Горбачев еще не знал, что, с точки зрения американцев, он уже отыграл свою партию, и американцы уже ищут ему замену среди более склонных воспринимать американские пожелания политических деятелей СССР. Ельцин грозил развалить Советский Союз, и в этом он был для американцев бесценен. И президент, и государственный секретарь уже завязали связи с мэрами Москвы и Петербурга — Гавриилом Поповым и Анатолием Собчаком. Буш и Бейкер восславили «новое поколение реформаторов».

Во время встречи с Шеварднадзе в Париже 18 июля 1990 г. Бейкер информировал своего визави, что Соединенные Штаты намереваются укрепить контакты с Ельциным и его окружением. К удивлению Бейкера, новость не смутила Шеварднадзе, он словно был готов к тому, что американцы, вопреки всем славословиям, сдадут Горбачева. И Шеварднадзе явно думал о Грузии — своем запасном варианте. Ельцин развалит страну надежнее.

Именно в этот момент официальный представитель Горбачева Аркадий Масленников предостерег Соединенные Штаты от предоставления противникам Горбачева «поощрения и помощи»: это будет «вмешательством в советские внутренние дела и будет нетерпимым».

Но Шеварднадзе достаточно отчетливо понимал, что тесно связан с Горбачевым — и, при всех вариациях «хитрого лиса», без Горбачева ему, скорее всего, придется покинуть советскую государственную сцену. «Шеви» был повязан и был обязан защищать «Горби».

Министр стал убеждать американцев, что Горбачев после партийного съезда окреп и раздавил свою оппозицию. Американцы размышляли. Именно в этой ситуации Джеймс Бейкер принял приглашение Шеварднадзе встретиться на берегу озера Байкал.

Шеварднадзе не терпелось ответить на гостеприимство Джеймса Бейкера в Джексон Хоуле, в Вайоминге. Неподалеку от Иркутска, на берегу Байкала сцена была весьма впечатляющей, когда два государственных деятеля «остывали» после огромных подарков с советской стороны. Бейкер был замирен и благодарен, встреча, начатая 1 августа 1990 г. была одной из наиболее мирных; после решения основных проблем остались сравнительно маловпечатляющие. На судне на воздушной подушке они спустились по Ангаре к Байкалу и отобедали в деревянной избе рыбака.

Шеварднадзе передал просьбу Горбачева об еще одной встрече в Вашингтоне в текущем 1990 году. Обсудили грядущий Договор СНВ, ситуацию в Камбодже и в Афганистане. Любопытно напомнить, что в эти дни Шеварднадзе предупредил: окончание «холодной войны» ликвидирует региональную дисциплину и грозит хаосом, завершающимся гражданскими войнами.

Но праздник омрачило сообщение из Персидского залива о переходе иракскими войсками границы Кувейта. Шеварднадзе вылетел в Москву, а Бейкер — в Улан-Батор. На обратном пути Бейкер встретился с Шеварднадзе, и в течение нескольких часов они беседовали в VIP-салоне правительственного аэропорта Внуково-2. Были согласованы действия в рамках Совета Безопасности ООН, вера в действенность которого резко увеличилась.

6 августа 1990 г. Саудовская Аравия одобрила операцию по высадке американских войск в Персидском заливе, названную «Щит пустыни». Буш, Бейкер и Скаукрофт долго рассуждали о том, как сообщить об этом Москве. Все трое считали, что если Москва отнесется к этому критически, это будет «катастрофой». Скаукрофт соглашался на американо-советское партнерство, но при условии, что СССР признает себя младшим партнером. В этом вся соль. Ослабив Советский Союз в 1988–1990 годах, американцы хотели в ходе своего противостояния Саддаму Хусейну представить миру еще одного лакея — на этот раз Советский Союз. Когда Бейкер сообщил Шеварднадзе о грядущей американской высадке, министр не мог скрыть раздражения: «Вы консультируетесь с нами или информируете нас? В ответ Бейкер сказал достаточно жестко: «Мы вас информируем».

