— Расскажите мне, что случилось, — твердо произнес он. — Я заслужил правду.

Юноша сжал протянутую стариком узловатую руку.

— Нико, ты как будто повзрослел на полвека с прошлого вечера.

— Магистр, — сказал Джон, — мы все повзрослели.

— Может, ты и прав, Джон, — кивнул Шеннон. — Что ж, Нико, я тебе расскажу. Но обещай, что отправишься вместе со мной в цитадель Звездопада. Назад пути нет.

Нико согласился, и Шеннон объяснил, как Фелрус — не в виде голема, а собственной персоной — вытащил его из камеры и использовал изумруд Арахеста, чтобы заразить его язвенным проклятием на Праязыке. Проклятие называлось логореей, и это из-за него волшебника тошнило словами.

— Магистр, — воскликнул Нико, выслушав рассказ наставника, — вы взяли с меня обещание, которого я не могу исполнить. Нет, мы не пойдем в цитадель Звездопада. Мы доберемся туда не раньше весны, а к тому времени вы наверняка умрете.

Старик выпрямил спину.

— Может, Фелрус лгал, заявляя, что человеческим пророчествам нельзя верить. До сих пор существует вероятность, что ты Альцион, а значит, не имеешь права рисковать своей жизнью ради моей. И потом, ты же не веришь Фелрусу. Если мы сдадимся, он все равно меня убьет, так или иначе.

Нико покачал головой:

— Я не собираюсь смотреть, как вы умираете.

— Себялюбие, — вспыхнул волшебник. — Сдавшись, ты лишь послужишь демонам. Твой долг — помешать Разобщению. Даже если я буду корчиться в муках у тебя на глазах…

И тут у Дейдре возникла идея.

— Эта магическая язва, она похожа на обычные, которые жрецы удаляют из тел пожилых людей?

Все лица устремились к ней. Шеннон заговорил:

— Жрецы — чарословы, которые изучают медицину. У волшебников все иначе.

Приятное тепло разлилось по щекам Дейдре.

— Однажды Боанн нашла язву у меня на спине. Она сказала, что аватары слишком долго живут и потому часто от них страдают. Сказала, что божества постоянно вырезают подобные опухоли у своих аватар.

Шеннон нахмурился.

— Но у меня не одна опухоль. Я вижу руны, обернутые вокруг мышц желудка. Язва распространилась по всему животу. Боанн может раскрошить мои внутренности до кровавых ошметков, но так и не удалит всю болезнь до конца.

Дейдре качала головой:

— Она же богиня! Вы не…

Нико вмешался:

— Ты уверена, что Боанн излечит магистра?

— Если ты примешь ее покровительство, она сделает все, что угодно.

Шеннон возразил:

— Мне уже не помочь, Нико. Взгляни на руны в моем животе; ты видишь, как быстро распространяется опухоль. В Сером перевале слишком опасно, мы не можем рисковать жизнью вероятного Альциона ради жизни старика.

— Можем, магистр, и если до этого дойдет, то именно так мы и поступим. — Нико встал. — Во-первых, я должен провести кое-какие исследования в хтонических руинах. Если повезет, я выясню что-нибудь новое о Праязыке. Но если я не узнаю, как излечить проклятие, мы отправимся в Серый перевал.

Старик смерил его сердитым взглядом.

— Не глупи. Ты не имеешь права рисковать собой ради меня.

— Имею, магистр, — возразил Нико. — Я какограф, но не ребенок. — Он повернулся к руинам.

— Лос побери, — прорычал Шеннон, с трудом поднимаясь на ноги. — Нико, куда ты собрался?

Не оборачиваясь, юноша сказал:

— В Бестиарий.

Нико нахмурился, глядя на созданный Талки текст. Призрак написал: «Последний евграфер заглянул в Бестиарий и пришел в ярость. Он говорил резко и нелогично. Он утверждал, что знание Бестиария стало для него проклятием».

Нико оторвал взгляд от записи и заметил, как призрак теребит свои собранные в длинный белый хвост волосы.

Они стояли у полуразрушенной куполообразной постройки, заросшей вьющимися стеблями с кожистыми бурыми листьями. Вокруг, насколько хватал глаз, тянулись погруженные в темноту руины.

За спиной у Нико топтались его смущенные спутники.

— Что пишет призрак? — спросил Шеннон.

