Следует учесть, что восстановление экономической мощи Советского Союза, как оказалось, не входило в планы американского правительства, оно не поддержало гарвардских энтузиастов, не поощрило плод сотрудничества Грэма Аллисона и Григория Явлинского. Будущий основатель «Яблока» начал тесно сотрудничать с Примаковым, которого он неоднократно называл «змеей», но которого также считал одним из самых лояльных помощников Горбачева. Примаков же считал Явлинского ярким человеком, но неумеренным и наивным оптимистом. Не гнушаясь виски, Примаков и Явлинский, сидя в квартире Примакова, сочинили открытое письмо главам «семерки» с просьбой о предоставлении экономической помощи. Поминалась помощь Германии и Японии после Второй мировой войны. Было место и для несколько завуалированной угрозы: в случае отказа от предоставления помощи, Советский Союз ждет хаос, поток эмигрантов на Запад, возможность гражданской войны, столкновение республик, имеющих ядерное оружие. Раньше Запад пугали силой Советского Союза, а сейчас — его слабостью.

В середине мая Горбачев попросил принять в Вашингтоне «тройку» — Примакова, Щербакова (первого заместителя Павлова) и Явлинского. Они обрисуют ситуацию в СССР. Явлинский уже был в США, и он встречался с видными лицами администрации (Зелликом, Россом). Президент Буш не видел выхода, кроме как ответить, что его ждет интересная неделя.

По прибытии Примаков стремился не уронить лица. Он говорил как представитель одной сверхдержавы представителям другой сверхдержавы. «Мы не нищие. Мы не стоим на коленях. Мы здесь для обмена мнениями. Вы все время говорите о взаимозависимости. Вот шанс доказать, что она есть».

31 мая 1991 г. президент Буш принял Примакова, Щербакова и Явлинского в своем Овальном кабинете. Увы, друзьям Явлинского стало ясно, что их коллега по «Великой сделке» не имеет особого влияния в Кремле. 17 августа премьер Павлов сказал: «Я знаю несколько человек, работающих в Гарвардском университете. Они не знают нашего образа жизни. Мы едва ли можем узнать что-либо новое от них». Если же идея применить гарвардский план возобладает, то СССР будет «стоять в одном ряду с Израилем и Никарагуа». Крючков назвал план Явлинского-Аллисона «попыткой дестабилизировать СССР…Это то, о чем мечтаем не мы, а о чем мечтают за океаном».

В тот самый день, когда Горбачев, получая в Осло Нобелевскую премию мира, взмолился об экономической, помощи, вице-президент США Дэн Куэйл заявил в интервью, что ни о какой массированной экономической помощи речи быть не может³⁷⁵. И это в ходе военной самоликвидации СССР в Европе! Чувства Горбачева отразились в его Нобелевской речи: «Если перестройка потерпит крах, перспектива вхождения в новый, мирный период истории развеется на все обозримое будущее». Советский Союз имеет «все основания надеяться на крупномасштабную помощь».

На этот раз в США выехала большая (полутысячная) торгово-промышленая делегация, прибывшая в Нью-Йорк 29 мая 1991 г. С Бушем и Бейкером встречались члены президентского совета Примаков и Щербаков. 3 июня 1991 г. президент Буш заявил, что приложит силы для ликвидации печально известной поправки Джексона-Вэника. 4 июня президент Буш назначил известного бизнесмена и политика Роберта Страуса на пост американского посла в Москве, замещая Джека Мэтлока.

В глубинах национального правительства в Вашингтоне шла почти яростная битва: помогать или не помогать СССР. Как знаем мы сейчас, малейшее самоутверждение Советского Союза вызывало почти пароксизм недобрых чувств. Теперь известно, что встреча президента Буша с Примаковым, Щербаковым и Явлинским в конце мая 1991 г. вовсе не содействовала президентскому благорасположению, привыкшему к «подарочной» дипломатии Горбачева и к низкопоклонству Ельцина³⁷⁶.

Президент Буш не рискнул отказать Горбачеву «на Следующий день». 11 июня Буш объявил о кредите в 1,5 млрд. долл. для закупки американских сельскохозяйственных товаров. А 18 июня государственный секретарь Бейкер, выступая в Берлине, в весьма осторожных выражениях призвал к созданию ограниченного плана помощи экономическим реформам в СССР (Одновременно Бейкер протестовал против приглашения Горбачева на форум «семерки»³⁷⁷.)

