Шеннон перестал читать и отложил манускрипт.

— Мальчик мой, я не хочу снова давать тебе ложную надежду.

Нико нахмурился.

— О чем вы?

— До твоего вмешательства горгулья обладала лишь первичным восприятием.

— Но разве такое возможно?

— Принято считать, что нет… — Шеннон потер глаза. — Никодимус, для участия в Совете к нам приехали делегаты с Севера — волшебники из Астрофела, некоторые из моих бывших коллег. Есть среди них и сторонники Антипророчества — их недоверие к какографам даже сильнее, чем у других северян. И если они прознают, что здесь учится юноша, способный одним прикосновением повредить чары горгульи и одновременно поднять ее мыслительные способности на новый уровень, тебе будет грозить страшная опасность.

— Они постараются подвергнуть меня цензуре?

Шеннон покачал головой.

— Они постараются тебя убить.

По пути в кабинет магистра Смолвуда Нико не отрываясь смотрел на свечу, которая едва заметно подрагивала в его трясущейся руке.

Он впервые увидел тревогу на лице всегда невозмутимого Шеннона. Когда старый волшебник упомянул делегатов Астрофела, его голос звенел от напряжения, обычно плавная манера речи вдруг изменилась — стала рубленой, резкой. Значит, северяне и впрямь представляют для них угрозу, причем угрозу серьезную.

Впрочем, гораздо страшнее для юноши прозвучали другие слова наставника: «не хочу снова давать тебе ложную надежду». Нико передернуло: он точно знал, что именно подразумевал старик — его разбитую мечту об исполнении Эразмусова пророчества.

— Пламя небес, немедленно выброси эти мысли из головы, — прошептал Нико. Привычная мантра, которую он повторял бесчисленное количество раз.

Вдоль коридора протянулся ряд арочных окон, каждое из которых украшал ажурный переплет. Возле одного из гладких каменных проемов Нико задержался, чтобы взглянуть на звездное небо. Он выровнял дыхание и попробовал успокоиться.

Тщетно: дрожь в руках не проходила — и дело было не в делегатах с Севера и даже не в злосчастном пророчестве. В памяти вновь и вновь всплывало лицо Шеннона — а точнее, выражение, застывшее на лице магистра, когда тот выступил из темноты в полосу лунного света: белые брови осуждающе нахмурены, крепко сжатые губы выдают разочарование.

И каждый раз сердце Нико сдавливало тяжелое чувство.

— Я заглажу свою вину перед стариком, — прошептал юноша. — Обещаю.

Он отвернулся от окна и поспешил к открытой двери в конце коридора; отблески тусклого пламени свечи заплясали по полу и стенам.

— Магистр Смолвуд? — Он постучал по дверному косяку. Сидевший за столом волшебник оторвался от чтения и посмотрел на гостя.

Глаза Смолвуда, худощавого, бледного старичка с взъерошенной гривой седых волос, уже начало заволакивать белесой дымкой, сквозь которую пока еще проступала каряя радужка с черными точкам зрачков.

Нико прокашлялся:

— Магистр Шеннон шлет вам нижайший поклон и просит составить ему компанию.

— А, отлично, отлично, всегда рад видеть Шеннона, — улыбаясь с рассеянным видом, ответил Смолвуд и закрыл книгу. — А ты кто будешь?

— Никодимус Марка, ученик магистра Шеннона.

Смолвуд подался вперед и прищурился.

— A-а, очередной какографический проект Шеннона?

— Простите?

— Не припомню, как звали последнего мальчика. А тебя я раньше не видел.

На самом деле вот уже около двух лет Нико передавал Смолвуду письменные сообщения. Но лишь сегодня он впервые обратился к волшебнику лично.

— Простите, магистр, я не понял, что вы имели в виду под «какографическим проектом»?

Смолвуд поправил свой отороченный белым, как у Шеннона, капюшон.

— Хм, видишь ли, Шеннон слишком серьезно воспринимает свою работу с подопечными из Барабанной башни. И у него всегда есть любимчик — этакий ручной какограф. Даже забавно, какие только слухи не ходят о магистре; он готов лопнуть от гордости, когда кому-то из вас удается стать младшим волшебником.

— Да, магистр. — Нико старался не хмуриться. До него доходили кое-какие слухи: якобы Шеннон загубил свою карьеру в Астрофеле, но юноша ни разу не слышал, чтобы кто-то судачил о преподавательской деятельности управляющего Барабанной башни.