Поскольку никто из них не владел языками хтоников, ни Шеннон, ни Джон, ни Дейдре не видели послания на рикслане.

— Он пытается меня переубедить, — ответил Нико, не сводя глаз с Талки. — Боится — вдруг я расстроюсь из-за книги и откажусь восстанавливать их призрачные тексты.

— Скажи ему, — запинаясь, объявил Джон, — что держишь свое слово.

Нико кивнул:

— Призрак вас слышит.

Талки перестал теребить волосы и наколдовал ответ:

«Это может быть опасно. Помнишь, какую болезненную реакцию вызвал у тебя контакт с Каталогом? А ведь Бестиарий намного могущественнее».

— Что ответил призрак? — спросил Шеннон.

Талки пристально посмотрел на старого волшебника и набросал еще два предложения:

«Скажи старику про опасность. Он поможет тебе понять».

Нико раздраженно фыркнул.

— Он преувеличивает опасность, чтобы разубедить меня.

Талки выпучил глаза. «!» — бросил он Нико, а затем добавил: «Неправда!»

Нико скептически вздернул бровь. Талки же в раздражении махнул рукой.

«Я забыл, до чего несносными могут быть молодые человеческие особи мужского пола. Что ж, Никодимус Марка, я не могу утверждать, что тебе грозит серьезная опасность. Просто я за тебя волнуюсь».

Холодный ветер пронесся над руинами и растрепал длинные волосы Нико.

— За себя вы волнуетесь не меньше, — произнес он, откинув с глаз черный локон.

Призрак склонил голову.

«Последний евграфер был таким же упрямым. Ты уверен, что ты не его потомок?»

— Ну, что там? — спросила Дейдре.

— Он рассказывает о последнем какографе, который побывал здесь около трех столетий назад.

— Хорошо, — сказал Шеннон. — Узнай о нем как можно больше.

Талки присмотрелся к Шеннону, а затем наколдовал фразу:

«У старого волшебника что-то не так с животом?»

Нико ушел от ответа.

— Расскажите мне о предыдущем евграфере.

Призрак почесал подбородок и набросал ответ:

«Это был любознательный и настойчивый юноша. Он выглядел как ты и пришел в восторг, обнаружив, что не делает ошибок в наших языках. Он пробыл здесь всю осень и зиму: днем спал, ночью занимался. Его кожа стала бледной, на ней появились красивые татуировки. Он создавал чудесных конструктов, похожих на твоих».

Нико кивнул.

— А потом он узнал о Бестиарии?

Плечи призрака поднялись и опали в беззвучном вздохе.

«И с тех пор не мог думать ни о чем другом. Все заняло не больше секунды. Он коснулся страниц и тут же упал на землю. Мы спросили его, в чем дело, а он лишь рассмеялся. “Бессмыслица! — бормотал он. — Книга мне продемонстрировала, что я ошибка, недоразумение. Она показала мне истинную суть какографии”».

— Что он имел в виду? — спросил Нико, чувствуя, как заколотилось сердце.

Талки пожал плечами.

«Мы его спрашивали, но он лишь кричал в ответ. Он сказал, что книга его прокляла, обрушив на него знание об истинной сути какографии и хтоников. Он кричал: «Бессмыслица! Сплошная бессмыслица!» Мы пытались его вразумить, но он не желал ничего слышать. Следующим же вечером он ушел и больше не возвращался».

Закончив читать, Нико сглотнул подступивший к горлу комок.

— Что за истинная суть какографии? Что он узнал?

— Что пишет призрак? — спросил Шеннон.

— Магистр, — рявкнул Нико, — я пытаюсь прочесть.

Старый лингвист пробормотал слова извинения.

— Продолжайте, — настоял Нико. — Что мой предшественник узнал о какографии?

И вновь призрак развел руками.

«Он не сказал».

Нико прижал холодную ладонь ко рту и постарался отдышаться.

— Вы помните, как его звали?

Призрак задумался.

«Кажется… — Он замялся, прежде чем закончить фразу: — Кажется, его звали Джеймс Берр».

— Лос в аду! — выругался себе под нос Нико. Джеймс Берр — воплощение самого жуткого кошмара любого какографа!

Янтарные глаза Талки изучали Нико.

«Он выглядел совсем как ты — черные волосы, смуглая кожа, зеленые глаза. Может, Джеймс Берр был твоим предком?»