Американцы оказались в непростой ситуации. Четыре десятилетия они выталкивали СССР из Персидского залива, а теперь им ничего не оставалось, как пригласить их туда. К счастью для американцев Горбачев сказал, что все, «что напоминает Афганистан, для Москвы неприемлемо. Американцы успокоились, но стали тут же требовать введения эмбарго (прежде всего военного)" на поставки Ираку. 17 августа Горбачев прервал свой отпуск в Форосе и постарался защитить помощь, оказываемую Москвой Америке. «Для нас было невозможно поступить иначе, поскольку агрессия совершена нашим оружием». Буш и Бейкер были в восторге от речи Горбачева в Одессе.

Иракские дипломаты 20 августа встречались с Шеварднадзе в Москве. Лучший друг американцев переслал Бейкеру детали переговоров. В Кеннебанкпорте их внимательно изучили. 24 августа Шеварднадзе сообщил американцам, что советское руководство окончило предварительный анализ сложившейся ситуации. «Мы не ожидаем радикальных изменений в иракской позиции».

Сугубо проамериканская позиция Шеварднадзе начала утомлять Горбачева, и он дал шанс Примакову, знакомому с Саддамом Хусейном четверть века. По Москве гуляли слухи о грядущей отставке Шеварднадзе. На кухнях по вечерам ему уже давали пост вице-президента. Или «советника по национальной безопасности». Кондолиза Райс сообщала Бушу, что «второй эшелон» советских чиновников — везде, а особенно в МИДе — никак не горит желанием сотрудничать с Соединенными Штатами. Буш стал задумываться над тем, что прежде самостоятельность Горбачева он ослаблял на Мальте и в Вашингтоне, делая приемлемой для себя политику Москвы в Прибалтике и в отношении Германии. Теперь ему нужна была еще одна встреча, чтобы смирить Горбачева с присутствием американской армады в Персидском заливе.

Президент Буш-старший предложил президенту Горбачеву встретиться в Хельсинки, и тот немедленно согласился. 7 сентября президент Буш взобрался на борт «новенького с иголочки» президентского «Боинга-747», специально построенного и только что опробованного. Во время бесед со старым приятелем — финским президентом Мауно Койвисто Буш удивил всех пессимистическими оценками Горбачева и его будущего. Это очень расходилось с оптимизмом на людях.

Горбачев объявил своей делегации, что настало время привязать уход Хусейна из Кувейта к уходу израильтян из Палестины. Маршал Ахромеев сказал, что военное решение принесет многочисленные жертвы и разорение всего региона. Маршал верил в армию, которая восемь лет сдерживала Иран. Три тысячи танков в Кувейте и Басре что-то да значат.

Президенты встретились на втором этаже президентского дворца Койвисто. Встреча Буша с Горбачевым продолжалась на протяжении практически всего дня 9 сентября 1990 г. Было ясно, что советский президент далеко не счастлив от прибытия в Персидский залив 200 000 американцев. Буш пообещал, что американские войска будут находиться в Заливе до выполнения резолюции ООН. «И чем скорее они уйдут, тем лучше». Неплохо это вспомнить в пятнадцатую годовщину их пребывания в Дахране. А ведь говорилось в Хельсинки с пафосом: «Они не будут там стоять ни дня лишнего»³¹⁵. Горбачев не преминул поделиться своими внутриполитическими сложностями, и Буш обещал поддержку. Но не взял на себя никаких финансовых обязательств. Буш предложил послать в Москву министра торговли Роберта Мосбахера в середине сентября 1990 года вместе с группой представителей крупных корпораций. Восторг Горбачева был трудноописуем. Он, помимо прочего, обязан был рассказать своему народу о смысле сближения с Западом, о выгодности того, ради чего были сделаны такие уступки.

Одновременно Бейкер встречался с Шеварднадзе в соседней комнате президентского дворца в Хельсинки. «Шеви» недолго держался за идею мирной конференции. Слушая «согласные речи» министра, Бейкер размышлял о том, насколько удобнее Шеварднадзе, чем его шеф Горбачев. Того не так просто будет «оттащить» от его идеи мирной конференции.

Все это происходило в период наращивания американских сил в районе Персидского залива. По мнению посла Мэтлока, «это был умный способ привлечь внимание Горбачева к тому, что сотрудничество с Соединенными Штатами может быть выгодно для СССР. В наших руках был рычаг воздействия на Горбачева для его движения в верном направлении»³¹⁶.