— И чем же таким занимается с вами Шеннон? Как ему удается сделать из какографа волшебника? — спросил Смолвуд.

— Он написал заклинание, позволяющее перетягивать мои руны в его тело. Эти руны позволяют ему наколдовывать более длинные тексты. Мы с ним надеемся, что когда-нибудь наберется достаточное количество убежденных в моей полезности лингвистов и у меня появится шанс заполучить капюшон младшего волшебника — с белой оторочкой.

— Мне почему-то кажется, что первым из этих лингвистов стану я. — Улыбка Смолвуда казалась искренней. — Полагаю, именно ты будешь ассистировать нам с Шенноном завтра? Мы собираемся испытать одно прелюбопытное и многообещающее заклинание.

— Почту за честь, магистр.

— Кстати, ты преподаешь?

Нико ответил, изо всех сил сдерживая предательскую дрожь в голосе:

— Только анатомирование, но я надеюсь, что скоро мне доверят уроки чарословия. Жду не дождусь.

— Хм, что ж, тогда почаще донимай Шеннона. Такой уж тут порядок: пока не начнешь преподавать чарописание, не видать тебе заветного капюшона — лет до пятидесяти точно… — Взгляд волшебника скользнул обратно к лежащим на столе книгам. — Шеннон меня ждет прямо сейчас?

— Полагаю, что так, магистр.

Смолвуд встал.

— Прекрасно, прекрасно. Спасибо, Николас; был рад знакомству. Ступай.

— Никодимус, магистр.

— Да, да, разумеется… Никодимус… — Волшебник замолчал. — Прости — как, ты сказал, тебя зовут? Никодимус Марка?

— Да, магистр.

Смолвуд пристально вгляделся в лицо юноши.

— Разумеется, — наконец проговорил он совсем другим, серьезным, тоном. — И как я мог забыть? Спасибо, что позвал, Никодимус. Ступай.

Нико с легким поклоном удалился. Он бегом пересек коридор и нырнул в узкий проем винтовой лестницы. Шеннон ясно выразился: он должен отправиться прямиком в Барабанную башню. Перескакивая через ступеньки, Нико спустился на первый этаж, свернул в освещенный факелами восточный коридор и поспешил дальше, мимо красочных гобеленов и сверкающих позолотой сводчатых галерей.

Впрочем, ему было не до архитектурных красот.

Из головы не шли слова Смолвуда. Все ученики знали, что Шеннон раньше жил и работал в Астрофеле, где по какой-то причине впал в немилость, но Смолвуд определенно намекал на более свежие слухи — и слухи эти напрямую касались какографов…

Нико закусил губу. Смолвуд славился своей рассеянностью: может, старик просто спутал старые слухи с новыми?.. Хм, но тогда откуда взялись эти странные слова про «очередной какографический проект» и нового «ручного какографа»?

Нико свернул к узкому лестничному проему и стал подниматься.

Шеннон занялся обучением какографов всего пятьдесят лет назад, по прибытии в Звездную академию. То есть упомянутый Смолвудом слух возник позже.

Добравшись до верхней площадки, Нико распахнул тяжелые дубовые двери и выглянул в Каменный дворик — внутренний двор, вымощенный серой сланцевой плиткой.

Много веков назад, когда Новосолнечная империя отвоевала крепость у хтоников, двор переделали. С тех пор он почти не менялся: ни одно из королевств, впоследствии владевших этой землей, не удосужилось построить здесь что-то свое. Как следствие, Каменный дворик по-прежнему представлял собой образец классической архитектуры, типичной для Имперского квартала Звездной академии: украшенные белой лепниной стены, арочные проемы, широкие окна. С обеих сторон у каждого входа красовалось по каменному обелиску.

Впрочем, из-за укромного расположения дворика его порядком загромоздили: тут волшебники складывали разные уродливые штуки, слишком неприглядные, чтобы хранить их в более обжитых частях Звездной академии.

В центре высился каменный лес из дральских глыб. Восточный конец патрулировали две мраморные статуи: Эразмуса и Уриэли Болид. И по всему двору — свернувшись калачиком, развалившись прямо на земле или прикорнув на любом свободном выступе — дремали горгульи-уборщицы.