продает Западу». Росс посоветовал Бейкеру помочь Горбачеву пройти испытание на 28-м съезде Коммунистической партии.

В этой ситуации Запад решил помочь Горбачеву в его битве с политическими противниками. Принятая б июля 1990 г. на сессии Совета НАТО в Лондоне Декларация содержала в себе то, чего Горбачев и Шеварднадзе просили от Буша и Бейкера. Совет НАТО призвал президента Горбачева выступить перед Североатлантическим советом и пригласил страны Варшавского Договора установить дипломатические отношения с НАТО. Бывшие страны Варшавского Договора приглашались заключить соглашения о неиспользовании силы, и взаимно согласиться с тем, что «мы больше не являемся противниками». Лондонская декларация НАТО, опубликованная в дни работы 28-го партийного съезда, обещала уменьшить силы ядерного сдерживания, уничтожить атомную артиллерию, уменьшить опору на атомное оружие, принять новую стратегию НАТО, делающую обращение к ядерному оружию подлинно последним средством защиты. Декларация одобряла переговоры по принятию мер доверия и сокращению вооруженных сил в Европе и призывала созвать встречу глав правительств в конце года в Париже. Лондонская декларация НАТО заведомо одобряла подписание договора об ограничении войск и вооружений в Европе. Она поручала ОБСЕ роль судьи и хранителя в Европе, создавая свой секретариат и Центр предотвращения конфликтов.