Все глаза смотрели на Украину: что победит в ней, славянское братство или сепаратистский искус. В конце мая 1991 г — не без сложной борьбы — сторонник «обновленного союза» Леонид Кравчук преодолел более дисциплинированных, но теряющих влияние коммунистов.

В России же демократы завладели крупными городами. Гавриил Попов получил 60 процентов голосов в Москве, а в Ленинграде за Анатолия Собчака проголосовали 70 процентов горожан, пожелавших переименовать свой город. Ельцин, как уже говорилось, получил в Российской Федерации 57 процентов голосов и 12 июня стал первым избранным президентом Российской Федерации.

Их политические противники тоже впали в ожесточение. 17 июня Председатель Совета Министров Павлов потребовал особых экстренных полномочий. Павлов был категорически против политики получения западных займов — что являлось коньком Горбачева. Павлова поддерживал силовой триумвират Пуго-Крючков-Язов. Все они обвинили Горбачева в сознательном манкировании своими конституционными обязанностями по защите страны от капиталистического Запада. Крючков утверждал, что западные разведывательные службы в течение многих лет расширяли свое влияние в среде советской либеральной интеллигенции и политических реформаторов. Западные службы, утверждал Крючков, платят огромные суммы за статьи, интервью, книги, лекционные туры своей креатуре, своим агентам влияния. Шеварднадзе и Ельцин особенно успешно воспользовались этими возможностями. Агенты влияния проникли на важные позиции в Кремль, где они выполняли планы своих покровителей, «направленные на крушение советского общества и подрыв социалистической экономики». Западные державы приготовились «демилитаризовать и даже оккупировать» Советский Союз. Крючков сказал, что он показал документальные данные Горбачеву, но тот отказался их даже рассматривать. Как Сталин перед нацистской атакой в июне 1941 г. игнорировал все предупреждения, так и Горбачев стал слеп к действиям Запада пятьдесят лет спустя.

Либеральные депутаты назвали происходящее «конституционным переворотом». Но даже Шеварднадзе, очистивший посольство республики Чад под созданный им аналитический центр, обвинил американцев — и в том числе госсекретаря Бейкера в том, что они «провокационно» привязывают программы помощи к советским уступкам во внутренней и оборонной политике. «Если вы говорите: отпустите прибалтийские республики и вы получите пятьдесят миллиардов долларов, реакционные силы и военные скажут: «Вот оно! Давайте-ка покончим со всем этим экспериментом!» Шеварднадзе настаивал: «Если вы, американцы, настаиваете на выдвижении условий, реакционеры изгонят нас из власти. И тогда вам придется иметь дело с грозным диктатором, и вы закончите тем, что будете тратить на оборону то, о чем просит вас сегодня президент Горбачев»³⁷⁸.

Посол Мэтлок немедленно обратился к помощнику Горбачева Анатолию Черняеву: «Что вы думаете о текущем состоянии вещей? Не оказывают ли противники реформ ожесточенное сопротивление? Не готовятся ли они к применению неконституционных методов?» Черняев не проявил обеспокоенности. Аппаратчики типа Павлова не способны оттеснить политика уровня Горбачева. Ситуация полностью под контролем».

Горбачев не поддержал амбиции своего премьера, и покорные депутаты Верховного Совета СССР не пошли против президента (264 против 24) — хотя Горбачев и смягчил противостояние словами, что «это входит в концепцию перестройки». Глава КГБ Крючков назвал «подлинных друзей перестройки: Запад, ведомый ЦРУ, пытается подорвать СССР под видом поддержки перестройки ³⁷⁹.

26 июня ОМОН осуществил рейд на вильнюсский телефонный центр. Снова встал вопрос о роли Горбачева. 1 июля девять деятелей перестроечников — Шеварднадзе, Яковлев, Руцкой, Силаев. Вольский, Попов, Собчак, Шаталин и Петраков — призвали демократические силы к единству, а страну к реформированию. Были обсуждены планы конференции демократических сил в сентябре для создания «Движения за демократические реформы»³⁸⁰. Представитель Горбачева Игнатенко осветил позитивное отношение к этой инициативе президента Горбачева. И Ельцин одобрил эту идею. Но Горбачев считал, что консерваторы вступают на «путь саморазрушения»³⁸¹. Яковлев демонстративно вышел из КПСС.